В 1975 году (это год наибольшего распространения головок) некий зубной техник из Дортмунда оказался в магазине, где было их выставлено десятка два. И среди них — европеидная, которая сразу привлекла внимание посетителя. Она напомнила ему сына, который четыре месяца назад бесследно исчез в Центральной Африке. С разрешения продавца он взял головку в руки и внимательно рассмотрел. Он готов был поклясться, что это уменьшенная голова его сына. Те же волосы, глаза, даже родинка возле носа… Сувенир стоил дорого, но техник его купил. А придя домой, вооружился лупой и первым делом осмотрел зубы головки. И тут у него от волнения затряслись руки. Он знал рот сна, как свой собственный, все пломбы на его зубах, а вот эту коронку он ставил сам, по своей технологии, и ни один дантист в мире не мог бы ее поставить так! Хотя зубы, как и вся голова, были уменьшены более чем вдвое, он не сомневался, что это голова его сына.
Он отправился в полицию. Там на него посмотрели, как на сумасшедшего, хотя и с сочувствием. Несчастный отец, ему всюду мерещится погибший сын. Блюстители порядка повертели головку в руках и пожали плечами. Игрушка, сувенир, внешняя схожесть случайна. Одним словом, в полиции не нашли достаточных оснований, чтобы открыть уголовное дело.
Отцу ничего не оставалось, как обратиться в частное сыскное бюро. Имени детектива, который взялся за расследование и стал таким образом главным действующим лицом этой истории, мой собеседник не знал. Оно, видимо, вообще мало кому известно. Среди коллекционеров упорно держится мнение, что он русского происхождения, родители его прибыли в Германию из оккупированных территорий в годы второй мировой войны. Я должен дать ему какое-то имя. Пусть он будет Йоханом.
Получив задание, Йохан отправился в Лондон, где находился оптовый магазин страшных сувениров. Там выяснилось, что даже владелец магазина ничего не знает о происхождении товара. Фирма-поставщик все держит в глубочайшем секрете. Все же удалось узнать, что партии головок доставляются из Харара (Эфиопия). Прилетев туда, Йохан обнаружил, что здесь всего лишь перевалочная база, склад, заправляет которым весьма сомнительная организация, связанная с партизанскими группировками в некоторых странах Центральной Африки. Сведения об этой организации, которые удалось добыть в местном отделе Интерпола, оказались весьма скудными. Важнейшим из них было то, что базируется организация в Центрально-Африканской республике, оттуда и поступают головки. Но ведь именно там по контракту работал сын дортмундского техника, и там же он бесследно исчез! Таким образом, конечным пунктом путешествия Йохана стала столица ЦАР — город Банги.
В те годы эту страну сотрясали внутренние конфликты. Совсем недавно свергли императора. Немногие европейцы, которые работали в Банги, не рисковали совать свой нос дальше столичных окраин. Детектив наш обосновался в городе и завел знакомства с некоторыми из здешних белых, узнав от них (в этом, собственно, не было особой тайны), что здесь, в Банги, действительно странно и необъяснимо исчезают люди. Имеется в виду — белые. Хотя африканцы, наверное, тоже исчезают, но белые заметнее, их мало, они на виду, и исчезновение каждого из них — это событие.
Исчезали они практически по одному и тому же сценарию: уходят на встречу с каким-то африканцем и не возвращаются. Сыщику настоятельно рекомендовали не ввязываться в сомнительные предприятия, пусть даже ему сулят золотые горы. Йохан прожил в Банги около двух месяцев. Осматривался, заводил знакомства, осторожно расспрашивал. И вскоре на него «клюнули». Один африканец показал ему увесистый золотой самородок, сказав, что у него еще два десятка таких же и что он хочет их продать. В ЦАР это сделать трудно, а вывезти за границу он не может, белому это сделать легче. Сыщик пообещал заглянуть к нему в бунгало на далекой окраине Банги. Встреча была назначена на поздний вечер. В условленное время Йохан явился, и хозяин бунгало, прежде чем начать деловой разговор, предложил ему виски. Видимо, он слишком пристально следил за тем, как гость подносит к губам стакан, ибо Йохан внезапно выплеснул питье ему в лицо, достал кольт и ткнул им в голову африканца. Негр признался, что он должен был отравить своего гостя. За трупом Йохана приедут люди из большой виллы за рекой. Он работает на эту виллу. После недолгого запирательства добавил, что до Йохана отравил несколько белых. Их трупы забрали на виллу. «Зачем?» — спросил сыщик. Негр ответил коротко: из них делают «нга-нгоро». Так на местном наречии называются мумифицированные тела.
Очевидно у Йохана были причины не доверять местной полиции. В дальнейшем он действовал на свой страх и риск. Прежде всего он решил проникнуть на виллу. Но эта задача была не из легких: вилла хорошо охранялась, вооруженные посты были расставлены уже на дальних подступах к ней. Положение осложнялось тем, что в последние дни, после визита в бунгало, Йохан чувствовал за собой слежку.
Ночью, во время проливного дождя, он оказался на дороге, связывавшей Банги с заирским городом Зонго. От этой дороги к вилле отходила ветка, и по ней, как уже не раз замечал Йохан, в сторону виллы часто следовали закрытые грузовики — всегда в сопровождении джипа с вооруженной охраной. И на этот раз в сумерках он увидел караван из трех грузовиков. Джип ехал впереди.
Речка Мбому, большую часть года мелкая и гнойная, во время дождей невероятно разбухает, затопляя деревянные мосты; в сезон дождей через нее курсирует паром. Грузовики остановились в ожидании парома, и в этот момент Йохану представился удобный случай под покровом ливня и темноты заглянуть в кузов крайнего из них.
В ту ночь Йохан был не один, а с инженером-бельгийцем, посвященным в его планы. Этот бельгиец был последним, кто видел Йохана живым. Позднее он рассказывал, что Йохан бесшумно забрался под брезентовый полог грузовика, потом через минуту полог снова раздвинулся и в проеме показалось смертельно бледное лицо сыщика. В кромешной тьме часто вспыхивали молнии, и в их блеске бельгиец увидел, как, высовываясь из кузова, Йохан ему что-то показывает. В первое мгновение бельгиец не понял, что это такое. Лишь потом он разглядел, что это были отрубленные человеческие головы. Йохан показывал их ему, знаками давая понять, что ими полон грузовик. Но тут затарахтел мотор, грузовик тронулся, вполз на паром, и Йохан задернул брезентовый полог, оставшись в кузове.
Йохан достиг своей цели: в грузовике он пробрался на виллу. Но что там с ним было — никто доподлинно не знает. Мы можем только строить догадки, ориентируясь на слухи, которые ходили после его исчезновения среди белых обитателей Банги.
Сюда, на эту страшную виллу на берегу Мбому, могущественные африканские мафиози свозили отрубленные человеческие головы со всего континента. Никто в мире, ни одна международная организация не могли бы сказать, сколько именно людей погибает в Африке от повальных эпидемий и межэтнических конфликтов, разыскать могилы или хотя бы просто трупы многочисленных жертв. Мертвые в Африке исчезают быстро и бесследно. Трупы сваливают в пропасти, бросают на съедение зверью. В таких условиях охотники за человеческими головами чувствовали себя вольготно. Их ежегодная добыча составляла 5–8 тысяч голов. Обезглавленные трупы доедали гиены. Иногда они отсекали головы и у белых. Но это происходило редко, слишком велик был риск. Каждого пропавшего белого искала потом полиция. В отсеченные головы впрыскивали консервант, который обыкновенно используется в моргах для задержки процесса гниения, и везли их сюда, на виллу, окруженную высоким бетонным забором. По всей видимости, Йохану удалось проникнуть в святая святых виллы — в подвалы, где отрезанные головы превращались в изящные сувенирные головки.
Теперь уже не оставляет сомнений, что технологию такого превращения не знали даже заправилы этого грязного бизнеса. Знал ее только один человек, главный производитель головок — сын жреца конголезского племени Балунду. Издревле жрецы этого племени умели изготовлять из отсеченных голов убитых врагов маленькие головки, которые они использовали в обрядовых целях. Отсеченные головы какое-то время выдерживались в специальном растворе, в котором размягчались кости черепа. При этом происходило стягивание, уменьшение всей кожной и костной структуры. Уменьшенные таким образом головы прогревали на пламени, затем в них втирали какую-то мазь и долго сушили, пока они не превращались в те изящные, почти кукольные головки, которые считали за честь выставить в своих витринах лучшие магазины Европы и Америки.
Сына жреца звали Коко. Как рассказывали сами африканцы, это был грязный, опустившийся человек, давно порвавший с родным племенем. Он не делал секретов из своей работы. Все мельчайшие детали процесса были известны гангстерам, но без Коко изготовление головок было невозможно. И не сложность состава раствора была тут причиной, и не какие-то особые технические ухищрения. Причина тут, видимо, в той загадочной штуке, которая называется «магией»…
Когда кости черепа размягчались, необходимо было удержать их от сплющивания, сделать так, чтобы они уменьшаясь сохранили форму человеческой головы. За это и отвечал Коко. Он накладывал руки на размягченные головки, направляя на них поток биоволн, — манипуляция, хорошо известная жрецам Балунду, которые с младенчества развивали в себе экстрасенсорные способности. И эту важнейшую операцию, кроме Коко, не мог проделать никто, никакие механизмы и компьютеры.
Бандиты ценили Коко на вес золота. Он жил на вилле в изоляции от внешнего мира, но жил, как король. Говорили, что этот Коко был человеком не первой молодости, обрюзгшим и лысым, с выпуклым, как у беременной женщины, животом. Он имел обыкновение ходить голым, навесив на себя множество драгоценных бус и браслетов. Рядом с ним постоянно находились юные девушки. Он забавлялся тем, что вонзал в их тела свои отросшие ногти, и хохотал, когда девушки кричали от боли. Он требовал, чтобы ему непременно приводили девственниц, потому что при соитии с ними он якобы берет от них энергию, необходимую для «производственного процесса». И ему приводили девственниц, а когда те умирали, не вынеся его садистских ласк, он лично разделывал их тела, готовя из них жаркое себе на ужин.