Адамович Любан, серб (1910–1942, Ясеновац)
Адамович Невенка, сербка (1930–1942, Ясеновац)
Адамович Вишня, сербка (1939–1942, Ясеновац)
…
Первые усташские рейды по сербским городам и селам прошли почти сразу после провозглашения независимой Хорватии. Осуществляли их местные активисты-усташи, часто даже не дожидаясь директив из Загреба.
28 апреля 1941 года под предлогом наказания за убийство двух усташей (причина которого так и осталась невыясненной) в селе Гудовац близ Беловара расстреляли около двухсот сербов.
9 мая 1941 года в Благае, в качестве мести за убийство мельника-хорвата, были убиты более четырехсот сербов; родственникам сообщили, что их увезли на работу в Германию.
На авиационном поле между Свийцей и Ливно были брошены в цистерны и засыпаны негашеной известью двести восемьдесят сербов.
Трупы сербов сбрасывали в воды Дрины, Дравы и Савы, чтобы они, плывя вниз по течению, достигли Сербии. К некоторым прикреплялись таблички. «Паспорт для Белграда». «В Белград королю Петру».
«Одну часть сербов мы уничтожим, другую выселим, остальных переведем в католическую веру и превратим в хорватов. Таким образом, скоро затеряются их следы, а то, что останется, будет лишь дурным воспоминанием о них. Для сербов, цыган и евреев у нас найдется три миллиона пуль».
Так сформулировал план решения «сербского вопроса» 22 июня 1941 года заместитель Павелича, министр культуры Будак.
По всей Хорватии создавались концентрационные лагеря.
Одним из них станет Ясеновац.
Адилагич Адил, босниец (1916–1945, Ясеновац)
Аднадевич Любинка, сербка (1918–1945, Ясеновац)
Адольф Леон, еврей (1897–1941, Ясеновац)
Адрибожич Стево, серб (1926–1944, Ясеновац)
Аджага Драгутин, серб (1901–1942, Ясеновац)
Аджич Богдан, серб (1927–1942, Ясеновац)
Аджич Бранка, сербка (1939–1942, Ясеновац)
…
Его звали Вукашин.
Мы не знаем точно, как он выглядел, фотографии не сохранились.
Его пригонят в этот лагерь с красивым поэтичным названием Ясеновац, «Ясеневый». У лагерей смерти были поэтичные названия. Бухенвальд – «Буковый лес». Аушвиц-Биркенау – «Аушвиц-Березовый».
Лагерь заключенные строили сами. Поначалу был один лагерь, рассчитанный на четыре тысячи заключенных. Но их все подвозили и подвозили, особенно сербов. Тогда их заставили строить Ясеновац-Два, неподалеку, на берегах Савы и Струга. В ноябре 1941-го реки затопили лагерь и узников погнали строить третий, Ясеновац-Три. Эта стройка была самая тяжелая. Стояли холода, от недоедания люди ослабли. Около шестисот пятидесяти заключенных не смогли выполнять тяжелые работы, их убивали молотами и топорами.
Потом были построены еще два лагеря, Ясеновац-Четыре в самом Ясеноваце и в Старе Градишке. А места все равно не хватало. Начальство нашло выход – часть прибывавших уничтожали сразу. Особенно детей: их нельзя было использовать на тяжелых работах, а кормить приходилось.
«Что вы делали с детьми?» – спросили начальника лагеря на суде в 1948 году.
«Слабых мы отравляли». – «Как?» – «Заводили их… и пускали газ».
В декабре 1941 года лагерь посетили иностранные журналисты. Перед этим были отобраны четыреста детей от четырех до четырнадцати лет. Их поселили в особый, чистый барак, где преподаватели из числа других узников учили их читать, писать и петь. Через четыре дня после отъезда журналистов детей и их преподавателей уничтожили.
Всего за время существования Ясеновацкого лагеря в нем было убито более двадцати тысяч детей, из них более тринадцати тысяч – сербских.
«Прошу в качестве смягчающего обстоятельства указать, что я убивал преимущественно детей, – скажет на суде один из ясеновацких начальников, бывший францисканский монах Мирослав Майсторович. – А кто может утверждать, что из детей выросли бы хорошие люди?»
Аджич Драголюб, серб (1939–1942, Ясеновац)
Аджич Душан, серб (1932–1944, Ясеновац)
Аджич Вида, сербка (1936–1942, Ясеновац)
Аджич Вукосава, сербка (1939–1942, Ясеновац)
Аджан Никола, хорват (1906–1945, Ясеновац)
Агарович Хасиб, босниец (1914–1942, Ясеновац)
Агбаба Лука, серб (1891–1942, Ясеновац)
…
Католическое духовенство помогало усташам еще до прихода их к власти. Несколько католических монастырей Хорватии, францисканские и иезуитские гимназии, теологический факультет Загребского университета. Здесь усташи проводили свои встречи, собрания, вербовали активистов и обучали методам борьбы.
«Хорватский народ был рабом старой Югославии, – заявит в 1946 году на судебном процессе архиепископ Алоизие Степинац. – Хорватам позволялось достигать высокого звания в армии или становиться дипломатом только при условии, если они меняли религию или женились на женщине другой веры».
Насильно в православие в Югославии, однако, никого не обращали.
Но усташское «евангелие» требовало: «за зуб – голову, за голову – десять голов». Так усташи и будут действовать, придя к власти.
В июне 1941 года в сербском селе Будимцы католический священник Сидоние Шольц заявлял крестьянам, что «тот, кто собирается жить в хорватском государстве, должен быть хорватом, а для этого надо креститься [в католичество]»; а кто будет противиться, он отправит в Ясеновац…
«В этой стране, – обращался к сербам в другом селе капеллан Дионишич, – не может жить никто, кроме хорватов, и кто не перекрестится, не может жить».
«Видите, – проповедовал сербам священник Антун Джурич, – как сербские трупы плывут по рекам в Белград? Так будет с каждым, кто чувствует себя сербом».
В 1943 году архиепископ Степинац докладывал в Ватикан о том, что двести сорок тысяч православных сербов обращены в католичество.
Архиепископ Степинац, впрочем, несколько раз выступит против насильственного обращения. Недоволен он, правда, был больше тем, что перекрещиванием сербов занимается светская власть, а не его церковь. Крестившие сербов священники (а в рядах усташей было более двенадцати тысяч католических священников и монахов) подчинялись не столько епископам, сколько своим усташским командирам. Это двоевластие и раздражало загребского архиепископа. 17 ноября 1941 года на епископской конференции под его председательством была принята резолюция, в которой говорилось, что никто, кроме церкви, не имеет права направлять «миссионеров» для обращения «греко-восточных» сербов в католицизм.
Резолюция была разослана всем католическим приходам, но на усташей не повлияла. Павелич и его окружение часто общались с архиепископом и знали его цели.
Нет, режим усташей не был «католической диктатурой», как позже будут утверждать некоторые сербские историки. Но в желании уничтожить в Хорватии православную веру позиции архиепископа и тонкогубого поглавника вполне совпадали.
Православие, писал в своем дневнике Степинац, «это величайшее зло в Европе, даже большее, чем протестантизм. В нем нет морали, нет принципов, нет правды, нет справедливости, нет честности».
Еще перед приходом усташей к власти он заявлял, что «идеальнее всего» для сербов было бы вернуться «к вере своих дедов, то есть склонить главу перед наместником Христа, Святым Отцом». То есть римским папой.
«Тогда, – добавлял он, – мы сможем спокойно вздохнуть в этой части Европы, в чьей истории византинизм сыграл такую ужасную роль».
«Верой дедов» у сербов Степинац считал католичество, а их православие объяснял досадной исторической случайностью, влиянием «византинизма».
Этот тезис повторит 23 февраля 1942 года и усташский министр юстиции Мирко Пук: в Средние века часть хорватского народа из-за «террора греко-восточных попов» и более привилегированного, в сравнении с католиками, положения православных в Османской империи перешла в православие. Теперь же пришло время вернуть их к «дедовой вере».
Были убиты сто пятьдесят семь православных священников, включая трех епископов; триста двадцать семь высланы из страны; оставшиеся в Хорватии двенадцать священников и два епископа были вынуждены скрываться. С мая по сентябрь 1941 года были закрыты все православные школы, конфисковано церковное имущество – часть его была передана католической церкви. Были разрушены десятки православных церквей, запрещено само понятие «Сербская православная церковь»; вместо него требовалось говорить: «греко-восточная вера».
Тех сербов, кто отказывался принять католичество, отправляли в Ясеновац. Отправляли туда и евреев, и цыган, выполняя «обязательства» перед Германией. И отдельных боснийских мусульман и хорватов, заподозренных в нелояльности.
…Один из заключенных в Ясеноваце спросил охранника-усташа, который каждый вечер перед сном творил крестное знамение, не боится ли он суда Божьего?
«Я прекрасно знаю, что я буду гореть в аду, – ответил тот, – но по крайней мере я буду гореть во имя Хорватии!»
Агбаба Сима, серб (1926–1942, Ясеновац)
Агич Душан, серб (1940–1942, Ясеновац)
Агич Грозда, сербка (1938–1942, Ясеновац)
Агич Владимир, серб (1912–1941, Ясеновац)
Ахметович Хашим, цыган (1897–1942, Ясеновац)
Ахметович Осман, цыган (1915–1942, Ясеновац)
Аянович Мустафа, босниец (1901–1945, Ясеновац)
…
Его звали Вукашин.
Мы не знаем точно, какова была его жизнь в лагере, свидетельств о ней почти не сохранилось. Кроме одного, принадлежащего одному из немногих выживших узников Ясеноваца, лагерному врачу Недо Зецу. Он записал рассказ надзирателя Жилы Фригановича.
Приведем его запись.
«Когда я вошел в комнату, Жила сидел с растрепанными волосами, налитыми кровью глазами и пьяным отупением на лице. На столе стояла наполовину выпитая бутылка ракии и несколько стаканов. „А, доктор, ты пришел. Садись на тот стул и, если хочешь, можешь налить себе ракии“, – сказал он.
Мы остались одни в комнате…
„Ты знаешь, доктор, что я могу тебя зарезать, как барана, и никому за это не отвечу?“
„Знаю“, – коротко ответил я…