СКАНДАЛЬНЫЕ КРАЖИ ПО ЗАКАЗУ
По нынешним меркам похититель «Моны Лизы» — чудаковатый кустарь-одиночка. Ныне размах иной — что ни год, то новая «кража века».
…Октябрь 1985 года. Парижский музей Мармоттан. Средь бела дня несколько «искусствоведов» с пистолетами повергли ниц немногочисленных посетителей, загнали в гардеробную служителей и с большим знанием дела отобрали лучшие картины. Вся операция заняла пять минут. Исчезли всемирно известные шедевры художников-импрессионистов — Клода Моне, Огюста Ренуара, Берто Моризо. Уже после кражи была определена приблизительная стоимость похищенного — 100 миллионов французских франков. Историки искусств припомнили в связи с этим: когда-то сам Клод Моне с большим трудом продал свое «Впечатление. Восходящее солнце», давшее название течению импрессионизма, за тысячу франков.
Пять лет французские детективы при участии Интерпола занимались розыском украденных картин. Удалось выйти на след международного преступного синдиката, объединяющего, по мнению полиции, до 100 профессиональных гангстеров с искусствоведческим образованием. Следствие выявило связь японской мафии с корсиканскими бандитами, и в конце 1990 года все девять шедевров из Мармоттана были найдены на юге Корсики и вернулись в свои пенаты.
Как тут не вспомнить еще об одной «краже века», что вошла в «Книгу рекордов Гиннеса» 1985 года, — о похищении картины Вермера «Дама, диктующая письмо своей служанке» и 18 других ценных полотен из частного собрания Альфреда Бейта (Блессингтон, Ирландия). Коллекционер не пожалел денег на розыски украденных произведений стоимостью свыше 19 миллионов американских долларов, и они вскоре были найдены.
Примеры «краж века» можно продолжать, причем стоимость похищенного поражает воображение. Из музея Изабеллы Гарднер в Бостоне в 1990 году было украдено ценностей, включая полотна Рембрандта, Эдгара Дега, Эдуарда Мане, Яна Вермера, на 200 миллионов американских долларов. Судьба шедевров бостонского музея до сих пор неизвестна, хотя их поиском занимаются лучшие детективы. Аукционными фирмами «Сотбис» и «Кристис» преступникам был даже предложен выкуп в один миллион долларов. Из музея Ван Гога в Амстердаме в 1991 году похищено 20 картин, оцененных в 500 миллионов американских долларов. Преступники, у которых сломался автомобиль, были пойманы через 35 минут.
В эту «обойму» попали и 18 шедевров Третьяковской галереи, похищенных в 1991 году с выставки в Генуе. Спустя полтора месяца вызволенные итальянской полицией из рук мафиозной группы, они вернулись на берега Москвы-реки. Но так бывает далеко не всегда. Из 301 тысячи произведений искусства, археологических ценностей, предметов церковной утвари, похищенных только на Апеннинах за последние 20 лет, найдено всего 110 тысяч. Страны Европейского Сообщества только в позапрошлом году лишились более 60 тысяч предметов искусства, каждый средней стоимостью 10 тысяч американских долларов. А общая мировая сумма краденого составляет 6 миллиардов долларов в год. Такова оценка английского журнала «Трейс», который издается в Плимуте и публикует списки украденных произведений искусства и антикварных ценностей.
Стимул для преступлений велик. Картины и скульптуры знаменитых мастеров, антиквариат уже дано стали «самой твердой валютой», которой не страшны никакие финансовые и экономические неурядицы. Более того, рыночная стоимость этих непреходящих ценностей непрерывно растет. Приведу лишь один, правда, особенно разительный пример. Американская миллиардерша Джоан Пейсон купила в 1947 году «Ирисы» Ван Гога за 84 тысячи американских долларов. Купила не без колебаний: не дороговато ли? Сорок лет спустя ее сын Джон Пейсон решил выставить «Ирисы» на продажу. И получил за нее на нью-йоркском аукционе «Сотбис» целое состояние — 53,9 миллиона американских долларов. То есть стоимость холста возросла более чем в 640 раз!
Высокие легальные цены стимулируют нелегальный рынок. Погоня за произведениями искусства породила «индустрию» их воровства и перепродажи, ставшую головной болью для полиции во всем мире. Ричард Вольпе, опытный детектив-искусствовед, прослуживший в нью-йоркской полиции 25 лет, утверждает, как это ни парадоксально, что «воры виновны менее всего». Эти «рабочие мулы», считает он, не могли бы ничего сделать без кооперации с владельцами галерей, перекупщиками с «блошиных рынков», сотрудниками аукционных домов, музеев, страховых контор, с коллекционерами и даже фирмами по установке сигнализации, которые порою играют роль наводчиков. За такими тайнами, как ограбление бостонского музея Гарднер, стоит обычно, мафия. Специально для богатых и не слишком разборчивых коллекционеров преступный франко-японский синдикат даже издает красочный каталог, по которому можно выбрать краденого Моне, Коро или Ренуара. Больше того, за отдельную плату гангстеры берут «заказы» на картины, еще украшающие стены той или иной галереи. И все же сбыть всемирно известный шедевр очень сложно. Завладев знаменитой картиной, осведомленные в искусстве воры, как правило, пытаются получить за нее выкуп. А если это не удается, то бросают или уничтожают ее. Известны случаи, когда ценнейшие полотна разрезали на части и продавали коллекционерам, жаждущим заполучить хотя бы кусочек шедевра.
По статистике Интерпола, в Европе чаще похищаются менее известные работы, которые легче сбыть за пределами той страны, где они были украдены. В 1990—92 годах обозначились новые потоки, подпитывающие черный рынок и аукционы произведений искусства. С крушением социализма в Восточной Европе и СССР открылись шлюзы, через которые на запад континента потекли картины, иконы и другие художественные ценности и раритеты. Резко возросло число краж из музеев и частных коллекций. Из бывшего Советского Союза за границу вывезено в последнее время около 80 процентов остававшихся здесь к 1980 году древних икон. Теперь первоклассные доски всплывают на торгах и уходят невесть куда зачастую по бросовым ценам. По мнению компетентных представителей российской таможни, удается пресечь лишь десятую часть «культурной» контрабанды из страны. Контакты соответствующих полицейских служб разных стран координирует Интерпол. Он ведет фототеку украденных и разыскиваемых художественных ценностей. Все связанные с этим данные, включая обстоятельства похищения, введены в ЭВМ в его штаб-квартире. На основании анализа многих преступлений служащие Интерпола могут предугадать «маршрут» пропавшего шедевра, поскольку им известны почти все частные коллекции мира, владельцы которых не гнушаются приобретать краденое. Интерпол объявляет международный розыск похищенных предметов искусства, для чего издает специальные бюллетени. Совместно с ЮНЕСКО он постоянно призывает все страны провести полный учет своих культурных ценностей, усилить охрану музеев, церквей, государственных и частных коллекций. К этим разумным рекомендациям следует прислушаться и республикам бывшего СССР, незадолго до своего распада вступившего в Интерпол. Иначе всемирный «музей похищенных шедевров» существенно пополнится новыми экспонатами.
ДЕКРЕТ ОБ ОТМЕНЕ ЧАСТНОГО ВЛАДЕНИЯ ЖЕНЩИНАМИ
В первых числах марта 1918 года в Саратове у здания биржи на Верхнем базаре, где помещался клуб анархистов, собралась разъяренная толпа. Преобладали в ней женщины. Они неистово колотили в закрытую дверь, требовали пустить их в помещение. Со всех сторон неслись негодующие крики: «Ироды, хулиганы! Креста на них нет!» Толпа взломала дверь и, сокрушая все на своем пути, устремилась в клуб. Находившиеся там анархисты еле успели убежать через черный ход.
Что же так взволновало жителей Саратова?
Причиной их возмущения стал расклеенный на домах и заборах «Декрет об отмене частного владения женщинами», изданный якобы «Свободной ассоциацией анархистов г. Саратова»…
По поводу этого документа в историографии гражданской войны нет единой точки зрения. Одни советские историки категорически отрицают его существование, другие обходят вопрос молчанием или упоминают лишь вскользь.
Что же было на самом деле? «Декрет», о котором идет речь, был датирован 28 февраля 1918 года и по форме напоминал другие декреты советской власти. Он включал в себя преамбулу и 19 параграфов. В преамбуле излагались мотивы издания документа: вследствие социального неравенства и законных браков «все лучшие экземпляры прекрасного пола» находятся в собственности буржуазии, чем нарушается «правильное продолжение человеческого рода». Согласно «декрету», с 1 мая 1918 года все женщины в возрасте от 17 до 32 лет (кроме имеющих более пяти детей) изымаются из частного владения и объявляются «достоянием (собственностью) народа». «Декрет» определял правила регистрации женщин и порядок пользования «экземплярами народного достояния». Распределение «заведомо отчужденных женщин», говорилось в документе, будет осуществляться саратовским клубом анархистов. Мужчины имели право пользоваться одной женщиной «не чаще трех раз в неделю в течение трех часов». Для этого они должны были представить свидетельство от фабрично-заводского комитета, профсоюза или местного Совета о принадлежности к «трудовой семье». За бывшим мужем сохранялся внеочередной доступ к своей жене; в случае противодействия его лишали права на пользование женщиной.
Каждый «трудовой член», желающий пользоваться «экземпляром народного достояния», обязан был отчислять от своего заработка 9 процентов, а мужчина, не принадлежащий к «трудовой семье», — 100 рублей в месяц, что составляло от 2 до 40 процентов среднемесячной заработной платы рабочего. Из этих отчислений создавался фонд «Народного поколения», за счет которого выплачивались вспомоществование национализированным женщинам в размере 232 рублей, пособие забеременевшим, содержание на родившихся у них детей (их предполагалось воспитывать до 17 лет в приютах «Народные ясли»), а также пенсии женщинам, потерявшим здоровье.
«Декрет об отмене частного владения женщинами» был фальшивкой, сфабрикованной владельцем саратовской чайной Михаилом Уваровым. Какую цель преследовал Уваров, сочиняя свой «декрет»? Хотел ли он высмеять нигилизм анархистов в вопросах семьи и брака или же сознательно пытался восстановить против них широкие слои населения? К сожалению, это выяснить уже невозможно. В начале марта того же года Михаил Уваров был убит группой анархистов, которые даже выпустили по этому поводу прокламацию. В ней говорилось, что убийство Уварова — «акт мести и справедливого протеста» за издание от имени анархистов пасквильного и порнографического «Декрета о национализации женщин».