В течение многих лет Блаватская занималась поддержанием и распространением деятельности Общества. Кроме того, она очень много писала. Елена Петровна была наделена и ярким литературным талантом, что стало очевидно уже после написания ею первого фундаментального труда «Разоблаченная Изида», изданного в 1877 году. Критикуя и современную ей науку, и религию, в этой книге Блаватская утверждала, что получение истинных знаний доступно человеку при помощи мистицизма. Тираж в тысячу экземпляров разошелся всего за десять дней.
Мнение критиков и общества об «Изиде» были крайне противоречивы – от восторженного «одно из выдающихся творений века» («New York Herald Tribune») и «выше феномена появления такого сочинения из-под пера женщины и быть не может» (архиепископ армянский, преосвященный Айвазовский) до «большого блюда объедков» («The Republican») и «выброшенного мусора» («The Sun»). В рецензии газеты «New York Tribune» было сказано: «Знания Е. П. Блаватской грубы и непереваренны, ее невразумительный пересказ брахманизма и буддизма скорее основан на предположениях, чем на информированности автора».
Наверное, Блаватская и не ждала, что учения Востока будут благосклонно приняты Западом, но самое главное – «адепта Истины» это не остановило. В 1888 году Елена Петровна написала главный свой труд «Тайная доктрина, или Синтез науки, религии и философии». Это монументальное произведение подробно излагало учение Блаватской – теософию и затрагивало самые важные философские вопросы: законы развития Вселенной и место человека в ней, единый источник всех религий, скрытую сторону природы, неподвластную изучению методами современной науки, утверждение универсального божественного принципа, абсолюта, очищение душ, облегчение страданий, моральные идеалы, соблюдение принципа братства человечества. Блаватская называла себя не творцом этой теории, но лишь проводником учений махатм, своих учителей и наставников. Она защищала и отстаивала теорию теософии в диспутах с философами, учеными и представителями духовенства, а также при помощи публикаций в журналах (некоторые из них были основаны ей самой).
Путь обучения завершен (1877–1878)
К сожалению, самый радостный момент ее жизни, написание и опубликование «Тайной доктрины», совпал с отвратительным судебным процессом, в который Елена Петровна была втянута по клеветническому обвинению в мошенничестве. Обвинение было сфабриковано при помощи двоих слуг Блаватской, супругов Кулом, которые утверждали, что все ее «феномены» поддельные, а сама она не обладает никакими особыми способностями и знаниями. Елена Петровна была готова защищаться, но подчинилась решению членов Теософского общества, которые по разным причинам уговорили ее отказаться от защиты. Этот случай серьезно отразился на здоровье Блаватской, физическое состояние которой всю жизнь сильно зависело от ее душевного равновесия.
До ее смерти оставалось три года. Блаватская скончалась от гриппа 8 мая 1891 года, ее останки были сожжены, а прах разделен между тремя центрами теософского движения: Лондоном, Нью-Йорком и Адьяром (Индия). Беззаветно служившая Истине, Едена Петровна Блаватская создала одно из самых крупных современных религиозно-философских направлений Запада, а ее жизнь и творчество занимают особое место в истории мировой философии.
Мария Ермолова. Большая звезда Малого театра
Константин Станиславский считал Марию Ермолову величайшей представительницей актерского племени. Хотя ее именем назван один из московских театров, сейчас трудно в полной мере оценить, кем была Мария Ермолова для русского театрального мира: ее роли существовали, пока она была на сцене. Но свидетельства современников дают нам представление и об особенностях ее дарования, и о том, какое удивительное впечатление производила на публику ее живая и неповторимая игра.
Театр начинается с вешалки
Мария Ермолова родилась в 1853 году в семье, крепко связанной с театром, хотя продолжательницей актерской династии ее не назовешь: дед и отец Ермоловой на сцене не блистали, они были театральными подмастерьями, почти обслуживающим персоналом. Отец, Николай Ермолов, начинал как драматический артист, пробовал себя и как драматург (сочинил несколько пьес, которые были даже поставлены), но что-то не дало развиться его талантам, и в результате он стал служить в театре старшим суфлером. А дед Ермоловой, бывший крепостной скрипач князей Волконских, устроился в свое время театральным гардеробщиком – или, говоря на старинный и более солидный манер, гардеробмейстером (то есть управлял служащими, отвечавшими за театральные костюмы). Так что для будущей великой актрисы театр начался с вешалок и суфлерской будки.
«Словно электрическая цепь соединила… сердце артистки с сердцами тысячи зрителей, и они слились с ней в одном чувстве»
Детство и юность Ермоловой были не самыми счастливыми. Отец, изначально человек талантливый и разносторонний, уязвленный тем, что не удалась его актерская карьера, стал со временем раздражительным, гневливым и желчным, и все особенности его характера отражались на трех его дочерях. Девочки воспитывались в строгости, подчинении и порой в страхе. Эмоциональная скованность Марии Николаевны в обычной жизни была результатом этого домашнего воспитания, и тем поразительнее, насколько она потом открывалась в своих ролях. Сцена была ее детской мечтой. Стать актрисой, причем великой, она решила еще в четыре года. Главными и лучшими впечатлениями детства были моменты, когда отец брал ее с собой на работу в театр, и Маша, сидя с ним в суфлерской будке, могла смотреть спектакль из самого сердца сцены. У художника Осипа Пастернака, отца поэта Бориса Пастернака, есть трогательный акварельный рисунок «Маша Ермолова в суфлерской будке», где девочка изображена вместе с отцом (продолжением темы были «Дебютантка» и «Музы, венчающие славой Ермолову»; так в этом своеобразном триптихе О. Пастернак кратко отобразил творческую биографию актрисы). Дома Маша неизменно устраивала игру в театр с переодеваниями и воображаемыми подмостками, на которых разыгрывались воображаемые трагедии. Даже читать она училась не по детским азбукам, а по пьесам и театральным программкам.
У актрисы Ермоловой не было не только провалов, но даже профессиональных неудач (1880—1890-е)
Девочку отдали в балетный класс, но занятия танцем не приносили ей удовольствия, это была ежедневная муштра, тесты на выносливость. В тринадцать лет Маша по протекции отца вышла на сцену в водевиле, но оказалась слишком испуганной, чтобы ее талант проявился в дебюте, к тому же легкомысленные водевильные песенки уже тогда были не из ее репертуара. Как это часто случается в актерском мире, незадачливому артисту однажды улыбается удача, когда срочно ищется замена выбывшему из игры коллеге. Так вышло и с Ермоловой. Прима Малого театра Надежда Медведева репетировала для своего бенефиса пьесу «Эмилия Галотти» и искала актрису, которая могла бы заменить некстати заболевшую партнершу. Племянница Медведевой посоветовала ей взглянуть на юную танцовщицу Ермолову, у которой имелся несомненный драматический талант. Прима вручила Маше текст роли, та его выучила и вскоре показала Медведевой все, на что тогда была способна, и в результате получила и роль, и благословение. В этом спектакле состоялся настоящий дебют Ермоловой. После премьеры Маша написала в дневнике: «Я счастлива… нет, я счастливейший человек в мире». Публика приняла ее восторженно.
«Она все доходила в роли до чего-то, что только сама она инстинктом чувствовала, а объяснить неумела, и в стараниях понять тем больше работала, и искала, и волновалась»
Ермоловой не позволили оставить балетную школу; пришлось учиться еще два года, чтобы никогда больше не возвращаться к танцу. Мария отдала балету девять лет, и эти годы вспоминались ею с отвращением, как самый тяжелый период в жизни. Но зато в конце его, когда пуанты были заброшены в дальний угол, Ермолову приняли в труппу Малого театра. Впрочем, эйфория по этому поводу быстро сменилась тягостным разочарованием: изнутри театральный мир оказался не так приветлив, чист и радостен, как мечталось. Начинающая, совсем юная актриса сразу столкнулась с интригами, сплетнями и завистью коллег. И роли, которые она получала, были «не те»: не соответствовали ни ее амплуа, ни ее таланту. Изо дня в день Ермолова играла в бессмысленных комедиях случайных персонажей, пустых барышень, существовавших только для того, чтобы оттенить театральных примадонн; и неприятнее всего было находиться на одной сцене с партнерами, которые не испытывали ничего, кроме досады и злости.
В. А. Серое «Портрет Марии Ермоловой» (1905)
Своя дорога
Мария Ермолова жила, к счастью, не только в угнетавшем ее мире закулисных завистников и недоброжелателей. Была и отдушина: высокообразованный и интеллигентный круг общения в доме Митрофана Павловича Щепкина. В этом доме собирались самые интересные и прогрессивные москвичи, не только проводя время в беседах о будущем русского искусства, но и оказывая на него непосредственное влияние. Здесь были заложены основы будущего репертуара Ермоловой и подготовлен ее будущий триумф, когда для ее бенефиса подобрали и перевели на русский пьесу Лопе де Веги «Овечий источник». В роли Лауренсии Ермолова доказала, что она непревзойденная драматическая актриса. Премьера этого спектакля стала одним из самых значительных событий того времени: после представления молодые театралы в буквальном смысле на руках донесли актрису до дома.
«Великая актриса, столько лет пробывшая на сцене, кумир Москвы, создательница множества ролей, плачет как дитя от того, что… роль не идет по желанию!»
«Овечий источник» с Ермоловой был знаковым явлением не только для театра, но и для общества в целом; студенчество и интеллигенция воспринимали его как протест и вызов косности, как глоток свободы. Героиня Ермоловой поднимала народное восстание и была настолько убедительна и заразительна в своем революционном вдохновении, что зрители гот