«Скульптор зависит от глины. Художник от красок. Музыкант от струн… У художника, музыканта может остановиться рука. У поэта – только сердце»
Страстная, увлекающая натура Марины требовала кумира, того, кем можно восхищаться. В гимназические годы ее увлечением стал Наполеон. Все стены в ее спальне были увешаны его портретами, полки заставлены книгами о нем. Большую часть дня девушка проводила с опущенными шторами, зажженной лампой, изучая литературу о своем кумире и сочиняя стихи.
Как-то, зайдя в книжную лавку, шестнадцатилетняя Марина встретила другого своего кумира – Валерия Брюсова. Услышав его высказывание о нелюбви к Ростану, в тот момент для нее главному поэту, она написала Брюсову письмо, главный вопрос которого был: «Как можете вы не любить Ростана?» И Брюсов, как ни странно, ей ответил, обосновав свое отношение. Вскоре после этого вышел первый сборник стихов Цветаевой «Вечерний альбом». Она издала его самостоятельно, на собственные средства, никому ничего не сказав. Одним из известных литераторов, откликнувшихся на книгу юного автора, был Валерий Брюсов. Тогда же Марина познакомилась с Максимилианом Волошиным. Он сам пришел в гости к гимназистке, и больше всего из их встречи ей запомнилось то, что он внимательно изучал форму ее головы, утверждая, что только так можно узнать человека. По мнению Волошина, голова Марины была «отличная, самой правильной формы».
Впервые Цветаева прочла стихи на публике в поэтическом обществе, возглавляемом Брюсовым. Читала необычным образом – вместе с сестрой, в унисон. Выступление имело бешеный успех – девушкам аплодировали, хотя в той компании это было совершенно не принято.
Максимилиан Волошин был другом и покровителем Цветаевой (1922)
С Сергеем Эфроном, своим будущим мужем, Марина встретилась на берегу моря в Коктебеле, где она гостила у Волошина. Незадолго до этого она в шутку сказала своему старшему другу: «Я выйду замуж за того, кто угадает мой любимый камень». В первый же день знакомства Сергей нашел на берегу ее любимый сердолик и вручил пораженной девушке. Высокий, стройный, большеглазый юноша с первого взгляда произвел на Марину ошеломляющее впечатление. «Ну можно ли быть таким прекрасным!?» – восклицала она в одном из писем. Они родились в один день, но она – на год раньше. В чувствах Марины к Сергею смешались восхищение благородным рыцарем и почти материнская нежность.
«Стихи сами ищут меня, и в таком изобилии, что прямо не знаю – что писать, что бросать. Можно к столу не присесть – и вдруг – все четверостишие готово…»
Они обвенчались в январе 1912 года, как только Сергею исполнилось восемнадцать. Марина никогда не называла супруга «мужем», всегда говорила о нем «Сергей Эфрон». Они с самого начала и на протяжении всей жизни обращались друг к другу только на «вы». Медовый месяц прошел в путешествии по Европе, вернувшись из которого молодые приобрели дом, где родилась их дочь Ариадна (Аля). Супруги сделали себе на свадьбу оригинальный подарок: выпустили свои книги – второй сборник стихов Марины «Волшебный фонарь» и повесть Сергея «Детство». Это было самое счастливое и безмятежное время в жизни Цветаевой.
Дом под Прагой, где Цветаева жила в 1920-е годы (1988)
Смутные годы. Пора первых потрясений
Год 1914-й ознаменовался для Марины не только началом Первой мировой войны, но и тем, что позже она называла «первой катастрофой в своей жизни» – она влюбилась в поэтессу Софью Парнок. Их отношения продолжались больше года. Сергей был растерян и подавлен, он хотел уйти на фронт, чтобы не видеть происходящего, но из-за слабого здоровья его не взяли (однако позже он смог поступить в юнкерское училище).
Отношения супругов восстановились. Эфрон как никто понимал Цветаеву, ее мятущуюся душу, постоянно искавшую новых впечатлений, радостей и печалей, питающих поэта. Она часто влюблялась, при этом физическая сторона любви ее интересовала мало, для нее важны были эмоции, общение, само чувство, а не его объект.
«В одном я – настоящая женщина: я всех и каждого сужу по себе, каждому влагаю в уста – свои речи, в грудь – свои чувства»
Во время Октябрьского переворота Сергей оказался в части, защищавшей Кремль от восставших. После этого он сразу отправился на Дон, где в тот момент создавалась белая армия. Марина осталась одна с Ариадной и недавно родившейся Ириной. Началась ужасающая борьба с бытом. Для Цветаевой, непривычной к домашним хлопотам, всегда их не любившей и избегавшей, это было сущим адом. Ее запись в дневнике тех лет: «Мой день: встаю… Пилю. Топлю. Мою в ледяной воде картошку, которую варю в самоваре. Хожу и сплю в одном и том же коричневом бумазейном платье… Потом иду за водой… стирка, мытье посуды…» Быт занимал слишком много времени, забирал слишком много сил, которые поэту хотелось тратить совсем на другое.
Сергей Эфрон и Марина Цветаева (1911)
Творческая жизнь Марины, как ни странно, была очень интенсивной: Ариадна, не по годам развитая девочка, ставшая матери подругой и наперсницей, вспоминала, что все тетради и блокноты были исписаны стихами, в порыве вдохновения Цветаева иногда записывала поэтические строки прямо на стенах. Она создала несколько пьес – быстро, на одном дыхании, бодрствуя ночами при свете тусклой лампы.
Полностью скрыться от реальности в поэзии не удавалось. Положение становилось все хуже, есть было совсем нечего, девочки таяли на глазах. Марина, по совету друзей, решилась отдать дочерей в приют, который получал американскую гуманитарную помощь. Цветаева надеялась, что там они выживут. Вскоре Аля тяжело заболела, и мать забрала ее домой. Пока она выхаживала старшую, младшая умерла в приюте.
Почти два года Марина не получала вестей от мужа. Но она всегда была уверена, что он жив. Постоянно думая о нем, она писала стихи, воспевающие мужество и жертвенность белых офицеров. Когда при встрече Цветаева прочла их Эфрону, Сергей произнес: «И все же это было совсем не так, Мариночка…
Была братоубийственная и смертоубийственная война, которую мы вели, не поддержанные народом».
Анастасия Ивановна Цветаева (1894–1993) – русская писательница. Ее первая книга – философский текст «Королевские размышления» – вышла в 1915 году. При советской власти состояла в Союзе писателей, но не могла опубликовать свои «несоветские» романы. В 1937 году ее арестовали и приговорили к десяти годам лагерей, позже – к ссылке. После реабилитации написала широко известную книгу «Воспоминания», посвященную сестре. В последние годы жизни занималась созданием Дома-музея Марины Цветаевой.
В 1921 году Эфрон прислал жене письмо. Он находился за границей, собирался обосноваться в Европе и настоятельно звал Марину с дочерью к себе. Через год, получив все необходимые разрешения, они выехали. «Долго, долго, долго стояли они, намертво обнявшись, и только потом стали медленно вытирать друг другу ладонями щеки, мокрые от слез», – вспоминала Аля первую встречу родителей.
У Марины Цветаевой был роман с поэтессой Софьей Парнок (1900-е)
Мытарства на чужбине и дома
Первые три года семья жила в Чехии, в пригороде Праги. Их существование было далеко не беззаботным, но потом Цветаева вспоминала его как один из лучших периодов в жизни: было с чем сравнивать. Марина стала почти затворницей: муж утром уезжал на работу в город, дочь была в гимназии, а Цветаева или «боролась с бытом», или бродила по лесу, начинавшемуся сразу за калиткой, бормоча обрывки приходящих в голову стихотворных строк. Самым радостным событием для Марины и Сергея стало рождение сына. «Сын мой Георгий родился 1 февраля 1925 года, в воскресенье, в полдень, в снежный вихрь. В самую секунду его рождения на полу возле кровати разгорелся спирт, и он предстал во взрыве синего пламени», – записала Марина в дневнике. Появление ребенка Цветаевой и Эфрона взбудоражило всех русских поселенцев, Марину поздравляли десять дней, детских вещей прислали целую гору.
«Личность Марины Цветаевой настолько широка, богата и противоречива, что охватить ее в немногих словах совершенно немыслимо!»
Оказавшись во Франции, куда семья переехала в поисках лучшей доли, Марина долгое время бодрилась и крепилась, не признаваясь ни себе, ни окружающим, что все очень плохо. Жить было практически не на что. И, что оказалось для нее гораздо страшнее, у нее не было близких друзей. В Чехии у нее сложился свой круг общения, несколько выходцев из России, близких ей по духу, здесь же все были чужими. «В эмигрантском литературном Париже она явно пришлась не ко двору… Она резко выделялась и своим обликом, и речами, и поношенным платьем, и неизгладимой печатью бедности», – вспоминал писатель Марк Слоним. Иногда Марину Цветаеву приглашали на вечера и встречи, устраиваемые эмигрантами из России. Она приходила туда очень редко, и ее считали гордячкой. Но дело было совсем не в гордости: ей просто совершенно нечего было надеть, чтобы «соответствовать униформе». «Показаться нельзя, потому что нет ни шелкового платья, ни чулок, ни туфель», – сокрушалась Цветаева в одном из писем.
Здание Русского литературного клуба, где Марина Цветаева читала свои стихи (1988)
Тем временем ее муж жил своей жизнью. Его политические взгляды изменились, он вступил в «Союз возвращения» и стал тайным агентом НКВД. Под его влиянием дети начали бредить Советским Союзом, все трое хотели вернуться на родину. Марина ехать в Россию не хотела, но и оставаться одна, когда вся ее семья будет там, не могла. Сергей с Алей уехали первыми. После этого Цветаеву вызвали в полицию. Она, совершенно ничего не знавшая о подпольной деятельности мужа, была шокирована. От шока Марина в какой-то момент перестала отвечать на малопонятные для нее вопросы полицейских и начала читать стихи. Тихо, по-французски.