Знакомство Коллонтай и Шляпникова произошло при печальных обстоятельствах, во время траурного митинга на кладбище Пер-Лашез в 1911 году. Хоронили супругов Лафарг, Поля и Лауру, деятелей французского революционного движения, основателей французской социалистической партии. Разговоры об их смерти вызывали разные толки, но никто так и не смог точно сказать, в чем была истинная причина группового самоубийства. Их и рядом лежащие шприцы с остатками цианистого калия нашел приходящий садовник.
Похороны собрали огромное количество людей. Прощание, траурные речи. Александра Коллонтай, открывшая к этому времени у себя великий ораторский талант, тоже выступала на этом митинге. После ее пламенного выступления к Александре подошел молодой человек и выразил восхищение по поводу ее речи.
Несмотря на траурность дня, свое знакомство они продолжили в кабаре. А ночью отправились на поезде в Аньер, где жил Шляпников в маленькой неотапливаемой комнате в доме для малоимущих. О! Эта ночь была страстной и незабываемой. Наутро Шляпников заявил: «Отныне ты моя жена Шурка, а я твой муж Санька». Шурке в то время исполнилось 39 лет. Шляпникову всего лишь 26. Но разница в возрасте не могла быть помехой для влюбленных.
Коллонтай в те дни пишет своей подруге Зое Шадурской: «Зоечка, я безмерно счастлива! Если бы ты только знала, какой замечательный человек стал моим другом! Только теперь я по-настоящему почувствовала себя женщиной».
Они стали жить вместе. Чуть позже Александра запишет в дневнике: «Он мне мил, этот веселый, открытый, прямой и волевой парень».
Но дороги революционной борьбы, составляющей, как ни дико это сегодня звучит, смысл их жизни, часто разводили их в разные стороны Европы: Лозанна, Цюрих, Базель, Давос, Женева. Александра читала лекции, принимала участие во всевозможных съездах и конгрессах, писала статьи.
Ведь со смертью отца, который постоянно снабжал любимую дочь деньгами, в материальном плане стало трудно. Имения на Черниговщине без нужного управления давали все меньший и меньший доход. В конце концов, их пришлось продать. Теперь Александре приходилось рассчитывать только на свои литературные способности и ораторский талант, которые, впрочем, приносили ей немалые доходы.
В это время нежданно-негаданно в Париж заявился законный, до сих пор законный(!), муж Владимир Коллонтай. Ему потребовался развод. Женщина, с которой он жил уже не один год и которая после смерти родителей Александры стала настоящей матерью ее сыну Мише, стала тяготиться не оформленными официально отношениями с Владимиром.
А Александре что? Она далека от подобных буржуазных проблем. Поэтому, не раздумывая, подписывает все нужные бумаги, берет всю вину на себя и, наконец-то, освобождает от себя давно забытого мужа. Но фамилию мужа она себе оставляет. Ей нравилось ее звучание – «Александра Коллонтай». Словно, звонок колокольчика. По поводу ее фамилии в те годы даже ходил пикантный анекдот: «Однажды при знакомстве Александра Михайловна энергичным жестом протянула руку и отчеканила:
– Коллонтай!
– А как это делается? – последовал растерянный вопрос.
– Пора бы знать! – с уничтожающим презрением заметила Александра Михайловна. – Не маленький…»
Но это, как говорится, небольшое лирическое отступление. А жизнь неслась вперед, и наступил момент, когда Александра поняла, что Шляпников, ее страстный Санька, начал ее раздражать. Когда он был вдали от нее, часто разъезжал по Европе с заданиями партии, Александра страдала и скучала. Но когда они жили вместе, Коллонтай их жизнь казалась ужасной. Вдруг обнаружилось, что ее любовнику, хоть и не слишком притязательному, требуется какой-никакой уход. А бытовые проблемы для Александры так и остались нетерпимыми. Они мешали работать, писать статьи и тезисы лекций.
Александра пишет в дневнике: «На днях приедет Саня. Опять начнется: «Сделай это! Найди то! Напиши для меня и т. д…» И потом. Меня прямо пугает мысль о физической близости. Старость, что ли? Но мне просто тяжела эта обязанность жены. Я так радуюсь своей постели, одиночеству, покою. Если бы еще эти объятия являлись завершением гаммы сердечных переживаний… Но у нас это теперь чисто супружеское, холодное, деловое. Так заканчивается день. И что досадно: мне кажется, Санька и сам часто вовсе не в настроении, но считает, что так надо!»
Потом другая запись: «Сколько сил, энергии, нервов ушло на «любовь». Нужно ли это было? Помогло ли в самом деле выявить себя, найти свой путь? Чувствую себя в эти дни ужасно «древней».
Александре Коллонтай сорок два года, и такие мысли. Считая себя старухой, Александра даже не догадывается, что настоящая любовь, любовь всей ее жизни, ждет ее в будущем.
Пока же она собирается разорвать свою связь с Александром Шляпниковым. Он в ужасе от такого решения, пишет ей из Лондона: «Я не хотел расставаться с тобой, потому что еще очень люблю тебя и потому что хочу сохранить в тебе друга. Я не хочу убивать в себе это красивое чувство и не могу видеть, как ты убиваешь любовь ко мне… Любящий тебя Санька». А она после его отъезда с облегчением пишет в дневнике: «Я сейчас как школьница, оставшаяся без гувернантки. Одна! Это такое наслаждение! Мне казалось, я просто не вынесу этой жизни вдвоем. Я даже люблю его, нежно люблю. Но до чего я была бы счастлива, если бы он встретил юное существо, ему подходящее».
Окончательный разрыв со Шляпниковым произошел в 1914 году. Коллонтай пригласили читать лекции в Соединенных Штатах Америки. Туда, чтобы спасти от призыва на фронт (как раз началась Первая мировая война), она решает увезти своего двадцатилетнего сына. Александра в душе понимает, что она плохая мать. На поездку в Америку возлагает большие надежды – хочет сблизиться с сыном. Тут Шляпников засобирался ехать с ними. Александра пытается уговорить его остаться, объясняет, что в этой поездке он будет лишним. Но ее любовник лишь посмеялся над ее материнскими чувствами. И, не желая отступать, он взял билет на тот же пароход. Тогда Александра, характера которой тоже было не занимать, обменяла свои билеты на более ранний рейс. По сути дела, они с Мишей просто сбежали от Шляпникова. А его в отеле ждала записка: «Так надо. Когда-нибудь ты поймешь мои материнские чувства. Если хочешь, приезжай. Но потом…»
Он не приехал. Написал полное обид и упреков письмо. «Нам просто пришла пора расстаться», – записала она в дневнике она.
Выступления Александры Коллонтай в Америке произвели фурор. Она объехала 123 города, и в каждом прочитала по лекции, а то и по две. «Коллонтай покорила Америку!» – писали газеты того времени. Известие о февральской революции 1917 года застало Александру Коллонтай в Норвегии, в пансионате, располагавшемся в горах. Сюда же было доставлено письмо Ленина с указаниями немедленно ехать в Петербург. Но не просто так, а с архиважным заданием. К ней прибыли Яков Ганецкий и Александр Парвус – главные хранители финансов большевистской партии. Они приехали к Коллонтай не с пустыми руками, а с чемоданом денег. По некоторым данным, в чемоданчике лежало от 70 до 150 миллионов марок. Огромнейшая сумма! Кому попало такую не доверишь. А Ленин Александре Коллонтай доверил, и она ее благополучно доставила в Петербург. На эти денежки и совершалась Великая Октябрьская Социалистическая революция. Так что в вопросе о том, кто же был главным в ней – Ленин или Коллонтай, – можно сильно поспорить.
В Петербурге встречать Александру, а вместе с ней и денежки на революцию, Владимир Ильич послал Александра Шляпникова. Что руководило им в этом выборе? Не нашлось никого более надежного? Или Ленину захотелось выступить в роли сводника, примирителя рассорившихся влюбленных? Как бы там ни было, но его попытка не удалась.
Нет, деньги, конечно, Коллонтай отдала. Но на предложение возобновить их отношения Александра ответила гордым: «Нет!» Роман со Шляпниковым остался в прошлом, и возвращаться к нему она не собиралась.
В Петрограде Коллонтай сразу же включилась в работу. У нее ни на что не хватало времени. Даже на то, чтобы прийти на похороны Владимира Коллонтая. Ее бывший муж и отец ее ребенка, ставший к этому времени генерал-майором царской армии, умер после продолжительной болезни в одном из госпиталей.
Зато у нее хватило времени посидеть в тюрьме. Александре Коллонтай и еще двадцати семи большевикам было предъявлено обвинение в государственной измене и шпионаже в пользу враждебных государств. Донес кто-то, что Коллонтай привезла в Россию немецкие деньги. Отсидев в знаменитых «Крестах», а затем в Выборгской женской тюрьме и выйдя на свободу под залог, Александра стала настоящей героиней, мученицей за правое дело революции. Ее заключение помогло ей сделать огромный рывок в политической карьере – Коллонтай избрали членом Центрального Комитета партии. Великая Октябрьская Социалистическая революция развернула на 180 градусов жизнь не только России, но и Александры Михайловны Коллонтай.
Начался новый этап в ее жизни. В жерле революции Александра встретила любовь, о которой слагались легенды, пелись песни, которой восхищались и которой хотели подражать. А все началось очень просто.
Александра Коллонтай, эмоциональная, яркая, считалась одним из сильнейших большевистских ораторов. Партия всегда посылала ее на самые сложные участки. Коллонтай могла убедить в чем угодно и кого угодно заставить пойти за собой. Наибольшую головную боль в то время представляли моряки Балтийского флота, среди которых большое распространение получили анархистские взгляды. Большевиков матросики не жаловали. Ни одному агитатору не удалось переманить их на сторону большевиков. Все надежды исполком Петроградского совета возлагал на очаровательную Коллонтай. Надо сказать, что это было смелое решение. Согласно морской примете, на палубу корабля нога женщины ступать не должна – принесет беду. А тут появляется не просто женщина, а женщина красавица.
Даже делая революцию, Александра стремилась остаться такой. Элегантная, очаровательная, раскрепощенная, Коллонтай была из тех женщин, которых годы делают еще более красивыми. В свои сорок пять (как не вспомнить поговорку: «Сорок пять – баба ягодка опять»!) она выглядела намного моложе. Современники о ее внешности вспоминают: «В двадцать пять она выглядела на десять лет старше, а когда ей стало за сорок, она казалась двадцатипятилетней». К тому же, Коллонтай обладала свирепой ораторской манерой, сама металась безумной птицей и приводила толпу в состояние истерики. Матросы ее боготворили, буквально носили на руках. На одном из митингов и свела ее судьба с Павлом Дыбенко, двадцативосьмилетним председателем Центробалта, полубольшевистского-полуанархистского Центрального комитета Балтийского флота, признанным лидером несговорчивой матросской братии.