При императоре Карле V, он же испанский король Карлос I, Испания не только расширила свои владения в Италии, но и обрела новые — непомерно огромные — в Америке. В 1520-х годах была поразительно быстро завоевана Мексика с прилегающими к ней территориями. Спустя десять лет так же легко была сломлена империя инков. Вскоре на землях инков, в районе Потоси, было найдено крупнейшее месторождение серебра, сделавшее испанских королей сказочно богатыми.
Однако действия испанцев в Америке стали важной статьей их обвинений тогдашним международным сообществом. Сторонники «черной легенды» обвиняли испанцев в массовых преступлениях против коренного населения Америки, в то время как такие же преступления, совершенные впоследствии англичанами в Северной Америке или англичанами, французами и бельгийцами в Африке, попросту замалчивались.
Обвинять их начали вскоре после того, как они открыли Новый Свет.
«В году тысяча пятьсот семнадцатом открыли Новую Испанию, и во время открытия произошли великие притеснения индейцев и некоторые смерти среди тех, кто ее открыл. В году тысяча пятьсот восемнадцатом туда отправились грабить и убивать те, кто называет себя христианами, хотя они говорят, что пошли заселять… [ее]. И с этого восемнадцатого года и до нынешнего дня <. > переполнились и достигли своего предела всякое зверство, всякая несправедливость, всякое насилие и тирания, какие христиане совершили бы в Индиях, ибо они совсем потеряли страх Бога и короля, и забыли самих себя. Ибо они учинили столько и таких злодейств и жестокостей, боен и разорений, опустошений, грабежей, насилий и тираний, и в стольких и таких королевствах великого материка, что все, о чем мы уже сказали, — ничто в сравнении со случившимся [там]», — писал в «Кратчайшем сообщении о разорении Индий» священник-доминиканец Бартоломе де Лас Касас (1484/1485–1566).
Американская конкиста
Принято считать, что испанцы быстро колонизовали большую часть Америки, подчинив своей власти все индейские племена, проживавшие там, причем правили своими подданными с необычайной свирепостью. Однако, как пишет американский историк Мэтью Рестолл в книге «7 мифов испанской конкисты», все это является историческим мифом. Многие области Америки испанцы завоевали лишь номинально. Они были включены в состав заморских владений Испании, но жизнь индейцев там мало изменилась после этого.
На протяжении веков после «завоевания» испанцами Америки большая часть местных индейцев продолжала жить своими замкнутыми общинами. Индейцы говорили на родном языке, возделывали свои собственные поля. Так что испанцы довольно мирно уживались рядом с ними (М. Restall. «Seven Myths of the Spanish Conquest», 2003).
Немецкий историк Фолькмар Блум в книге «Гибридизация снизу: нация и общество в Средних Андах» обращает внимание на то, что к индейцам в Испанской Америке, будь то ацтеки, майя, чиму или чинча, относились совсем не так, как к евреям или мусульманам в Испании. Их считали «невинными» язычниками. Лишь тех индейцев, кто оказывал испанцам яростное сопротивление и восставал против них, клеймили и обращали в рабство. Мирных же туземцев призывали или принуждали креститься, и только если они отвергали христианскую веру, испанские власти решительно принимались за них и начинали преследовать их как еретиков. Что же касается «обращенных» индейцев, то их называли «христианскими индейцами» (indio Cristiano), «душами конфессии» (alma de confesion) и т. п. (V. Blum. «Hybridisierung von unten: Nation und Gesellschaft im mittleren Andenraum», 2001).
Примечательно, что инквизиция относилась к индейцам терпимо, давала им возможность «проникнуться» христианством. Преследовала она прежде всего идолов, коим индейцы поклонялись, — безжалостно сжигала этих божков.
Лишь со временем церковь повела упорную борьбу против языческих обычаев и обрядов, поскольку индейцы, крестившись, продолжали их соблюдать. Но даже эту борьбу не следует представлять себе в виде жестоких казней туземцев-язычников.
Известно, например, что в 1609 году, через сто лет после начала крещения индейцев, перуанский священник Франсиско де Авила, совершив инспекционную поездку по их поселениям, собрал там свыше 3000 изображений индейских божков. Однако индейцев, которые все еще поклонялись идолам и соблюдали языческие обряды, не предали суду инквизиции. Наказания, примененные к ним, были довольно мягкими.
Рестолл также подчеркивает, что конкистадоры никогда не стремились «испанизировать» покоренные ими племена и народы и не намерены были лишать их культурной самобытности. В XVI–XVII веках, отмечает Рестолл, испанцы даже не принуждали их учить испанский язык. Те, кто хотел иметь дело с пришельцами, сами старались усвоить их наречие (М. Restall. «Seven Myths…», 2003).
К такому же выводу пришел и немецкий историк Феликс Хинц. В своей книге «„Испанизация“ в Новой Испании, 1519–1568» он подробно исследовал, как менялась коллективная идентичность ацтеков, тлашкальтеков и испанцев после того, как испанцы расселились в Америке, и убедился, что испанизация там осуществилась только частично (F. Hinz. «„Hispanisierung“ in Neu-Spanien 1519–1568», 2005).
Так обстояло дело вплоть до XIX века — до обретения испанскими колониями независимости. Когда ветхие покровы монархии пали, вожди-республиканцы на всей территории Америки — от Мексики до Аргентины — недоумевали, как превратить индейцев в «подлинных граждан» новых государств, ведь они продолжали жить по своим архаическим доколониальным законам.
Современные латиноамериканские историки критикуют само понятие «конкиста». Так, в 1984 году правительство Мексики по рекомендации комиссии, составленной из мексиканских историков, выступило против «евроцентричного» взгляда на историю Латинской Америки и использования таких терминов, как «открытие Америки», «завоевание Нового Света», «захват европейцами американских земель», поскольку все эти понятия создают одностороннее впечатление. Мы начинаем думать, что главными действующими лицами истории, ее акторами были лишь европейцы, а коренное население Америки неизменно играло пассивную роль. Зато рекомендовалось использовать такой термин, как «encuento de cultures» («столкновение I встреча культур»). Он лучше отвечает реалиям происходивших тогда событий, отмечает немецкий историк Хорст Пичман в статье «Америка 1992. Дух времени и политическая инструментализация юбилея эпохального события» (H. Pietschmann. «Amerika 1992. Zeitgeist und politische Instrumentalisierung eines Zeitenwende-Jubilaums», 2001). Наследие цивилизаций Древней Америки так велико и разнообразно, что было бы глупо им пренебрегать.
Исторические факты свидетельствуют, что без поддержки местных элит все действия испанцев в Америке были бы обречены на провал, напоминает Хорст Пичман в монографии «Завоевание ацтекской империи Эрнаном Кортесом, или Побежденный победитель и победоносный побежденный» (H. Pietschmann. «Die Eroberung des Aztekenreiches durch Hernan Cortes, Oder Besiegte Sieger und siegreich Besiegte», 1998).
Завоевание Нового Света испанцами было очень сложным и длительным процессом. При этом часть индейцев была на стороне испанцев, часть сопротивлялась им, отмечает Мэтью Рестолл в книге «7 мифов испанской конкисты».
На землях, включенных испанцами в состав своих заморских владений, индейские племена и народности еще долго сохраняли определенную автономию. Управляли ими их племенные вожди — касики.
Касики продолжали пользоваться привилегиями при испанцах, ведь многие из них с самого начала перешли на сторону завоевателей и оказали им неоценимые услуги. Во многом победу конкистадоров обеспечило их стремление сплачивать элиты, вместо того чтобы везде искать врагов и воевать с ними. Конкистадоров было немного, но их поддержала немалая часть местной знати. Это и принесло им победу.
Итак, система организации, выбранная испанцами в Америке, была следующей: колониальные власти предпочитали иметь дело с индейскими вождями и другими представителями местной элиты, а им следовало уже руководить коренными жителями — индейцами. Эти индейские общины, к слову, напоминали кастильские муниципии.
Переманив на свою сторону местную знать, испанцы превратили ее в своего рода «мелкопоместное дворянство».
Эта опора на автохтонную элиту, верную испанской короне, и позволила им на протяжении нескольких столетий контролировать свои заморские колонии. Их политика коренным образом отличалась от той, что проводили в своих колониях англичане, французы, нидерландцы.
В Новой Англии, например, к приходу европейцев в начале XVII века не было сложившихся государственных структур, и расселившиеся здесь англичане не могли опираться на местных жителей, управляя колониями. Они просто изгнали оттуда индейцев или же истребили их.
В то время в Испанской Америке такого уже не могло быть. Наоборот, уже к середине 1560-х годов власть касиков там стала так велика, что испанские гранды даже начали жаловаться на это королю.
Лишь с появлением «республики индейцев» (republica de indios) были подорваны сами основы могущества касиков. И пусть они все так же были освобождены от податей, они уже не могли, как прежде, заставлять всех индейцев работать на себя. В их распоряжении оставалось небольшое число индейцев.
Колонисты и индейцы
В Испанской Америке сосуществовали «республика индейцев» и «республика испанцев». Первая подчинялась второй. Ее подданные обязаны были платить испанцам подати. Испанские правоведы истолковывали это так: подати были своего рода платой за то, что новые власти сохранили индейцам свободу, объявив их «вассалами» испанской короны за то, что защищали их от врагов, угрожающих им, а также за то, что испанцы позволили индейцам креститься. Иными словами, индейцев обязали еще и платить за то, что их вынуждали отказаться от веры отцов.
Как пишет Фолькмар Блум, «индейцы оплачивали свое принудительное обращение в христианство, а еще частично содержали колониальный государственный аппарат». Все собираемые подати присваивались испанскими властями.
Эти подати, а также доходы от обязательных работ «имели столь важное значение, что индейцев впору назвать финансистами колониальных властей, при том, что сами же индейцы составляли низовой уровень сложившейся системы управления и свои обязанности выполняли бесплатно». Единственной привилегией индейских чиновников было то, что они сами освобождались от уплаты податей (V. Blum. «Hybridisierung von unten…», 2001).
Испанские колонисты, разумеется, эксплуатировали местных жителей и делали это порой жестоко. В Перу множество индейцев работало на серебряных рудниках. Так, жители индейских поселений, расположенных в окрестности крупнейших рудников Потоси и Уанкавелика, обязаны были «отрабатывать барщину» — трудиться на этих рудниках (эта форма принудительного труда называлась «мита». — А. В.). Каждое из 14 поселений в окрестности Потоси должно было предоставлять по сто работников. Добывать серебро им приходилось за символическую плату; она была заметно ниже прожиточного уровня и гораздо ниже тех денег, что получали люди, нанимавшиеся работать на руднике. Можно сказать, что индейцы добывали серебро — основу благосостояния Испанской империи — практически бесплатно. Ну а поскольку для извлечения серебра из руды при тогдашней технологии амальгамации использовалась жидкая ртуть, это стоило многим работникам жизни.
Индейские общины обязаны были также поставлять рабочую силу на плантации испанских колонистов. Там тоже случались разные злоупотребления. Мы знаем об этом по письмам священников, жаловавшихся на проступки колонистов королю. Однако подобное происходило не только в Испанской Америке.
Проводить же террор против всего индейского населения Нового Света испанские власти просто не могли, ведь для того, чтобы держать индейцев в страхе и повиновении, им нужна была сильная армия. Ее у испанцев в Новом Свете вообще не было. Филипп Пауэлл в книге «Древо ненависти» обращает внимание на то, что испанцы за три века своего господства в Новом Свете так и не обзавелись регулярной армией. Они использовали воинские части лишь иногда, в пограничных конфликтах.
Что же касается внутренних конфликтов, те подчас разрешались в суде. Документы свидетельствуют, пишет Рестолл в книге «7 мифов испанской конкисты», что индейские общины часто отстаивали свои права в судебных заседаниях и выигрывали их, хотя судиться приходилось по колониальным законам, а вовсе не по законам и обычаям предков (М. Restall. «Seven Myths…», 2003).
Испанские хронисты отмечают, что индейцам очень даже нравилось судиться. Индейские общины не жалели ни времени, ни денег, чтобы отстоять свои интересы в судебных инстанциях, пишут немецкие историки Рената Пипер и Ирис Лютьенс в очерке «Эволюция индейских общин» (R. Pieper, I. Luetjens. «Die Entwicklung der Indianergemeinden», 1994). В некоторых случаях королевские суды даже благоволили к индейцам и намеренно принимали решения в их пользу для того, чтобы ограничить своеволие конкистадоров и их потомков, угрожавшее целостности Испанского королевства, подчеркивает немецкий историк Пеер Шмидт в очерке «Аграрная политика в Кастилии и Испанской Америке XVI века» (P. Schmidt. «Agrarpolitik in Kastilien und Spanischamerika im 16. Jahrhundert», 1992).
Колумбийский историк права Малагон Пинсон в одной из статей разбирает историю, приключившуюся в Мексике в 1616 году. В деревне Сан-Николас Куитлатетелько, в окрестности Мехико, на протяжении многих лет, по субботам, рядом с церковью работал индейский рынок. Это устраивало всех местных жителей. Одни торговали там, другие покупали все нужное. Однако несколько важных испанских господ задумали перенести рынок в другое место. Тогда Хосе де Сели, solicitador indio («индейский адвокат»), подал жалобу на неправедные действия испанцев. Она сработала. Сам вице-король потребовал от судьи не закрывать рынок. Такое решение и было принято. Впредь никто не должен принуждать индейцев покидать свою деревню и переселяться на новое место, а также переносить туда рынок. Никто не должен закрывать рынок в этой деревне или отводить его территорию под другие надобности (M. Pinzon. «Antecendentes hispanicos del juicio de amparo у de la action de tutela», 2003).
Правовая история Испанской Америки второй половины XVI–XVIII веков полна подобных примеров, которые никак не вписываются в расхожую и во многом неверную картину испанских зверств. После первой, штормовой волны конкисты море американской жизни быстро успокоилось. Почти повсюду здесь восторжествовал обыденный порядок.
Ложе брачного перемирия
Иногда можно встретить сообщения о том, что испанцы были противниками смешанных браков. Они якобы старались не жениться на местных женщинах. Документальные источники опровергают это мнение.
Браки между европейцами и женщинами из знатных индейских семей практиковались с самого начала. И для конкистадоров, и для индейцев подобные семейные союзы считались престижными, пишут немецкие историки Кристиан Бюшгес и Барбара Поттхаст в очерке «От колониального государства к многонациональному государству» (C. Buschges, B. Potthast. «Vom Kolonialstaat zum Vielvolkerstaat», 2001). Благодаря таким бракам формировалась смешанная испаноиндейская элита.
Метисация населения в заморских владениях Испании была процессом длительным, не окончившимся и поныне. Этот процесс создал современную Латинскую Америку, подчеркивает Рената Пипер в статье «Влияние латиноамериканских событий на структурные изменения в Европе» (R. Pieper. «Der Einfluss lateinamerikanischer Erzeugnisse auf strukturelle Veranderungen in Europa», 1998).
На протяжении всей колониальной истории индейцы смешивались с испанцами. Чем больше испанской крови было у потомков этих метисов, тем выше был их социальный статус. Справедливо и другое, замечает Фолькмар Блум: чем дольше длилось испанское владычество в Америке, тем меньше там оставалось чистокровных индейцев (V. Blum. «Hybridisierung von unten…», 2001).
В Новой Англии подобной метисации не было. Английские пуритане стремились не смешиваться с местным населением, где бы ни создавали свои колонии. Это было обусловлено прежде всего религиозными соображениями, поясняет историк Мариано Дельгадо в своей работе «Богословско-миссионерские и антропологические сходства и различия между католиками и протестантами в эпоху Великих географических открытий» (M. Delgado. «Missionstheologische und anthropologische Gemeinsamkeiten und Unterschiede zwischen Katholiken und Protestanten Im Entdeckungszeitalter», 2003). Как следствие, в Соединенных Штатах Америки, объединивших бывшие английские колонии, основанные на землях индейцев, сегодня, по прошествии четырех веков, очень трудно встретить людей, в чьих жилах течет и английская и индейская кровь.
Испанцы же легко перенимали обычаи и привычки местного населения, если те не противоречили нормам христианской морали, отмечает Хорст Пичман в работе «Язык, миссия и колонизация, или Возникновение новой культурной идентичности на примере Мексики» (H. Pietschmann. «Sprache, Mission und Kolonisation Oder die Entstehung neuer kultureller Identitat: das Beispiel Mexiko», 1993). Некоторые общественные институты, созданные индейцами, сохранились и в колониальную эпоху, например, система почтовой службы или система сбора податей, сообщает Малагон Пинсон.
В свою очередь, в школах, созданных европейцами, обучались дети местной элиты. Испанцы и индейцы быстро приспосабливались друг к другу, учились сотрудничать. Их мирное взаимодействие и определило дальнейшее развитие Испанской Америки, подчеркивает Пичман (H. Pietschmann. «Sprache, Mission…», 1993).
Время от времени испанские власти, разумеется, пытались упорядочить и регламентировать пестрое колониальное общество, разделить его на отдельные четкие категории, напоминавшие сословия, например, на «испанцев», «индейцев» и «черных», отмечает Фолькмар Блум (V. Blum. «Hybridisierung von unten…», 2001).
Так, в 1781 году, уже незадолго до падения колониальной власти в Мексике, там был принят декрет, запрещавший индейцам всякое общение с «мулатами», «черными» и другими кастами. Браки между ними запрещались. Белым считалось предосудительным жить в индейских деревнях, а также в городских кварталах, населенных индейцами. Путешественникам не позволялось «брать с собой в дорогу индейцев», пишет аргентинский историк Анхель Розенблат.
Однако подобные ограничения не выполнялись. Численность метисов в Испанской Америке стремительно росла. Многие из них, рассуждал Розенблат, были дезориентированы между «культурами» своих родителей, то есть между индейской и испанской культурами. Порой испанцы жаловались, что дети, в которых течет доля индейской крови, плохо поддаются воспитанию, они не слушаются никого и дерзят. Наверное, они унаследовали грехи своих индейских матерей или отцов, заключали эти записные моралисты.
Но сетования были напрасны. Почти у всех испанских колонистов, даже если они были женаты на испанках, имелись «дети на стороне» — метисы, рожденные «на индейской стороне кровати». Немало было и тех испанцев, начиная с Эрнана Кортеса, завоевателя Мексики, кто открыто жил с индейскими женщинами как с женами. Уже в середине XVI века (около 1560 года) в Испанской Америке во взрослую жизнь входит многочисленное и деятельное поколение метисов — посев, оставленный первыми конкистадорами. В испанских отрядах, продолжавших завоевывать окраинные области Америки, сражалось в ту пору немало метисов (A. Rosenblat. «La poblacion indigena у el mestizaje en America», 1954).
Резюмируя, можно сказать, что в Испанской Америке возникла своего рода «пигментократия». На высшей ступени общества находилась «белая элита» (испанцы). Ниже располагались индейцы, и в самом низу общества были «черные» — потомки рабов, привезенных из Африки. Дети от смешанных браков вполне вписывались в эту сложную систему каст, делая переход от одной касты к другой очень плавным, изобиловавшим «полутонами» и «степенями градаций». Потомки от смешанных браков между белыми и индейцами сходились с потомками от смешанных браков между индейцами и «черными», и все это продолжалось дальше и дальше… У этнографов уже нет слов и терминов, чтобы описать все то межрасовое разнообразие вариаций, что сложилось в Испанской Америке к концу правления испанцев.
И что бы ни говорили об испанцах их хулители, новый мир, рождавшийся на просторах Америки, был миром, где сумели ужиться и испанцы и индейцы. Национальная терпимость сделала этот мир долговечным. Иначе бы испанцам пришлось, подобно английским пуританам, вести с индейцами бесконечную войну на уничтожение.
Единый язык — единый народ
Залогом сотрудничества испанцев и индейцев стала позиция, занятая испанской католической церковью. Церковные власти с самого начала стремились обратить индейцев в христианскую веру. Свою новую паству, пусть и индейского происхождения, церковь доблестно защищала. Она делала все возможное для того, чтобы индейцы не становились изгоями в обществе. Можно сказать, что церковь спасла индейцев Америки от физического уничтожения, полемично заявляет Хорст Пичман в очерке «Церковь в Испанской Америке» (H. Pietschmann. «Die Kirche in Hispanoamerika», 1984).
Немецкий историк Рихард Конецке в статье «Значение языкового вопроса в испанской колонизации Америки» обратил внимание на то, что испанские священнослужители — доминиканцы, францисканцы, иезуиты — изучали языки индейцев и составляли грамматики этих языков, ведь руководители католической церкви считали, что туземцев будет легче обратить в христианство, если проповедовать им истинную веру на их родном языке (R. Konetzke. «Die Bedeutung der Sprachenfrage in der spanischen Kolonisation Amerikas», 1964). Миссионеры сами учили языки индейцев и не требовали от них выучивать испанский язык. Индейцы даже Евангелия могли читать на своих родных языках. Не случайно, католическая вера так крепко укоренилась в Латинской Америке. «Как примитивно и ошибочно было бы сводить всю колониальную политику к эксплуатации и порабощению туземцев!» — подчеркивал Конецке.
Когда в конце XVI века Совет по делам Индий призвал принуждать индейцев к использованию испанского языка подобно тому, как римляне во всех завоеванных ими провинциях насаждали латынь, вмешался сам король Филипп II. Он произнес: «Мне кажется неуместным принуждать кого-либо к тому, чтобы отказаться от своего родного языка, но можно было бы предлагать учителей тем, кто добровольно захотел бы овладеть кастильским наречием».
Еще ранее, в 1536 году, его отец, Карл V, отдал распоряжение вице-королю Новой Испании Антонио де Мендосе, чтобы монахи и светские лица изучали языки индейцев. В университетах, основанных в Новой Испании, создавались кафедры, где велось преподавание этих языков.
Первый церковный собор, проведенный в Мексике в 1555 году, постановил, что миссионеры должны владеть языками коренных жителей на вверенной им территории. В противном случае они лишатся своего места.
19 сентября 1580 года король Филипп II повелел, чтобы при совершении таинств священники обращались к индейцам на их родном языке — в Европе в то время это делалось на латыни. Так языки индейцев стали официальными церковными языками в Испанской Америке, подчеркнул Рихард Конецке.
Все это сплачивало испанцев и индейцев, делало из них единый народ, делает вывод Хорст Пичман в очерке «Путь Латинской Америки в кризисах XX века. Историческая ретроспектива» (H. Pietschmann. «Der Weg Lateinamerikas in die Krise des 20. Jahrhunderts. Ein historischer Uberblick», 1991).
В книге «Завоевание ацтекской империи…» Пичман указывает на ряд факторов, способствовавших слиянию двух культур, европейской и древнеамериканской (H. Pietschmann. «Die Eroberung des Aztekenreiches…», 1998).
✓ Испанцы признали местную знать и сохранили за ней ее права. Знатные индейцы по своему статусу были приравнены к идальго (людям благородного происхождения. — А. В.). Они были освобождены от податей, они контролировали жизнь городских и сельских индейских общин.
✓ Захватив колонии, испанцы сохранили в них ту же систему податей, что была и при их предшественниках — в государствах Древней Америки. Так же, как прежде, была организована и система общественных работ.
✓ Дети знатных индейцев могли получать образование в школах, специально устроенных для них при церквях.
✓ Разумеется, многие индейцы были заняты на тяжелых работах, получали низкую плату за свой труд, выбивались из сил, недоедали, но было немало и тех, кто отстаивал интересы своей общины в колониальных судах, кто не чувствовал «жестокого угнетения и эксплуатации», о которых так любят писать, обличая «трехсотлетние зверства испанцев».
✓ Что же касается «языкового вопроса», порождающего скандалы в некоторых странах Европы еще и сегодня, то в Новом Свете «языковая ассимиляция» (Рихард Конецке) началась почти через три столетия после открытия Америки — в XVIII веке, когда Испанией правила уже династия Бурбонов. Постепенно испанский язык стал общенародным языком в Латинской Америке.
Дьяволы во плоти
Казалось бы, испанцам удалось сделать почти невозможное — соединить две культуры, европейскую и древнеамериканскую. Однако на протяжении вот уже нескольких веков их обвиняют в том, что они стремились поголовно истребить все коренное население Америки и виновны в его массовом вымирании. Еще и сегодня из книги в книгу кочуют одни и те же фразы о «многих миллионах индейцев, истребленных испанцами в Новом Свете».
Например, историки часто цитируют фразу испанского богослова и правоведа XVI века Франсиско де Витории (1483–1546): «Они (испанцы. — А. В.) жестоко и безжалостно уничтожили, убили и отправили в ад от 4 до 5 миллионов человек». Вот и в изданной не так давно книге австрийских историков Ренаты и Ханса Покорны и Михаэля Лембергера «Сеть истории» говорится, что испанские «дьяволы» (!) «отправили в ад от четырех до пяти миллионов человеческих душ» (M. Lemberger, H. Pokorny, P. Pokorny. «Netzwerk Geschichte», 2008).
Испанцев, расселившихся в Новом Свете, традиционно изображают как свирепых, безжалостных убийц. Некоторые авторы склонны утверждать, что в истории не было народа более жестокого, чем испанцы. «Ни одна другая глава истории не иллюстрируется в иных школьных учебниках сценами такой невиданной жестокости, как встреча испанцев и индейцев», — пишет австрийский историк Роланд Бернхард в книге «Исторические мифы об Испанской Америке» (R. Bernhard. «Geschichtsmythen uber Hispanoamerika», 2013).
Подобные описания напоминают антииспанские памфлеты времен позднего Средневековья. Восходят они к собственно испанской традиции.
Права человека по воле совестливого монарха
Удивительно, но сами испанцы содействовали распространению россказней и небылиц о них. Испанские писатели порой резко критиковали недостатки своей страны, а иностранцам, читавшим их книги, казалось, что все в Испании плохо.
Однако критика эта чаще всего бывала конструктивной. В Испанской Америке, как и в самой Испании, сообщения о жестоком обращении с коренными жителями Америки породили оживленные споры о том, как защитить права индейцев. Начали эту дискуссию монахи-доминиканцы.
В 1510 году первые доминиканцы прибыли в Санто-Доминго. Ими руководил Антонио де Монтесинос (1475–1540). Едва осмотревшись, монахи принялись резко критиковать местные власти за то, как они обращаются с коренными жителями Нового Света.
В своей проповеди по случаю рождественского поста Монтесинос резко устыдил испанцев за repartimiento — за то, что те принуждали индейцев к подневольному труду. Как грозный судия, он предрек конкистадорам, что за творимые ими бесчинства их души будут прокляты во веки веков.
«Ответьте, по какому праву, по какому закону, — взывал он к своей пастве, — ввергли вы сих индейцев в столь жестокое и чудовищное рабство? На каком основании вели вы столь неправедные войны против миролюбивых и кротких людей, которые жили у себя дома и которых умерщвляли и истребляли в неимоверном количестве с неслыханной свирепостью?» (цитируется по книге Бартоломе де лас Касаса «История Индий»).
Его слова вызвали всеобщее изумление и негодование. Испанцы, присваивая себе земли в Новом Свете, нарушали божественную справедливость. Захват колоний в Америке был делом незаконным, богопротивным. Владеть всеми ее богатствами по-прежнему должны те, кто там родился, — коренные жители Америки, индейцы.
С этой гневной проповеди монаха на его родине, в Испании, начались нескончаемые споры о том, как следует вести себя по отношению к жителям Нового Света. Отныне католические священники обличали испанцев за их жестокость с тем же постоянством, с каким преследовали лиц, заподозренных в ереси. Их проповеди отрезвили всю Испанию. Любые несправедливые действия конкистадоров осуждались теперь в Испании партией их противников — тех, кто считал, что к индейцам, крестив их, следовало относиться так же, как к остальным христианам, — и к этой партии прислушивался сам король.
Уже в 1512 году испанский монарх созвал комиссию, которая приняла Leyes de Burgos, «Бургосские законы», первые законы Испанской монархии, защищавшие индейцев. Они объявляли коренных жителей Америки свободными людьми. Отныне главной задачей испанских переселенцев было обратить их в новую — католическую — веру.
Только в том случае, если индейцы отказывались признать власть папы римского и испанского короля, их следовало принудить к этому силой, и это справедливо. Обращать в рабство допускалось лишь тех, кто оказывал завоевателям вооруженное сопротивление. Рабство для них было наказанием за строптивость.
В 1523 году Карл V своим указом еще более ограничил право испанцев вести военные действия в Новом Свете. Император, в частности, запрещал «вести войны с целью обращения индейцев в христианство или военным путем принуждать их к повиновению. Однако… с… >…если после многократного объявления им указа, требующего от них покорности, ими будет оказано сопротивление или они поднимут бунт против испанского порядка, это справедливый повод [для войны]».
Споры в стране, впрочем, не утихли и после принятия этих законов, поскольку злоупотребления в Новом Свете, несомненно, продолжались. И все-таки верх взяли те, кто считал, что к индейцам нужно относиться, как к обычным людям — как к самим испанцам.
Так был сделан «решающий поворот на пути к становлению понятия „права человека“ в том смысле, в каком его стали понимать в Новое время», пишет немецкий теолог Вольфганг Линеман в статье «Рабство и права человека»,(W. Lienemann. «Sklaverei und Menschenrechte», 1999).
«Кратчайшее сообщение о разорении Индий»
В ту пору, в начале 1510-х годов, Бартоломе де лас Касас сам был энкомендеро — помещиком, владевшим рабами. Слова Монтесиноса, прозвучавшие в храме Божьем, так поразили его, что он отрекся от прежней, греховной жизни и принялся защищать индейцев, живших прежде в своем уединенном мирке, как в Раю.
Особую известность приобрел памфлет де лас Касаса — «Кратчайшее сообщение о разорении Индий» («Brevisima relation de la destruction de las Indias Occidentales», 1542), один из блестящих образцов мировой обличительной литературы. В этом политическом памфлете он сравнивал коренных жителей Нового Света с «беззащитными агнцами», а испанцев обвинял в массовых, жестоких убийствах индейцев, живших на острове Эспаньола (Гаити). Книга изобиловала страшными деталями, описанными необычайно дотошно. По словам де лас Касаса, испанцы были намерены истребить все коренное население Нового Света. Вот лишь отрывок, извлеченный из этого сочинения:
«… В одной из областей Новой Испании некий испанец обычно охотился со своими собаками то ли на оленей, то ли на кроликов, и однажды, когда он не нашел дичи, ему показалось, что собаки проголодались, и он отобрал маленького мальчика у его матери и кинжалом отрезал ему ручонки и ножки, и порезал их на куски, дав каждому из псов его часть, а после того, как они сожрали эти куски, бросил на землю все тельце всем вместе».
Оценивая число погибших индейцев, де лас Касас написал: «И мы приводим в качестве очень достоверного подсчета, что погибли за эти указанные сорок лет из-за названных тираний и адских деяний христиан, несправедливо и тиранически, более двенадцати миллионов душ, мужчин, женщин и детей; а на самом деле, как я полагаю, и думаю, что не обманываюсь, их более пятнадцати миллионов» («Кратчайшее сообщение о разорении Индий»).
На самом деле, историки давно убедились, что главной причиной демографического коллапса в Испанской Америке стали не зверства испанцев, а болезни, занесенные сюда европейцами. Именно они быстро выкосили миллионы людей. Далее мы подробно поговорим об этом. Пока же по поводу «подсчетов» скажем следующее.
Фейковая перепись индейцев
Что касается точной статистики, надо начать с того, что историки и сегодня плохо представляют себе численность населения отдельных регионов Древней Америки. Так, в комментариях к указанному сочинению де лас Касаса можно встретить следующие пояснения: накануне конкисты, в 1519 году, население Мексики (без Юкатана) составляло от 6 до 14 миллионов человек, а население империи инков к 1532 году, по разным оценкам, достигало 8–15 миллионов человек. Иными словами, уже общая разница в оценках численности населения только для этих двух регионов составляет 15 миллионов человек. Не эти ли 15 миллионов душ были «тиранически» истреблены испанцами?
Потому, когда дилетанты берутся рассуждать о «демографическом коллапсе», наступившем в Новом Свете с приходом европейцев, они даже не знают, от чего вести отсчет. Для того чтобы уверенно рассуждать о том, как сократилась численность индейского населения, надо знать, какой она была.
Современные историки вообще очень настороженно относятся к любым цифрам, которыми оперирует де лас Касас. Так, американский демограф и историк Нобль Дэвид Кук даже полемично написал, что всякий раз, когда мы берем цифры у де лас Касаса, мы рискуем серьезно ошибиться (N. D. Cook. «Una primera epidemia», 2003).
К примеру, он пишет, что на острове Эспаньола (Гаити) к моменту прибытия испанцев «было более трех миллионов душ», а «сегодня нет из его туземцев и двухсот человек» («Кратчайшее сообщение о разорении Индий»), Однако историки полагают, что к 1492 году на этом острове жило значительно меньше людей — от 100/200 тысяч до 1,1 миллиона человек (нижняя цифра взята из работы N. D. Cook. «Epidemias у dinamica demografica», 2000; верхняя цифра — из книги W. Denevan. «Native American Populations in 1492», 1992).
Де лас Касас и «черная легенда»
В научной литературе «Кратчайшее сообщение о разорении Индий» де лас Касаса уже давно считается одним из истоков «черной легенды». Оно породило множество наветов в адрес Испании и испанцев, усердно повторяемых и поныне, ведь это сочинение переведено на многие иностранные языки и по-прежнему издается во всем мире.
Опираясь на труды античных философов и отцов церкви, Бартоломе де лас Касас воссоздал миф о благородных дикарях, чья жизнь протекала в неге, праздности и лени, пишет немецкий историк Бруно Рех в очерке «Бартоломе де лас Касас и Аристотель» (B. Rech. «Bartolome de Las Casas und Aristoteles», 1985). Внезапно, словно черти, вырвавшиеся из ада, в их мир приходят испанцы и начинают уничтожать все, что им встретится в этом райском уголке. Прежних хозяев парадиза, индейцев, они примутся убивать, как негодный скот. Эта апокалиптическая картина — «Сокрушение Рая» — заложила в умы и сердца многих поколений европейцев неугасимую ненависть к испанцам.
Для Бруно Реха де лас Касас скорее предвзятый памфлетист, чем историк. Он создал «мрачный образ испанского господства в Америке», пишет немецкий историк Пеер Шмидт в книге «Испанская монархия и пропаганда в эпоху Тридцатилетней войны» (P. Schmidt. «Das spanische Imperium in der Propaganda des DreiBigjahrigen Krieges», 2001). Его книга навсегда запечатлела конкисту как эпоху массового геноцида коренного населения Америки. Завоевание испанцами Нового Света предстало в трактовке де лас Касаса как нескончаемая резня беззащитных туземцев.
Для Филиппа Пауэлла монах де лас Касас стал «образцом антииспанской пропаганды», «hero of hispanophobes», «героем испанофобии» («Древо ненависти», 1971). Именно на его книге основывался образ «безжалостного, кровожадного испанца». На примере этой книги хорошо видно, как односторонне преображает всю окружающую жизнь «черная легенда».
На самом деле де лас Касас, вопреки тому, что пишут сегодня об Испании XVI века, не был одиноким борцом за права индейцев. Его мнение разделяли тогда многие. И оно победило.
Сочинения де лас Касаса следует воспринимать в контексте той оживленной дискуссии, что охватила тогда все испанское общество. Споры о том, как подобает относиться к жителям Нового Света, стали первыми «в европейской истории крупными дебатами по вопросу прав человека, охватившими широкие слои населения», подчеркивает немецкий историк Вольфганг Шмале на страницах книги «Археология основных прав и прав человека в раннем Новом времени» (W. Schmale. «Archaologie der Grund- und Menschenrechte in derfruhen Neuzeit», 1997).
Де лас Касас в тогдашних спорах занимал радикальную позицию. Вместе с другим доминиканским монахом, Франсиско де Виторией, ему удалось убедить самого папу римского Павла III вмешаться в эту дискуссию. В 1537 году тот выступил в поддержку де лас Касаса и издал буллу «Sublimus Dei» («Выше Господа»), потребовав освободить всех индейцев, незаконно обращенных в рабство. Порабощение людей этой буллой решительно осуждалось.
Только истинные слуги дьявола, возвещал римский первосвященник, «осмеливаются каждый день утверждать, что индейцы и другие народы должны быть низведены <…> до уровня животных и скотов. Они не боятся говорить, что индейцы не способны получить и принять святую веру. Таким образом, низведя их в ужасающее рабство, они мучают и угнетают их до такой степени, что боль, которую эти слуги дьявола заставляют испытывать своих животных, ничто в сравнении с той болью, что испытывают несчастные индейцы…».
«Новые законы» и «республика индейцев»
Испанские власти прислушивались к таким обличениям. В 1542 году император Карл V издал «Leyes Nuevas» («Новые законы»), значительно ограничившие права завоевателей-колонистов. Эти законы отменили рабство в Америке, а также запретили Encomiendas — раздачу колонистам земельных угодий вместе с жившими там людьми, кои объявлялись рабами.
С принятием «Новых законов» Советом по делам Индий порабощение индейцев было окончательно запрещено. От имени короля, их подписавшего, они возглашали с первых строк: «Настоящим приказываю и распоряжаюсь, что отныне и впредь никакая причина военная, и пусть даже восстание, не могут служить основанием делать индейцев рабами, и мы желаем, чтобы с ними обращались как с вассалами кастильской короны, ибо они таковыми и являются. Никто не может заставить против воли служить индейцев. И, как мы уже приказывали, отныне и впредь, нельзя превращать индейцев в рабов, как это делалось против разума и права».
Сделаем неизбежный вывод. Если индейцев запретили обращать в рабство, значит, в них признали человеческое достоинство. Следовательно, законодатели (и испанский монарх) отвергали саму мысль о «естественном неравенстве» людей, если те приняли христианскую веру. Индейцы крестились, а потому с ними дозволено было обращаться так, как и со всеми другими христианами во всем крещеном мире. Если в Арагоне или Кастилии не обращали в рабство испанских крестьян, то почему это можно было делать с христианами в Мексике или Перу? Здесь рабству тоже не было места, раз люди и здесь жили под знаком Святого Креста.
Тогда же была наконец регламентирована жизнь новых подданных Испанской державы — множества индейцев, чьи земли вошли в ее состав. Отныне они должны были жить в своих деревнях, которым — по испанской традиции — было предоставлено самоуправление. Так на территории Нового Света возникла «republica de indios», «республика индейцев», упрятанная, как в панцирь, в оболочку империи и состоявшая из многочисленных индейских деревень.
Появление «republica de indios» означало, что испанцы признавали за индейцами способность жить общественной жизнью, то есть разумно управлять своими поселениями, обустроенными как по местным традициям, так и с учетом христианских заповедей и европейских законов.
Закон о «республике индейцев» не случайно появился сравнительно поздно — через полвека после того, как Колумб открыл Новый Свет. Испанские власти долго раздумывали над тем, какой должна быть административная система в их американских колониях.
Например, в 1530 году испанская королева Изабелла Португальская обратилась к властям Новой Испании. По ее мнению, к работе в региональных органах власти следует привлечь индейцев, дав им право голоса. Кроме того, в каждой индейской деревне нужно выбрать особого служащего — альгвасила, который будет выполнять судебные решения.
Однако предложение королевы было тогда отвергнуто по нескольким причинам. Власти Новой Испании сослались на то, что индейцы не знают испанского языка, а потому бесполезны на совещаниях. В свою очередь, испанцы тоже не сильны в местных наречиях. Кроме того, на подобных заседаниях испанцы обсуждают вопросы, касающиеся индейцев, а тем до поры до времени лучше не знать, что о них будут говорить. Не подобает индейцам видеть и то, как испанцы спорят, ссорятся, переругиваются между собой — иначе они перестанут уважать испанскую власть.
В конце концов король пришел к выводу, что лучше дать индейцам автономию, чем разделить управление Новой Испанией между ними и испанцами. Индейцы должны были проживать в отдельных, обособленных поселениях, где их будут контролировать, причем все эти поселения намечалось интегрировать в хозяйственную жизнь Испанской Америки.
Так стали создаваться особые индейские поселения — редукции, где всем управляли сами индейцы. К этому, кстати, призывали и священники, хорошо знакомые с их жизнью. В редукциях было легче заниматься миссионерской деятельностью — проповедовать индейцам Слово Божье.
Поначалу, впрочем, индейцы не хотели переселяться в редукции. На протяжении 1540–1560-х годов испанские короли не раз будут требовать от властей Новой Испании создания широкой сети подобных поселений. Однако дело подвигалось медленно. Индейцы шли туда неохотно.
Наконец, в декабре 1568 года король Филипп II приказал Франсиско де Толедо, вице-королю Перу в 1569–1581 годах, совершить генеральную инспекцию своих будущих владений, а кроме того, установить фиксированную сумму податей, которые должны выплачивать индейцы, и переселить оных в редукции.
Инспекционная поездка Толедо продлилась пять лет, с 1570 по 1575 год. За это время была проведена перепись индейского населения Америки, установлены размеры податей и основная масса перуанских индейцев перемещена в редукции. По всей вероятности, речь шла о насильственном их переселении, «средствами конкисты», как выразился Фолькмар Блум (V. Blum. «Hybridisierung von unten…», 2001). Это и помогло Толедо достичь поставленной цели.
Разумеется, немало индейцев, насильно переселенных в редукции, были этим недовольны. Они бежали оттуда, скрывались в лесах и горах. Правда, такое случалось в тех поселениях, что и так располагались на окраинах, вдали от Куско, например, на Боливийском плоскогорье.
Размах совестливости
Но вернемся к Бартоломе де лас Касасу. В начале 1540-х годов он тоже был привлечен к работе над сводом «Новых законов». Именно тогда, стремясь тронуть сердца властителей Испании и перетянуть их на свою сторону, он написал памфлет «Кратчайшее сообщение о разорении Индий». Его огненные строки, словно молнии, поражали каждого, кто читал это сочинение.
Здесь уместно заметить, что де лас Касас свободно высказывал и обнародовал свое мнение, несмотря на то что его памфлет «содержал настолько страшные факты», что, как пишет советский историк Е. А. Мелентьева, если бы о них стало известно за границами Испании, «мир содрогнулся бы от ужасов, которые творились в Новом Свете испанцами!» («Бартоломе де лас Касас — защитник индейцев», 1966).
Почему же его памфлет не был запрещен в Испании? На самом деле испанские власти были терпимы к критике, в том числе и к таким резким инвективам, какие позволял себе этот монах. Власти терпели критику и по мере возможности старались исправить злоупотребления на местах.
Книга де лас Касаса к тому же основывалась на страшных слухах, на рассказах об ужасных событиях, случившихся где-то далеко, в неведомой глуши. Там доставало места и ошибкам, и фантазиям, и откровенной клевете.
Однако, приписывая кому-либо пороки, легко было расправиться с любой репутацией. Нет ничего опаснее для чужой карьеры, чем звонкие, далеко разнесшиеся слова. «Благодаря» де лас Касасу так и произошло. Испанская корона была опорочена так, что даже самыми честными законами уже нельзя было отмыть ее добела. Ее королям суждено было во веки веков оставаться «Кровавыми», а самих испанцев перестали уважать во всем тогдашнем цивилизованном мире.
Между тем противники де лас Касаса, например, испанский гуманист Хуан Хинес де Сепульведа (1490–1573), считавший, что испанцы вправе порабощать индейцев, были лишены возможности публиковать свои сочинения на эту тему. Сепульведа, как и многие европейские мыслители того времени, разделял воззрения крупнейшего античного философа Аристотеля (следует подчеркнуть: «философа рабовладельческой эпохи»), считавшего, что некоторые люди рождены быть рабами. И к их числу, полагал Сепульведа, нужно отнести индейцев Нового Света. Рабская натура индейцев проявлялась, например, в том, что они неизменно терпели поражения в войнах с конкистадорами, а потому им суждено было стать рабочей силой для своих повелителей — и более ничем. Однако его главный трактат «Democrates segundo о de las justas causas de la guerra contra los Indios» (1544) не был допущен в печать. В Испании это сочинение Сепульведы впервые издали в 1892 году.
Совсем иная судьба ждала памфлет де лас Касаса «Кратчайшее сообщение о разорении Индий». Пусть и не сразу, но он был опубликован при его жизни в 1552 году «в благороднейшем и верноподданнейшем городе Севилья, в доме Себастиана Трухильо, книгоиздателя», причем выпущен в печать по решению и при поддержке Совета по делам Индий.
Своей кульминации споры об отношении к индейцам достигли именно к середине XVI века. Тогда, в 1550 году, король созвал «La Junta de Valladolid», «Собрание в Вальядолиде», — диспут между ведущими испанскими богословами того времени. Он был посвящен тому, какую политику подобает проводить властям по отношению к аборигенам Нового Света. В этом диспуте, продолжавшемся с перерывами вплоть до мая 1551 года, приняли участие де лас Касас, Сепульведа и их сторонники.
Споры тогда вышли нешуточными. Испанский историк Мерседес Серна Арнаис, автор работы «Ревизия „черной легенды“», отмечает: все эти публичные дискуссии свидетельствуют, что в Испании в ту эпоху люди могли свободно отстаивать свои мнения — страна была совершенно не такой деспотичной, какой ее привыкли изображать приверженцы «черной легенды» (M. Serna Arnaiz. «Revision de la leyenda negra», 2007).
Испания стала первой в истории колониальной державой, чьи власти задались вопросом, должны ли жители покоренных стран обладать теми же правами, что и их завоеватели, а задавшись этим вопросом, решили его в пользу «дикарей», придав им, пусть и формально, лоск благородства. У истоков романтического воспевания «благородных дикарей» Франсуа Рене де Шатобрианом, Фенимором Купером и другими писателями XIX века была прагматичная политика испанских властей XVI–XVII веков. Сделанный ими выбор, по мнению Серны Арнаис, можно назвать одним из важнейших политических решений в истории человечества.
Недавно скончавшийся кубинский поэт и эссеист Роберто Фернандес Ретамар в одном из своих эссе метко заметил, что Испания того времени отличалась от всех остальных европейских государств «размахом совестливости» по отношению к коренным жителям колоний (цитируется по книге R. Fernandez Retamar. «Kaliban. Essays zur Kultur Lateinamerikas», 1988).
Это же имела в виду и мексиканский археолог Лоретта Сежурне, писавшая, что Испания была единственной страной, где множество людей возмутилось злоупотреблениями в колониях (L. Sejourne. «Antiguas culturas precolombinas», 1976).
Но нам давно уже пора вернуться в одну из этих колоний — на Эспаньолу — и начать поиски истинных виновников массовой гибели индейцев.
Эпидемии XVI века
Эспаньола — это остров, который был открыт Колумбом в декабре 1492 года, во время его первого плавания в Америку. Однако встреча с европейцами оказалась роковой для несчастных жителей Эспаньолы — индейцев-таино. Среди них распространились неведомые прежде болезни; они умирали от них один за другим. Со временем остров обезлюдел.
В истории Эспаньолы, как в капле воды, отразилась вся история Испанской Америки в XVI веке. Ученые давно убедились, что главным — и нечаянным — оружием испанцев, позволившим им истребить миллионы людей в Новом Свете, стали заразные болезни. Де лас Касас, кстати, в «Кратчайшем сообщении…» не говорит об эпидемиях ни слова. Наоборот, он всячески убеждает читателей в том, что испанцы загодя задумали убить всех туземцев и захватить их земли. Со звериной ненавистью к испанцам он страстно расписывает их грехи и злодейства, но нигде не говорит об их добродетелях и достоинствах.
Руководствуясь книгой де лас Касаса как «истиной в последней инстанции», историки на протяжении пяти столетий не задумывались о том, что подлинной причиной массового вымирания индейцев в XVI веке была вовсе не жестокость колонистов, отмечает испанский исследователь Франсиско Гуэрра (F. Guerra. «El efecto demografico de las epidemias tras el descubrimiento de America», 1986).
Анализируя историю вопроса, он поразился, что мало кто из ученых связывал демографический коллапс в Испанской Америке со смертностью от эпидемий. Пожалуй, одним из первых указал на это в начале 1950-х годов американский историк медицины Джон Даффи, в частности, в своей книге «Эпидемии в колониальной Америке» (J. Duffy. «Epidemics in Colonial America», 1953). Он обратил внимание на тяжелейшую эпидемию оспы, охватившую в колониальную эпоху индейское население Америки.
Действительно, его численность за полтора века очень сильно сократилась. В книге «Рожденные, чтобы умереть» Нобль Дэвид Кук называет период с 1492 по 1650 год «величайшей гуманитарной катастрофой в истории человечества» (N. D. Cook. «Born to Die. Disease and New World Conquest 1492–1650», 1998). Сегодня специалисты абсолютно уверены в том, что ее причиной стали болезни, завезенные испанцами в Новый Свет.
На Эспаньоле эпидемия вспыхнула сразу. Население острова полностью вымерло всего за 22 года. Большинство людей погибло, видимо, от гриппа или тифа, полагает Гуэрра (F. Guerra. «La epidemia americana de influenza en 1493», 1985).
Колумб заподозрил неладное во время своего второго плавания в Америку. В 1494 году он писал католическим королям Испании, Изабелле I Кастильской и Фердинанду II Арагонскому, что на Эспаньоле множество людей больны. Заразился и заболел сам Колумб. В первой книге «Истории Индий» де лас Касас упоминает об этой эпидемии.
Не менее ужасна была и эпидемия оспы, обрушившаяся на континент. Уже в войне Кортеса и его конкистадоров с ацтеками в начале 1520-х годов на стороне испанцев была оспа. В некоторых районах ацтекской державы от нее в те годы вымерло до половины населения, пишет Нобль Дэвид Кук в работе «Эпидемии и демографическая динамика» (N. D. Cook. «Epidemias у dinamica demografica», 2000).
Когда в конце мая 1521 года началась осада ацтекской столицы, Теночтитлана, убийственным оружием испанцев оказались не аркебузы, а вирусы. В Теночтитлан была занесена оспа. Ацтекские врачи не знали этой болезни и не умели ее лечить. Эпидемия выкосила многих людей в городе. Всего за три месяца осады погибло свыше 100 тысяч горожан. Среди испанцев число потерь едва ли превысило сотню человек.
Согласно свидетельству ряда мемуаристов, в том числе монаха Торибио де Бенавенте и Берналя Диаса, оспу в Мексику занесли испанцы. Диас писал: «Среди людей Нарваэса был негр (старик Берналь жил, когда политкорректностью и не пахло! — А. В.), болеющий оспой. От него страшная болезнь и пошла по всей Новой Испании, где никто раньше о ней не слыхал; опустошения были ужасающи, тем более что темная индейская масса не знала никаких способов лечения, кроме омовений, которыми они еще больше заражались. Так умерло великое множество несчастных, не испытав даже счастья быть сопричтенными к христианской вере» («Правдивая история завоевания Новой Испании»),
Четверть века спустя, около 1545 года, испанский миссионер и историк Бернардино де Саагун сообщил, что в Новом Свете разразились эпидемии тифа и легочной чумы. От этих болезней погибла немалая часть коренных жителей Америки.
В 1576–1591 годах, когда в Новом Свете свирепствовали сразу несколько эпидемий — оспы, тифа и кори, численность коренного населения сократилась еще вдвое.
По оценке того же Кука, к середине XVII века общая убыль коренного населения Америки могла достичь 90 % (N. D. Cook. «Epidemias…», 2000). При этом англичанам фактически удалось скрыть от других европейцев массовую гибель индейцев от инфекционных болезней в своих колониях, хотя она была там так же высока, как в испанских колониях, отмечает Кук (N. D. Cook. «Вот to Die…», 1998).
И, чтобы не заканчивать эту главу на такой страшной ноте, добавим, что еще одним фактором, который невольно, пусть и очень незначительно, способствовал убыли индейцев, стали смешанные браки испанцев и индейцев. Зачастую дети, рожденные от таких союзов, старались отождествлять себя с испанцами, а не с индейцами. В демографических таблицах эти люди занимают отдельное место. Они уже не индейцы, а метисы.
Так где охотились на индейцев?
Итак, причиной «демографического коллапса» в Америке в XVI–XVII веках стали страшные эпидемии. Испанцы же вообще не были заинтересованы в истреблении индейцев. «Sin indios no hay Indias», поясняют историки. Для конкистадоров «без индейцев не было (Западной) Индии». Испанцы теряли ценных работников, а потому вынуждены были ввозить в Америку африканских рабов.
Добавим, что испанские власти никогда не одобряли расправ над индейцами и тем более не отдавали распоряжений о массовом терроре против них, отмечает немецкий историк Хорст Грюндер в статье «Геноцид или насильственная модернизация? Современный колониализм в универсально-исторической перспективе» (H. Grander. «Genozid Oder Zwangsmodernisierung? — Der moderne Kolonialismus in universalgeschichtlicher Perspektive», 2004).
Порабощать же индейцев разрешалось лишь в исключительных случаях. Эта непреклонная позиция испанских монархов подкреплялась как моральными доводами (с ними обычно выступали священники и монахи, знакомые с положением дел в Новом Свете, — от Франсиско де Витории до Бартоломе де лас Касаса), так и прагматическими соображениями. Последние лаконично сформулировал французский философ Цветан Тодоров в книге «Завоевание Америки. Проблема „чужого“»: для королей «вассалы угоднее рабов, а подданные, готовые платить налоги, угоднее тех, кто пребывает в рабстве у других» (цит. по T. Todorov. «Die Eroberung Amerikas. Das Problem des Anderen», 1985). Что же касается моралистов, они ссылались на трагический опыт первых конкистадоров: порабощение коренных жителей Карибских островов привело к их полному истреблению.
Этот опыт, скорее, был исключением. Конкистадоры, как правило, малой кровью захватывали земли Нового Света и не имели причины жестоко мстить его обитателям. В английских же колониях власти намеренно объявляли об «охоте на индейцев» — об изгнании их с родной земли.
В этой охоте все средства были хороши. И тут уже не должно, наверное, удивлять, что в 1763 году, во время восстания Понтиака (так звали вождя племени оттава, восставшего против англичан. — А. В.), англичане взялись уничтожать индейцев при помощи бактериологического оружия, а именно путем заражения их оспой.
В то время британскими войсками в Северной Америке командовал генерал Джеффри Амхерст. Он призвал к переговорам вождей делаваров, осаждавших форт Питт. Там, в форте, им выдали одеяла и носовые платки, привезенные из госпиталя. Вскоре среди делаваров, минго и шауни вспыхнула страшная эпидемия оспы, сообщает Хорст Грюндер (H. Grander. «Genozid Oder Zwangsmodernisierung?…», 2004).
И хотя некоторые историки продолжают отрицать связь между этими двумя событиями, следует напомнить, что для английских колонистов-пуритан смерть индейцев была только в радость. Еще первый губернатор Колонии Массачусетского залива, основанной в 1628 году, Джон Уинтроп, узнав о том, что множество туземцев умерли от оспы, записал: «Воистину, Пэсподь ясно указал, что мы вправе владеть тем, что [у них] взяли». Грюндер также напоминает, что еще во второй половине XIX века австралийские колонисты специально подбрасывали аборигенам отравленные продукты, чтобы побыстрее сократить численность коренного населения (H. Grunder. «Genozid Oder Zwangsmodernisierung?…», 2004).