В Великобритании об этом человеке помнят и сегодня. В 2006 году, по результатам опроса, проведенного Би-би-си, он был назван «худшим англичанином XVII века». Он входит в пятерку самых страшных английских злодеев тысячелетия. Кто же такой Титус Оутс?
Враги народа
На протяжении многих веков евреев обвиняли в заговорах против человечества: они распространяли эпидемии, пили кровь христианских младенцев, отравляли колодцы. Повсюду в Европе боялись и ненавидели живших рядом евреев, везде искали их козни, без устали преследовали этих «дьявольских пособников». Евреи были «врагами» любого европейского народа, но в середине XVI века у одного из этих народов, у англичан, появился новый страшный враг — католики.
В 1534 году английский король Генрих VIII разорвал отношения с Римом. Многие в Англии были возмущены этим. На севере страны вспыхнуло восстание. В ответ начались массовые расправы над католиками. Их обвиняли в попытке государственного переворота, в желании свергнуть власть английского монарха.
Тогда же по обвинению в симпатиях к католикам и тайном заговоре были казнены люди из ближайшего окружения Генриха VIII, его друзья и родственники.
Во второй половине XVII века в Англии вновь разоблачили католический заговор. Точнее говоря, как и при Генрихе VIII, некоторые влиятельные вельможи обвинили в этом надуманном заговоре своих политических противников и свели с ними счеты. Жертвами коварной интриги стали многие знатные люди. С чего же все началось?
В поисках ассасинов
Уже давно ходили слухи, что брат короля Карла II (1630–1685; с 1660 г. — король), Яков, герцог Йоркский (1633–1701; в 1685–1688 гг. — король), если будет коронован, намерен восстановить в правах католическую церковь. С ересью «протестантства», принесенной в Англию Томасом Кромвелем, будет тогда покончено так же, как два десятилетия назад — со своеволием Оливера Кромвеля, упразднившего королевскую власть и учредившего республику. Все возвращается на круги своя, все возрождается: и монархия и вера — и многие влиятельные протестанты в Англии как черт ладана боялись грядущей церковной реставрации.
Однако в 1678 году произошло событие, перечеркнувшее надежды католиков (если те были). Английский священник Титус Оутс (1649–1705) заявил, что эти враги готовят «убийство нашего короля Карла II».
Еще со времен Генриха VIII в Англии регулярно разносились слухи о том, что папа римский направил в страну наемных убийц, этаких ассасинов, чтобы те расправились с непокорным королем, возомнившим себя главой английской церкви.
Теперь месть католиков этим не ограничится. В Англии грядет своя «Варфоломеевская ночь». Враги собираются истребить всех руководителей церкви, всех ее видных деятелей. Они зальют Англию кровью.
Для страны, пережившей тридцать лет назад гражданскую войну, эта новость была сродни взрыву. Все пришло в движение. Прежняя, спокойная жизнь канула в прошлое. Началась «охота на ведьм» — на жестоких католиков, тайно готовящих убийства и новую войну.
В словах Оутса чувствовалась сокровенная тайна. Он сказал то, о чем нельзя говорить. Он якобы все знал и готов был выдать убийц. Он был искренним, и в его речах сквозило нечто подлинное, что и возбудило все окружение короля Карла II против католиков.
Карьера Титуса Оутса
История Титуса Оутса была авантюрной, напоминала популярный тогда в Европе «плутовской роман».
Загадочна была его биография. Он едва приоткрывал ее. Известно, что он родился в семье англиканского священника. Впоследствии и сам принял сан, но имел репутацию не благочестивую, а мутную. Несколько раз его обвиняли в содомии, и вряд ли укоры были надуманными. Последующие события показали, сколь порочна была натура этого человека.
В 1677 году Оутс, отлученный от церковной деятельности, подался во флот, стал корабельным священником. Однако дурные привычки и здесь пересилили. Его вновь обвинили в содомии, и, боясь сурового наказания, он бежал из Англии.
Он пробрался в Испанию, страну коварных и страшных католиков, немного проучился в Вальядолидском университете. Затем сблизился с иезуитами, служил им, поселившись в их оплоте в Сент-Омере (Франция). Однако за свою распущенность был изгнан и оттуда.
Вернувшись в Англию, он решил объявить свое предательство подвигом, а прежние проступки — доблестными деяниями благородного шпиона. Он рассказал, что вступил в орден иезуитов только затем, чтобы усыпить подозрительность королевских врагов, притвориться одним из них. Все это он проделывал якобы потому, что хотел выведать их секреты, их опасные связи и разоблачить их. Он был, в нынешних реалиях, сам себе СВР.
Теперь католики не обращали на него внимания, считали своим — и перед ним проговаривались. Болтали же эти иезуиты о делах страшных — о том, что короля Карла II надо убить и тогда Англия вновь станет католической страной.
Став опять верен английскому королю, Титус Оутс объявил, что ему известно о делах опасных, творившихся близ него, — о заговоре, который готовили католики.
Может быть, его хулы и стенания так и остались бы неуслышанными, но у него нашелся хороший рупор, «кимвал бряцающий» — англиканский священник по имени Исраэль Тонг (1621–1680), вдоволь натерпевшийся у себя в Англии от католиков. Из-за их козней он проигрывал судебные процессы; из-за них, конечно же, не раскупались его книги. Он хотел бы стереть их с лица земли — точно так же, как в другие времена его «братья по духу» хотели уничтожить всех евреев.
Король открывает сезон охоты
Тонг помог бесплодной, пусть и обжигающей, болтовне Оутса разгореться до адского пламени. В августе 1678 года ему удалось передать обширный донос и предупредить короля Карла II о том, что католики — при деятельной помощи папы римского — готовят против него заговор. Они хотят возвести на престол его брата Якова, герцога Йоркского. Тот благоволит к ним. Поддерживает их и французский король Людовик XIV, чей воинственный дух уже поверг в ужас многих соседей Франции. Про все это Тонг узнал от «доблестного Оутса, бывшего иезуита».
Карл был тогда в стесненном положении. Он знал, что брат-католик только и ждет его смерти, что брата поддерживает сплоченная католическая партия. Полученный донос был отличным орудием в этой борьбе за власть. С его помощью можно было легко сломить противника, расправиться со своими врагами, как библейские цари — с нечестивыми безбожниками.
Король вряд ли поверил доносу. Он ничуть не встревожился, узнав, что готовятся страшные вещи. Он, кажется, больше всего боялся, что обвинения окажутся легковесными, не подкрепленными ничем. Его ближайшие советники настаивали на том, чтобы было начато расследование, и он, спокойно воспринявший все, теперь, скрепя сердце, приступил к этому делу, казавшемуся ему пустым и вздорным.
Что же касается людей из королевского окружения, среди них было много фанатичных протестантов. Они пришли в ужас, узнав о признаниях Оутса, и хотели наказать коварных католиков.
Монарх поручил Томасу Осборну, лорду Денби, возглавлявшему тогда Кабинет министров, разобраться с доносом. Тот не терпел католиков и рьяно взялся за дело. Наконец лорд попросил Тонга привести к нему Оутса, чтобы самолично его допросить.
Доносчик, доставленный на заседание Тайного совета, обвинил почти пять с половиной сотен иезуитов, а кроме того, английских католиков в том, что те вовлечены в заговор.
Люди, отвечавшие за безопасность монарха, были поражены и напуганы откровениями Оутса. Похоже, никто и не задумался о том, чтобы выяснить, откуда тот все это знает. Никто не стал допытываться у него подробностей, смущать вопросами, уличать во лжи. Похоже, никто даже не был удивлен этими россказнями, все в каком-то оцепенении слушали Оутса и намеренно принимали его слова за правду.
Среди обвиненных им людей были такие влиятельные лица, как сэр Джордж Уэйкман (f 1688), лейб-медик королевы, и Эдвард Коулман (1636–1678), секретарь Марии Моденской, жены герцога Йоркского.
Некоторые историки полагают, что список обвиняемых составлял для Оутса лорд Денби. Возможно, часть имен доносчик назвал просто так — лишь потому, что знал этих людей или слышал о них.
Никто из приближенных короля не усомнился в их виновности. Тем охотнее простолюдины поверили в заговор — «папистский заговор» (Popish Plot).
Началось расследование.
При обыске у Коулмана нашли письмо, адресованное французскому иезуиту. Это как будто доказывало правоту доносчика. Коулман вскоре был казнен.
Час расправы пришел
Судебная машина двинулась с места, а Оутс, словно дрова в очаг, стал подбрасывать в нее имена «мнимых величин» заговора — знатных католиков. Среди обвиненных им были, например, Питер Талбот (1620–1680), архиепископ Дублина (с 1669 года), а также секретарь Адмиралтейства (с 1672 года), член парламента (с 1673 года) Сэмюэл Пипс (1633–1703), автор знаменитого дневника.
Историкам, изучающим те события, кажется, что Оутс выдвигал обвинения наобум, повинуясь лишь своим минутным прихотям. Уличенный иезуитами и католиками в непотребстве, прогнанный ими с позором, он теперь мстил им всем. В своих речах он ведь был так убедителен, что ему верили на слово, не требовали доказательств. Он сказал про заговор — и ему поверили все. Никто не вдавался в подробности. Слуги закона с автоматической точностью арестовывали тех, кого он называл.
Оутс же, словно гоголевский Вий, указывал на католиков пальцем — и тех хватали, бросали в застенок и казнили. Казалось, он видел насквозь все тайники человеческой души — так точно он обличал всех врагов короля, так легко их разоблачал. Ему не требовались соглядатаи, шпики — он один был еще и «фабрика доносов».
В обвинения, выдвинутые Оутсом, верили тем охотнее потому, что католиков и иезуитов в Англии, давно вышедшей из-под юрисдикции католического Рима, не любили. Чужие рассказы об их тайном заговоре казались едва ли не каждому своей, давно свербившей догадкой, теперь высказанной вслух.
Последние десятилетия выдались для Англии тяжкими. В 1664–1665 годах в Лондон снова пришла чума. Казалось, что кто-то нарочно заражает англичан, чтобы они, отпавшие от общей католической веры, наконец вымерли. В 1666 году в Лондоне произошел страшный пожар. В его огне погибла немалая часть города.
Уже тогда люди подозревали, что эти две беды пришли не случайно, что за ними видны козни папы римского. Это его агенты, иезуиты, поджигают город по ночам и травят болезнями людей.
Дополнительную достоверность догадкам придавало то, что судья Эдмунд Берри Годфри, принявший донос от Оутса, вскоре был убит неизвестным преступником. Казалось, это агенты иезуитов решили расправиться с честным служителем Фемиды.
К страхам и подозрениям примешивалась и политическая интрига. К власти стремилась пробиться оппозиция во главе с Энтони Эшли-Купером (1621–1683), первым графом Шефтсбери, недавно выпущенным из тюрьмы (он находился в Тауэре в 1677–1678 годах). Оппозиция ненавидела жену короля, ревностную католичку Екатерину Брагансскую и ее влиятельных сторонников.
Надуманные признания, которыми Оутс потчевал пока еще живого судью, были на руку вождям оппозиции. Теперь они могли пробиваться сквозь строй католиков, приближенных к трону, обвиняя их в совершенных и несовершенных преступлениях.
Шумиха, поднятая графом Шефтсбери вокруг «папистского заговора», в самом деле позволила ему и его сторонникам победить на выборах в палату общин. Власть протестантской клики теперь была так сильна, что король Карл, не веривший ни на йоту словам Оутса, вынужден был потворствовать ему и помогать в расследовании заговора. В его власти было сказать «Нет», но он сказал «Да».
Словно театральная кулиса взвилась тогда над Лондоном, открывая первый акт трагедии. Все персонажи этой сцены, вся лондонская массовка, были охвачены истерией. Все искали вокруг козни католиков, следы тайных заговорщиков, направляемых к цели самим папой римским. Все пугливо глядели по сторонам, постоянно восклицали, шумно, сбивчиво произносили тирады. Что-то ужасное приближалось к ним. Они это понимали. Они ожидали новой гражданской войны, новых арестов и внесудебных расправ, тайных нападений и убийств из-за угла. В этом своем взвинченном ожидании они непрерывно болтали, без устали и без умолку выискивая тайных врагов, называя их имена. Протестанты винили во всем католиков, последние просто были объяты ужасом, окружившим их со всех сторон. Неприязнь к ним превратилась в настоящую манию. Их готовы были преследовать всюду.
Оутсу дали в подмогу солдат. Он отправился арестовывать всех, включенных в проскрипцию. Среди них были и те иезуиты, что еще недавно, когда он оказался в беде, помогли ему бежать за пределы Англии. Но все благодеяния были забыты.
Никто уже не чувствовал себя в безопасности. Теперь знатные дамы, отправляясь повечеру на покой, брали с собой оружие. В палате общин решили, что уже не избежать нового «Порохового заговора» (так называют неудачное покушение заговорщиков на короля Якова I в 1605 году. — А. В.). Всюду искали следы приготовлений к нему и, разумеется, ничего не находили. Любого католика подозревали во враждебных намерениях. Наконец, католиков стали просто высылать из Лондона, запретив им приближаться к городским стенам ближе чем на десять миль.
Видя поддержку отовсюду, Оутс окончательно осмелел. Он продолжал старательно плести сети мнимого заговора. Теперь в них трепыхались уже пятеро членов палаты лордов, уличенных в том, что придерживались католической веры. Их немедленно доставили в Тауэр, в печально известную тюрьму (трое из них переживут годы террора и выйдут на свободу).
24 ноября храбрец Оутс, что «одним махом семерых побивахом», покусился на самое святое — заявил, что королева, сговорившись со своим лейб-медиком, хотела отравить короля. Теперь с этим словоохотливым перебежчиком пожелал встретиться Карл II.
Допрос доносчика был недолгим. Из дворца Оутс, уличенный в неточностях, сам немедленно отправился в тюрьму. Но на судьбе людей, оговоренных им, этот арест никак не сказался.
Вот только после войны, потрясшей страну всего тридцать с небольшим лет назад, английский король уже не был всесильной фигурой. У Оутса, ставшего к тому времени «народным героем», нашлось немало сторонников. Его поддержали большинство депутатов палаты общин во главе с графом Шефтсбери.
Через несколько дней парламент добился того, чтобы «героического борца с нашими врагами» освободили. Карл II повиновался этому решению. Политическая целесообразность оказалась важнее правды.
В конце 1678 года то же парламентское большинство приняло Акт о присяге (Test Act). Отныне ни один католик не мог стать депутатом английского парламента.
Год спустя палата общин попыталась принять Билль об отводе. Сим законом герцог Йоркский исключался из числа наследников престола. Однако палата лордов (очевидно, боясь королевского гнева) отказалась утверждать этот билль.
Тем временем «спаситель отечества», как стали называть Оутса, получил великолепные апартаменты на Уайтхолле. Ему назначили годовой пенсион в размере 1200 фунтов стерлингов.
Он же, словно спеша отработать награды, продолжал плести небылицы. Он рассказал, что заговорщики хотели стрелять в короля серебряными пулями, ведь раны, нанесенные ими, якобы неизлечимы.
Оутс прославился, стал героем. В Геральдической палате он заказал себе фамильный герб. Его ублажили. Он был и впрямь удостоен красивого герба, который (Оутс этого не знал) принадлежал когда-то другому семейству, чья история оборвалась. Счастливчик даже не догадывался о таких пустяках.
Впереди знатного содомита ждала свадьба. По слухам, граф Шефтсбери обещал выдать за него свою дочь. Еще недавно гонимый всеми преступник и богохульник готов был породниться с родовитой аристократической семьей. Похоже, он не зря говорил о серебряных пулях — он ведь, наверное, родился с серебряной ложечкой во рту.
Всего по доносам Оутса арестовали восемьдесят одного человека. Тридцать пять обвиняемых были казнены по обвинению в подготовке государственного переворота.
Гонения на католиков продолжались с 1678 по 1681 год. Англия была ввергнута в тяжелейший политический кризис.
Машина остановилась
Лишь по прошествии трех лет с начала расправ что-то сломалось в этой судебной машине. Первого июля 1681 года был казнен оговоренный Оутсом Оливер Планкетт (1625/1629–1681), примас всей Ирландии (церковный иерарх, обладавший высшей духовной юрисдикцией над всеми епископами страны. — А. В.). С ним вместе отправились на казнь еще 14 человек, вся вина которых была в том, что они попались на зубок Оутсу.
После казни их тени остались неупокоенными, ведь Уильям Скроггс (1623–1683), лорд — главный судья Англии и Уэльса, открыто заявил, что к смерти были приговорены невинные люди. Король взял эту историю на заметку, а вскоре общественное мнение стало склоняться в пользу жертв Оутса.
Через два месяца, 31 августа, Оутсу было приказано немедленно покинуть апартаменты, которые он занимал. Он подчинился, но был крайне возмущен.
Самомнение доносчика к тому времени достигло таких чудовищных размеров, что он уже не постеснялся уличить в государственной измене короля и его брата. Так ядовитая змея, бросавшаяся прежде на других зверьков, осмелев, ползет под ноги слону. Увы, ее оружие тут не поможет. Она вмиг будет растоптана.
Король велел арестовать взбунтовавшегося слугу. Фактически властям пришлось признать, что ничего из того, что рассказывал Титус Оутс, не подтвердилось. Он солгал. Он выдумал заговор.
Его бросили в тюрьму. В июне 1684 года этот клятвопреступник был приговорен к денежному штрафу в 100 тысяч фунтов стерлингов за оскорбление, которое нанес герцогу Йоркскому (он назвал его «папистским предателем»), У него не было таких денег, а значит, его ждало пожизненное заключение. Казнить доносчика, сослужившего столь «добрую злую службу», Карл II не стал, хотя на совести Оутса были десятки человеческих жизней и множество сломанных судеб.
Возмездие приходит всегда
К тому времени кара настигла и политиканов, инспирировавших этот массовый психоз под названием «Поиски врагов английского народа», и самых крикливых его активистов, пропагандировавших расправы над католиками. Все они были жестоко наказаны Высшим Судией.
Падение Оутса, выдумавшего католический заговор, потянуло на дно и всю оппозиционную группировку во главе с графом Шефтсбери. Тот долго расчищал себе путь к власти, опираясь на «разоблачения» Оутса. Теперь была погублена и его репутация.
Первого июля 1681 года был казнен примас всей Ирландии, а уже на следующий день по приказу короля арестован Шефтсбери. Его доставили в Тауэр. Шестеро ирландцев, пять из которых были протестантами, обвинили его в том, что он выдумал «заговор» и что из-за его наветов был казнен примас. Он же нанимал людей, называвших себя свидетелями.
Доказательства ирландцев были такими убедительными, что Шефтсбери решено было судить. Лишь популярность уберегла его от худшего. Присяжные на суд были подобраны по партийной принадлежности — все они принадлежали к вигам, все были сторонниками Шефтсбери. Поэтому голосовали они не по совести, а из чувства долга. Все сказались непонимающими. «Мы не знаем, виновен он или нет» — таков был вердикт суда. Приговор не был обвинительным, а потому 4 декабря 1681 года граф был отпущен на свободу. Король возмутился приговором, но изменить его не мог. В ноябре 1682 года граф Шефтсбери, боясь новых преследований, бежал в Нидерланды, где три месяца спустя умер.
«Мировая история — вовсе не всемирный суд, — подчеркивал швейцарский историк Йозеф Шпильман (1842–1905) в своей книге „История преследования католиков в Англии в 1536–1681 годах“, — и все же возмездие в истории есть, и мы видим это на примере некоторых заговоров. <…> Об этом свидетельствует и судьба людей, выдумавших „заговор католиков“, чтобы использовать расправу над ними в своих политических планах» (J. Spillman. «Geschichte der Katholikenverfolgung in England von 1535 bis 1681», Bd. 5, 1901).
Десятки невинных жертв были отправлены ими на виселицу, многие другие брошены в тюрьмы по их доносам. Однако пришел и их час расплаты. В 1683 году ряд видных участников этих расправ, в свою очередь, был обвинен в подготовке убийства короля.
Начались новые аресты — уже среди «антикатоликов». 21 июля 1683 года был казнен лорд Уильям Рассел (1639–1683), отправивший на эшафот католика Уильяма Говарда (1614–1680), первого виконта Стаффорда. Казнен был Алджернон Сидни (1623–1683), впоследствии прославленный своими «Рассуждениями о правительстве», опубликованными посмертно в 1698 году, но тогда обвиненный в заговоре против Карла II. Сегодня его считают теоретиком конституционной монархии. Артур Капелл (1631–1683), первый граф Эссекс, не дожидаясь публичной казни, перерезал себе горло.
Еще недавно они были властителями судеб людей, вся вина которых заключалась в том, что они исповедовали католическую веру. Еще недавно Титус Оутс был удобным орудием в их руках. Теперь они сами стали игрушками в чужих руках. Так проходит слава мирская.
Ближайшие пособники Оутса начали гибнуть, еще когда их вождь был в фаворе.
Так, Уильям Бедлоу (1650–1680) испустил дух в августе 1680 года, истошно проклиная тех, кто подбил его лжесвидетельствовать и оговаривать невиновных. Язык умирающего, с коего когда-то слетали лживые слова, почернел, распух и вывалился изо рта так, что он уже не в силах был втянуть его назад.
Его брат, Джеймс Бедлоу, умер тем же летом, кляня графа Шефтсбери, который, как он твердил, и попутал их с братом.
Понес законное наказание и Стивен Колледж (1635–1681), главный заводила уличной толпы, снова и снова требовавший разгромить католиков. Оных он ненавидел всею душой и за свою крикливость был прозван «протестантским горлопаном».
В конце концов, когда гонения на католиков прекратились и стало ясно, что повод к ним был ложным, Колледжа задержали и по решению суда, проходившего в Оксфорде, казнили.
Стивен Дагдейл (1640 (?) -1683) сошел с ума от угрызений совести. С громким криком он просил людей, стоявших у его смертного одра, немедленно прогнать виконта Стаффорда. Это мрачное видение казненного, словно приветствие из ада, предваряло его смерть.
Судьба расправлялась и с теми авантюристами и мошенниками, что всегда появляются в дни народных волнений. Вот и шотландский проходимец Кастэр понес наказание. Еще недавно он шантажировал одного банкира-католика, требуя от него 200 фунтов стерлингов и грозясь заявить властям, что этот богатей обещал заколоть короля. Банкир не поверил тогда угрозе, прогнал наглеца, но вскоре был арестован по его доносу и казнен. Теперь же умирал и Кастэр, впав в полное отчаяние. До последней своей минуты он просил людей, приближавшихся к нему, бросить его в отхожую яму, как собаку, которой негоже лежать на кладбище рядом с честными христианами.
Так окончились кровавые преследования католической церкви на английской земле. Так сбылось старинное присловье: «Sanguis Martyrum semen Christianorum», «Кровь мучеников — семя Христово». Так сбылись слова святого Амвросия: «Мученики своей смертию защищают религию, преумножают веру, укрепляют церковь. Убиенные побеждают, гонители их побеждены».
Прощание с королем
Что ж, с этими записными подлецами все ясно. Но почему же король Англии Карл II, не веривший в «папистский заговор», все-таки подписал несколько десятков смертных приговоров, благословляя расправу с невинными людьми?
Известно, что перед смертью он примирился с католической церковью, догматы которой давно признавал, но боялся им следовать из политических соображений, а еще по своей нерешительности, которая так мешала ему править страной.
В своих «Мемуарах» брат короля, герцог Йоркский, ставший следующим правителем Англии под именем Якова II, рассказал об обращении Карла II в католичество: «Второго февраля [1685] король перенес тяжелый апоплексический удар. <…> На четвертый день его состояние ухудшилось так сильно, что врачи сомневались в его выздоровлении. Итак, настало самое подходящее время для того, чтобы готовиться к переходу в иной мир. с… > Тогда по потайной лестнице в уединенную комнату привели монаха-бенедиктинца П. Хаддлстона. Гзрцог (сам герцог Йоркский. — А. В.) тихо переговорил об этом с королем, и тот распорядился, чтобы все, за исключением его брата, удалились. <…>
Как только все покинули комнату, герцог призвал П. Хаддлстона, и Его Величество с необычайной радостью и удовлетворением принял монаха и сказал ему, что он хочет умереть в вере, находясь в лоне католической церкви».
Это и случилось.
«Вплоть до последнего часа король пребывал в полном рассудке; затем он потерял сознание и умер между 11 часами утра и полудня 6 февраля 1685 года».
Как пишет Йозеф Шпильман, это чудо обращения короля Карла II в католичество мы вправе «приписать молитвам мучеников, из коих ни единый не умер, не взмолившись прежде за обращение короля в истинную веру и за его вечное спасение» (J. Spillmann. «Geschichte der Katholikenverfolgung…», Bd. 5).
Жизнь без жизни
Когда на трон взошел герцог Йоркский под именем Якова II, он распорядился возобновить процесс по обвинению Титуса Оутса в ложных показаниях под присягой. Уже через две недели после коронации нового монарха, в мае 1685 года, начался суд над государственным преступником.
В свое время Оутс не раз пытался обвинить герцога в заговоре против Карла II. Теперь пришло время отвечать за слова. Тучи сгустились над ним.
Казалось, смертный мрак вот-вот окутает его, когда судья Уиткинс произнес: «Титус Оутс! Вы уличены в том, что дважды нарушили клятву. Я говорю „клятву“ и должен повторить это слово дважды, ведь вы дважды совершили это преступление. По нашему закону это одно из самых страшных преступлений, и это одно из самых страшных преступлений по своей природе. Но вы совершили клятвопреступление при самых отягчающих обстоятельствах, каковые только можно представить себе, а потому оно заслуживает еще более серьезного наказания. Когда человек убивает другого человека мечом, он заслуживает виселицы при условии, что он умышленно совершил это злодеяние. Но когда человек намеренно творит зло и проливает кровь невинного человека, произнося лживую клятву, он не просто совершает злодеяние — он убивает другого своей лживой, злонамеренной клятвой. <…> Я никогда не был жестоким человеком и всегда с болью в сердце выносил приговор своим согражданам и собратьям. <. > Но в данном случае, принимая во внимание тяжесть преступления и его трагические последствия, я не могу сказать, что чувствую какую-либо боль, объявляя этот приговор» (цит. по книге J. Spillmann. «Geschichte der Katholikenverfolgung…», Bd. 5).
Однако Оутс не был казнен на плахе. Жизнь ему была оставлена, но какая жизнь! До конца своих дней он должен был содержаться в тюрьме. Но, прежде чем он будет водворен туда, его ждала другая, гражданская, казнь.
В ближайший понедельник предписывалось вывести его к воротам Вестминстерского дворца и поставить на час у позорного столба. Надпись над его головой должна была оповещать людей о том, какое преступление он совершил. Таково наказание Оутсу было за его первую лживую клятву.
За вторую лживую клятву он должен был с той же надписью простоять час у позорного столба возле Королевской биржи в Лондоне.
В среду его следовало подвергнуть бичеванию на пути от Старых до Новых ворот лондонского Сити, от Олдгейта до Ньюгейта. В пятницу он должен был проделать обратный путь и вновь пережить бичевание.
В память о совершенных преступлениях, объявил судья, надлежит каждый год подвергать мистера Оутса такому же наказанию, пока он будет жив.
Отныне всю оставшуюся жизнь каждый год 24 апреля Оутса должны были приводить к Тайберну (в то время — официальное место проведения казней в Лондоне) и ставить на час у позорного столба прямо напротив виселицы.
Каждый год 9 августа — выводить к позорному столбу перед Вестминстерским дворцом.
Каждый год 10 августа — ставить на час у позорного столба на Чаринг-Кросс (перекресток главных улиц Вестминстера), 11 августа — в районе Темпла, а 2 сентября — возле Королевской биржи.
В заключение судья произнес: «Это — приговор судебной палаты, и мне следует прямо сказать вам: будь это в моей власти, то я был бы рад вынести вам смертный приговор, ведь вы его заслужили».
По окончании суда Титуса Оутса вывели на самое оживленное место в Лондоне и поставили у позорного столба на всеобщее поношение. Зеваки забрасывали его яйцами и нечистотами. Затем палач провел его тем же путем, коим оболганные им жертвы шли к месту казни — от Новых ворот к Тайберну. На протяжении всего этого пути палач нещадно хлестал кнутом закоренелого преступника. По окончании сей исправительной процедуры измученное, окровавленное тело доносчика отволокли обратно в застенок. Губитель человеческих душ, еще недавно живший в Лондоне, как в раю, мог теперь много месяцев созерцать, как гибнет, разлагаясь, его бренное тело, пока его собственная душа готовится к адским мукам.
Сохранились старинные рисунки, изображающие наказание Титуса Оутса. На одном этот лжец и предатель стоит у позорного столба; его голова и руки зажаты деревянными колодками, а хохочущая чернь обступила его со всех сторон. На соседнем рисунке палач вовсю хлещет его плетью. Рисунки обрамлены медальонами с портретами тех людей, коих он оклеветал. Надпись внизу, сделанная по-латыни, обличает преступника и сообщает о постигшей его каре.
Награждение виновного
Оутсу, впрочем, повезло — в отличие от его жертв. Пока Яков II правил Англией, наказание, вынесенное ему, исполнялось неукоснительно.
Однако после «Славной революции» (так назвали государственный переворот, совершенный в Англии в 1688 году, когда правитель Нидерландов Вильгельм Оранский сверг Якова II и стал новым королем Англии — Вильгельмом III) вспомнили и о заклятом враге предыдущего монарха.
Новый король не только помиловал Оутса, но и взял под свою защиту. Произошло неслыханное: тюремные врата распахнулись для губителя человеческих душ. Ему даже назначили пенсион в размере пяти фунтов стерлингов в неделю. В 1698 году размер выплат был повышен до 300 фунтов в год.
Тюрьма нисколько не перевоспитала Оутса. Он обратился в парламент, чтобы ему разрешили вновь клятвенно подтвердить данные прежде свидетельские показания.
Однако ему уже не удалось завоевать былое расположение общества. Он доживал свой земной срок в болезнях и забвении. Оутс умер в Лондоне в 1705 году. Обстоятельства его смерти неизвестны.
Становление политической системы
Политический истеблишмент Англии не вынес особых уроков из этого дела. Лжец был приструнен, но никакого серьезного разбирательства в связи с необоснованными обвинениями не было. Вплоть до XIX века католики в Be-ликобритании оставались под подозрением. Считалось, что они — прирожденные враги британской государственности. Действуют в интересах неких зарубежных сил, враждебных Британии, являясь, так сказать, «иноагентами».
Зато политический кризис, охвативший Англию после ареста Оутса, способствовал становлению в стране той двухпартийной системы, что стала опорой британской государственности на века. Политики, находившиеся в оппозиции к династии Стюартов, образовали партию вигов. Блюстители традиций, сторонники Стюартов, стали ядром партии тори (консерваторов).
После «Славной революции» тори сделались «лояльной оппозицией Его Величества». При наличии в стране реальной, официально признанной оппозиции отпала необходимость в тайных заговорах. Отныне отстаивать свое мнение, протестовать против правительственных решений, влиять на государственную политику можно было и с парламентской трибуны, не прибегая к методам заговорщиков. Возражать властям позволялось теперь открыто. Блистательные речи парламентских ораторов производили больше шума, чем взорванная пороховая бочка. Риторика победила кинжал, тот ржавел теперь втуне. Время убийств и переворотов прошло. Осталась большая политика, где прежних конспираторов и внесистемных оппозиционеров воспринимали теперь как достойных политических противников. Их не преследовали — к ним прислушивались. Наступала триумфальная эпоха в истории Великобритании.