Вначале я считал, что мои действия сведутся к сообщению русским властям о том, что работы по созданию атомной бомбы продолжаются. Я передавал результаты лишь моей собственной работы, но именно в Лос-Аламосе я совершил то, что считаю наихудшим своим поступком, а именно передал сведения о принципиальной конструкции плутониевой бомбы.
Позднее в Харуэлле я начал задумываться о том, какую же информацию передаю, и начал фильтровать ее, но затрудняюсь сказать, что и когда передал, потому что этот процесс шел параллельно с моими сомнениями. В последний раз я передавал информацию в феврале или марте 1949 года.
До начала моей работы в атомном проекте большинство англичан, с которыми я общался, принадлежали к левому крылу и были в той или иной степени затронуты этой философией. По прибытии в Харуэлл я сталкивался с англичанами других убеждений и в очень многих обнаружил ту твердость, что позволяет вести достойный образ жизни. Не знаю, где источники этой силы, думаю, они тоже не знают, но она есть.
Я прочел настоящее заявление, и оно, насколько мне известно, записано верно».
Затем он подписался «Клаус Фукс», а Скардон ниже добавил, что Фукс полностью прочел заявление, внес поправки, какие считал нужными, и расписался на каждой странице.
Фукс, впрочем, имел еще одну оговорку, лишний раз подчеркивающую, в каком отрыве от реальности он пребывал: он отказался сообщить Скардону технические детали конструкции атомной бомбы, которую когда-то выдал русским, на том основании, что Скардон не имеет допуска к подобной информации. Эту информацию он согласился сообщить специалисту — Майклу Перрину, вместе с которым работал в 1942 году под началом сэра Уоллеса Акерса в проекте «Тьюб эллойз», а сейчас тот служил в отделе атомной энергии министерства снабжения. Встреча была назначена на 30 января в Лондоне; Фукс сказал, что за уик-энд отдохнет и соберется с мыслями. Он повторил, что беспокоится о своем будущем и не хочет тратить времени даром. После чего вернулся поездом в Харуэлл опять-таки один.
В ту же ночь произошла странная вещь. Арнольду доложили, что в кабинете Фукса горит свет. Он немедленно отправился в административный корпус и отпер входную дверь. Действительно, в кабинете Фукса светилась лампа и, судя по звукам, там кто-то находился.
Арнольд отпер комнату напротив. Верхняя часть перегородок между кабинетами, на высоте двух с половиной метров от пола и до самого потолка, сделана из стеклянных блоков. Забравшись на шкаф, Арнольд смог заглянуть через коридор в кабинет Фукса. Тот сидел за столом и просматривал бумаги. Дверь в кабинет была открыта, сквозь нее выходил дым от сигареты Фукса. Все остальное здание было погружено во тьму.
Арнольд долго наблюдал за ним. В этот момент еще многое было возможно. Не исключалось, что Фукс все-таки намерен покончить жизнь самоубийством. Или ночью бежать из Англии, прихватив документы. А может быть, он хочет их уничтожить.
Арнольд молча выжидал. Но Фукс спокойно читал, иногда вставал, брал из шкафа другие документы и аккуратно раскладывал на столе. Около одиннадцати он встал, не убирая бумаг со стола и не выключая свет, запер кабинет и ушел. Арнольд решил, что Фукс вернется, хотя бы чтобы выключить свет, и продолжал стоять на шкафу.
Однако прошло не менее часа, пока Фукс вернулся. Он сел за стол и снова начал читать. Это заняло еще полчаса, а Арнольд все наблюдал. Наконец, в половине первого ночи Фукс поднялся, выключил свет, запер кабинет, сел в машину и поехал домой. Тогда Арнольд зашел в кабинет и убедился, что бумаги, которые читал Фукс, были малозначительными. Они также остались неубранными, и никто не входил в кабинет, пока там не произвели официальный обыск после ареста Фукса.
Утром в понедельник, 30 января, Фукс уехал поездом в Лондон. Он вышел на Паддингтонском вокзале в 10.45, и Скардон отвез его в военное министерство, где ждал Перрин. Фукс вдруг заявил, что вспомнил кое-что о своих связях с русскими. По его словам, он был уверен, что другие ученые, помимо него, тоже работают на русских. Вспомнил он и место последней встречи со связным, на которую не пришел. Это был паб «Пятнистая собака» в Путни или другой, у станции метро «Вуд-Грин».
Скардон начал официальную встречу с Перрином с заявления, что Фукс решился признаться во всем. Перрин ответил, что запасся бумагой, и они приступили к работе. Они перечислили все встречи за семь лет в хронологической последовательности, отмечая время, место и содержание переданной Фуксом информации: его месячные отчеты, когда в 1942 году он работал в «Тьюб эллойз» в Бирмингеме, затем технологию газодиффузионного процесса в Нью-Йорке, конструкцию плутониевой бомбы в Санта-Фе и, наконец, в Харуэлле — информацию о ходе послевоенных британских атомных исследований.
Это заняло много времени, и через пару часов они сделали перерыв на ленч. Они направились в отель позади военного министерства, рядом со Скотланд-Ярдом, но там не оказалось свободных мест, и они сели в закусочной. Потом снова принялись за работу.
Фукс повторил Перрину свое мнение, что другие ученые работают на русских, причем очень давно. Например, в самом начале своей шпионской деятельности, когда он еще находился в Англии, русские просили его выяснить подробности процесса электромагнитной сепарации изотопов в Беркли, в Калифорнии, а в то время никто из английских физиков об этом не имел ни малейшего понятия.
К четырем часам протокол был составлен. Затем Фукс уехал в Харуэлл, а Перрин отдал перепечатать свои записи — получился объемистый документ на многих страницах. Теперь власти были удовлетворены. У Фукса предстояло выяснить еще многое, но главное они знали. Пора было арестовывать шпиона.
В это время в Англии проходили выборы, в результате которых лейбористы удержались у власти незначительным большинством, и это обстоятельство крайне усложняло юридические формальности. Сначала следовало ознакомить с признаниями премьер-министра Эттли. Затем требовалось найти генерального прокурора, сэра Хартли Шоукросса, который находился где-то на севере Англии. Шоукросс прочел дело в поезде на обратном пути в Лондон, а тем временем Специальный отдел Скотланд-Ярда и другие службы работали над формулировками обвинительного заключения. Все это заняло два дня, и только 2 февраля была получена санкция на арест.
По соображениям безопасности нельзя было производить арест в Харуэлле, где еще никто не знал о расследовании. Решено было вызвать Фукса в Лондон, для чего Перрин должен был позвонить ему и пригласить на новое собеседование. Арест должен был состояться в кабинете Перрина в «Шелл-Мекс хаусе». Перрин согласился, хотя и без особого восторга. Его уговорили с условием, что сам он не будет присутствовать при аресте. Утром 2 февраля Перрин позвонил Фуксу и сказал:
— Можете приехать сегодня днем?
Фукс ответил, что может и выедет из Дидкота поездом, который прибывает в Паддингтон в 14.30; езды было чуть больше часа.
Было решено, что капитан 3 ранга Леонард Берт из Скотланд-Ярда явится в кабинет Перрина к 14.30 с обвинительным заключением и ордером на арест. Нервничавший Перрин ждал целых полчаса, но никого не было. Он позвонил в Скотланд-Ярд, и его заверили, что капитан Берт едет. В три часа секретарша доложила, что пришел Фукс. Перрин приказал держать его в приемной, пока не появится Берт, и в отчаянии снова принялся названивать в контрразведку.
Наконец, в 3.20 приехали Берт и инспектор полиции, которых немедленно провели в кабинет. Задержка была вызвана тем, что в последнюю минуту редактировали обвинительный акт. Затем послали за Фуксом, который дожидался в соседней комнате. Перрин поспешно представил его Берту и тут же выскользнул из кабинета. Берт зачитал обвинение и объявил Фуксу, что тот арестован. Фукс ничего не сказал. Он сел в кресло хозяина кабинета и спросил, можно ли видеть Перрина.
Берт согласился и пригласил Перрина. Лицо Фукса было совершенно серым. Вот когда рухнул мир мечтаний, и, глядя в глаза Перрину, он издал последний крик отчаяния:
— Вы понимаете, что это значит для Харуэлла?
Полицейские записали эти слова и отвели Фукса в участок на Боу-стрит.
По завершении судебного процесса 1 марта 1950 года главный судья Годдард заявил:
— Максимальное наказание, установленное парламентом за такого рода преступления, — четырнадцать лет тюремного заключения, и именно к такому сроку я вас приговариваю.
В Англии обвинение в государственной измене, которая карается смертной казнью, может быть предъявлено только за содействие вражескому государству. Фукс передавал информацию союзнику.
Александр Фут13. Знакомая мелодия
Из книги «Пособие для шпионов»
Александр Фут — ирландец, который работал на советскую разведку, но после второй мировой войны порвал с ней и рассказал о своих похождениях. Вместе с двумя людьми по фамилиям Амель и Болли он был радистом и передавал из Швейцарии в Москву информацию, полученную от советских агентов в Германии. По этой линии русские получали важнейшие сведения о планах немецких операций на Восточном фронте, исходившие, по всей видимости, из штаба главного командования и генерального штаба сухопутных войск в Берлине. По сей день не известно, кто поставлял эту информацию, хотя французские журналисты Аккос и Кэ в книге «Мужчина по имени Люси» попытались установить должности и мотивы этих людей, не называя., однако, имен.
Сведения передавались из Германии в Швейцарию и оттуда по радио в Россию настолько быстро, что, как утверждают. Советы узнавали о немецких стратегических решениях буквально через сутки после того, как они были приняты. Говорили даже, что исход войны на Востоке мог быть иным, не существуй в критические 1942–1943 годы этой разведывательной сети.
Получателем информации в Швейцарии был некий Рудольф Рёсслер (кличка Люси). Сеть, к которой принадлежали Рёсслер, Фут, другие радисты и многочисленные агенты, возглавлялась венгром по имени Шандор Радо. Фут забавно рассказывает о не очень благовидных отношениях в этой группе при развале сети. Его повествование начинается с того времени, когда швейцарская контрразведка начала при помощи радиопеленгации отслеживать три советских передатчика.