лкновения на флангах боевых порядков. Рев тимуровских труб и боевой клич «сюрюн!» подали знак среднеазиатской армии, а со стороны турок, в свою очередь, раздались барабанный бой и крики «Аллах!»
Тимур выступил из своего стана и построил войско в боевой порядок, состоявший из правого и левого крыльев с их передовыми отрядами (авангардами) и из центра – который, судя по ходу сражения, был расположен уступом назад, так что оба крыла выдавались вперед. Впереди центра были поставлены в несколько рядов 32 слона с посаженными на них стрелками и метателями греческого огня, а позади центра, в запасе, находились 40 полков отборнейших войск под личным начальством самого Тимура. Вообще крылья во время подготовки к битве были весьма усилены. Над правым начальствовали старший сын Тимура Миран-шах и внук Абу-Бекр, над левым – два других сына, Шахрух и Халиль.
Турецкий лук из рога буйвола, XV–XVI века. Взят в качестве трофея в середине XVI века. Изображен в трех вариантах – со спущенной тетивой, с натянутой тетивой, в натянутом виде.
В центре находился любимый внук эмира – Мирза Мухаммедсо среднеазиатскими полками, главным знаменем, охраняемым важнейшими сановниками, и 2000 конных латников. Помимо этого, во второй линии здесь стояли 30 туменов (в данном случае – тысяч) конницы.
Со своей стороны, Баязид построил войско в боевой порядок, разделенный на центр и два крыла с резервом. Тылом оно было прижато к горам, и лишь на правом крыле предусматривались пути для возможного отступления. Именно там стояли азиатские войска под начальством Сулеймана.
Тибетский или китайский железный шлем начала XV века
Как уже говорилось, опорой левого фланга стали сербские вспомогательные войска под командой князя Лазаря Вуковича (Шараф-ад-Дин, напротив, утверждает, что сербы были на правом крыле; иногда полагают, что на самом деле сербские отряды имелись на обоих крыльях, но в большинстве своем стояли-таки на левом). Сам Баязид с 10 000 янычар и другими европейскими войсками находился в центре, имея позади себя значительный резервный корпус под начальством другого своего сына, Мухаммеда.
Бой с турками. Европейская гравюра
Слоны, по-видимому, не принесли особой пользы или вреда, ибо Шараф-ад-Дин, описывая ход сражения, вовсе не упоминает о них. И если Тимур поставил их впереди своего центра, то, видимо, лишь для того, чтобы испугать лошадей и всадников Баязида и показать свои индийские трофеи, а никак не для деятельного участия в битве.
Абу-Бекр с передовыми частями правого крыла войск Тимура обошел по предгорьям левое турецкое крыло и стремительно ударил по нему с фланга и тыла, но натолкнулся на сербов. Они сражались с величайшей неустрашимостью и отразили нападавших, нанеся им большой урон. Их мужество спасло бы Баязида, если бы произошедшее в этот же момент нападение тимуровского авангарда на правое крыло войск Баязида не принесло Тамерлану немалый успех. Наступающие монголы охватили османские войска с левого фланга и тыла, но те продолжали оказывать упорное сопротивление – до тех пор, пока татары-наемники (около 18 000 человек), сражавшиеся рядом с ними, но подкупленные Тимуром, не перешли на его сторону. Увлекая за собой большую часть анатолийцев[22], они тем самым расстроили весь правый фланг османских войск, а позже помогли монголам окружить центр османов.
Один из главных военачальников правого крыла, Перислав (без сомнения, серб – свидетельство присутствия сербов и на этом крыле), оказался убит. После этого все крыло оказалось сбито со своих позиций и начало отступать. Для преследования отступавших и захвата пленных Тимур бросил вперед часть своей второй линии, а затем решил отрезать от Баязида и сербов левого крыла.
Однако сербский князь Лазарь, сомкнув ряды своих латников, нанес встречный удар и, сражаясь с необыкновенной храбростью, сумел пробиться к турецкому резерву, в котором находился султан со своим янычарским корпусом. Сам Тимур, пораженный стойкостью славянской рати, выразил свое восхищения сербами в следующих словах: «Эти оборванцы дерутся как львы» – и лично двинулся против них со своим резервом, чтобы, разделавшись с сербами, ударить по войскам, которыми командовал сам Баязид.
Бронзовая пушка, отлитая в Монголии в 1409 году
Начался второй этап сражения – окружение монголами главных сил турецкого войска. После жестокого боя и страшного кровопролития вся передовая линия турок была вынуждена отступать, но султан с главными силами все еще стоял на тыловой позиции – высотах, окаймлявших с севера место битвы. Вокруг него собирались и отступавшие с боем войска, и толпы беглецов. Увидев, что сражение проиграно, Лазарь (по другим сообщениям – Стефан) посоветовал султану отступить. Но гордый Баязид с негодованием отверг этот благоразумный совет и остался неподвижно стоять со своими янычарами на удерживаемой им высоте. Тогда Лазарь, Стефан и другие военачальники сербов и турок отделились от Баязида, чтобы прикрыть отступление его старшего сына, Сулеймана, к Бруссе, куда тот был увезен верховным визирем силой. В это же время Мухаммед с его резервными подразделениями оказался отрезан туменами Тамерлана от отца и, после неудачной попытки прорваться к тому, бежал на северо-восток, в горы.
Типы китайской артиллерии и лафетов XV века с иллюстраций к «Хуо Лун Чин» (Huo Lung Ching) . Такие артиллерийские системы были распространены по всей Средней Азии
Тем временем Тимур уже окружал Баязида со всех сторон, по выражению Шараф-ад-Дина, подобно тому, «как охотники окружают зверей на охоте, съезжаясь в общий круг». Однако следует отдать должное храбрости турецкого султана. Когда все вокруг обратились в бегство, он, покинутый своими сыновьями, военачальниками и союзниками, несмотря на невыносимый жар, жертвой которого пали многие янычары, упорно продолжал защищаться до самого заката, никоим образом не выказывая намерения признать свое поражение. Тюркская и татарская конница раз за разом подступала к таявшим рядам янычар, но всякий раз была отбита потоками стрел и ощетинившимися копьями турецких каре.
Лишь в ночной тьме, когда защитников последнего рубежа, уцелевших под ударами превосходящих сил монголов и изнемогающих от усталости и жажды, осталось совсем немного, султан все-таки покинул место боя и решился бежать. Но было уже слишком поздно. Когда лошадь Баязида пала, а вся свита столпилась вокруг поверженного султана, его захватила в плен дружина одного из монгольских беков.
Когда Баязид был представлен Тимуру, тот впервые в своей жизни проявил великодушие и ласково принял своего плененного противника, но, взглянув на него, засмеялся. Баязид заметил, что такому человеку не приличествует смеяться над несчастьем, и Тимур в ответ с усмешкой произнес: «Видно, судьба невысоко ценит власть и обладание обширными царствами, когда раздает их калекам: тебе – одноглазому уроду, и мне – хромому бедняку, которым к тому же стало тесно жить на земле».
ИСТОРИЧЕСКОЕ И ВОЕННОЕ ЗНАЧЕНИЕ
Сражение при Анкаре потрясло Османскую империю. Тимур занял Бруссу и всю Малую Азию и Сулейман, наследник османского престола, был вынужден удалиться в Европу. Победа Тимура при Анкаре на несколько десятилетий отложила падение Константинополя и на время прекратила турецкую экспансию в Юго-Восточной Европе.
Однако Тимур вскорости умер, и Сулейман восстановил могущество османов, проведя военные и административные преобразования. Европа же так и не сумела воспользоваться представившейся передышкой, фактически бросив Византию на произвол судьбы.
Глава 10БИТВА ПРИ КХАНВА. ВЕЛИКИЕ МОГОЛЫ ЗАВОЕВЫВАЮТ ИНДИЮ (17 марта 1527 года)
ИСТОРИЧЕСКАЯ И СТРАТЕГИЧЕСКАЯ СИТУАЦИЯ
Сражение при Кханва определило судьбы Индии на несколько веков: после трехсотлетнего господства здесь Делийского султаната к власти пришла новая династия – Великих Моголов. В какой-то момент в борьбу вступили индуистские правители, стремившиеся к возвращению своих былых прав (и делийские султаны, и Моголы являлись мусульманами) – но в битве при Кханва Бабур окончательно утвердил в Индостане власть исламских династий. С точки зрения военного искусства это сражение интересно прежде всего столкновением средневековой индийской военной системы с новым способом ведения боя, основанном на использовании огнестрельного оружия.
Владыка Афганского государства Бабур начиная с 1519 года постоянно вмешивался во внутренние дела Делийского султаната, вступившего к тому времени в затяжной политико-экономический кризис. Наместники султана, правители отдельных областей, вынашивали и пытались осуществлять планы по созданию независимых государств, в связи с чем страну последние десятилетия сотрясали бунты, усмиряемые с огромным трудом. Частым явлением были набеги иноземных завоевателей, которых прельщала в Индии богатая добыча. Росло недовольство народа, уставшего от кровопролитных войн, налоговых поборов, религиозной розни и экономических неурядиц.
При этом юный султан Ибрахим, последний представитель династии Лоди, в 1517 году сменивший на престоле своего отца Сикандара, своими действиями только способствовал углублению общего кризиса. Правя в деспотическом стиле, он свысока и даже презрительно относился к провинциальным правителям и вообще к знати – часто лишал их вековых привилегий и жестоко карал непокорных, не жалуя и собственную родню. Одних по его приказу уничтожали за участие в заговорах, других по малейшему подозрению бросали в тюрьмы и тайно умерщвляли там, третьих убивали прямо в их дворцах. Все это вызывало возмущение и ненависть как среди феодалов, так и в народных массах.
Один из родственников султана, Давлат-хан, правитель Пенджаба, опасаясь, что Ибрахим может расправиться с ним, как с другими, обратился к Бабуру, стремясь с его помощью стать независимым государем. Для кабульского правителя, уже четырежды вторгавшегося в Делийский султанат, это был удобный и легитимный повод для новой экспедиции. Таким образом, в ноябре 1525 года Бабур начал пятый по счету поход в Индию. Он быстро занял Пенджаб, отняв его у Давлат-хана, Кашмир и приблизился к Дели.