Генрих VIII (1491–1547) считается одним из самых блистательных и противоречивых королей Англии. За годы его правления страна изменилась до неузнаваемости. Фактически он создал ту Англию, которую мы знаем. Всю страсть своей необузданной натуры он вкладывал в те перемены и преобразования, что уготовил вверенной ему стране. Там, где невозможно было добиться успеха открыто, прямым путем, он прибегал к коварству, присущему его душе от рождения. В хитросплетениях тайных заговоров он был искушен, как мудрый, библейский Змей.
Начало славных дней
Прекрасным, юным принцем он взошел на английский престол в апреле 1509 года. Венецианский посланник, присутствовавший при коронации, писал на родину: «Его Величество — это милейший правитель, коего я когда-либо видел. Цвет его лица светлый и прелестный, каштановые волосы коротко подстрижены на французский манер и приглажены гребнем. У него округлое лицо, и оно так прекрасно, что понравится, пожалуй, любой прелестнице».
Будущего короля Генриха VIII не готовили к престолу. Править Англией должен был его старший брат Артур (1486–1502), принц Уэльский, но он неожиданно умер. Так сама судьба в одиннадцать лет вытолкнула наверх, к вершине власти, этого крепыша. Его отец был явно разочарован таким поворотом дел, он очень сомневался в политических и дипломатических способностях сына.
Время показало, что и впрямь всей дипломатии в нем хватало на то, чтобы «без раздумья рубить сплеча в любом деле» или, наоборот, «хитрюще готовить каверзы всякому человеку», а его политическая линия была одна — «доводить все начатое до логического конца, каким бы абсурдным тот ни был».
Немецкий историк Сабина Аппель, автор биографии английского монарха, так обрисовала своего героя в книге «Генрих VIII. Король и его совесть»: «[Его отец] Генрих VII был хитрым, как лис, очень коварным, недоверчивым до предела. С самого начала он видел, что его сын, хоть и был наделен невероятной харизмой и всем другим, что подобало иметь правителю в те времена, то есть любовью к роскоши, статностью и прочим, все-таки, как точно предполагал отец, был склонен к опасным безумствам и ни в чем не знал удержу. Потом все это и проявилось самым трагическим образом» (S. Appel. «Heinrich VIII. DerKonig und sein Gewissen», 2012).
На трон он взошел, не достигнув и восемнадцати лет. Он был хорошо образован и наделен музыкальным талантом.
Уже в восемь лет он переписывался на латыни со знаменитым гуманистом Эразмом Роттердамским. С юности читал античных авторов и Отцов Церкви в подлиннике. Музицировал, сочинял песни и концерты.
К началу его правления династия Тюдоров была почти так же молода, как он сам. Она воцарилась в стране после кровопролитной гражданской войны. Теперь распри отошли в прошлое. С воцарением юного красавца и умника Генриха VIII Англия, казалось многим тогда, вступала в свой «золотой век».
Едва его отец, жадный до денег Генрих VII, замучивший всех налогами, испустил дух, как вздох облегчения прокатился по стране. Надежды всех англичан были теперь обращены к юному Генриху. В нем видели нового освободителя народа от тяжкого бремени, нестерпимого уже для простых людей. Все их ожидания были связаны с этим монархом, который, как сказочный принц, явился волшебно переменить их жизнь.
Судьба же наградила юношу не только красотой, но и силой. В свои цветущие лета он походил на кряжистый дуб. Широкоплечий, крепкий богатырь, готовый запасть на любую женщину и немедленно наброситься на нее.
На полу танцевального зала или площадке для игры в мяч новый монарх был так же ловок и искусен, как на рыцарских турнирах.
Этот юный герой буквально лучился энергией. Его переполняли какая-то радость и озорство. Встретившись с кем-нибудь, он тут же приветливо хлопал его по плечу, весело тыкал под ребра или с наскока обнимал за плечи, словно вызывая на поединок.
Однако все эти жесты, как вскоре убедились люди, окружавшие Генриха VIII, были далеко не так безобидны. Иногда в них и правда сквозило одно ребяческое баловство. Иногда же это куражилась грубая, надменная натура короля, которой он, как оказалось, был наделен. Подобный, с виду дружеский жест мог означать и то, что его собеседника ждет скорая награда, и то, что его ожидает арест. Иными словами, эти приветливые жесты были столь же двуличны, как и улыбка Сталина. Капризная натура Генриха VIII так же наслаждалась страданиями и страхом людей, как и природа «вождя народов».
Настроение же Генриха VIII было переменчивым, как небо над Лондоном. Еще минутой ранее веселый, он мог моментально помрачнеть и впасть в ярость, и горе тогда любому, на ком задержится его злобный, мстительный взгляд! Король, обладавший воинственным нравом, испепелит несчастного, как языческий бог-громовержец.
Двух министров, фаворитов отца, Генрих VIII велел бросить в тюрьму во дворце Тауэр. Эти любимчики покойного монарха умели пополнить государственную казну, выжимая деньги из народа. Теперь все «финансовые потоки» шли прямо в королевские руки.
В руках Томаса Уолси
Первые годы правления Генриха VIII принесли ему славу блестящего полководца. В августе 1513 года его армия разбила французов в битве при Гинегате — в так называемой Битве шпор.
Не прошло и месяца, как в битве при Флоддене, на севере Нортумберленда, английская армия отразила вторжение шотландских войск. Более 10 тысяч шотландцев остались тогда на поле сражения. Пал и король Яков IV (1473–1513).
Тем временем, пока Генрих VIII боролся с внешними врагами, при королевском дворе шла жестокая «борьба за выживание». В ней победил занимавший прежде незначительную должность, но наделенный железной волей и необычайным упорством Томас Уолси (ок. 1473–1530). Будущий главный советник короля пробивал себе дорогу наверх, не щадя никого из соперников.
Уолси (Вулси) был сыном мясника, и потому враги часто насмехались над ним — до тех пор, пока он не стал расправляться с ними. Получив богословское образование, он, однако, усердствовал не в любви к Богу, а в собирании должностей. Он любил власть, он искал власть, держался за нее, а с властью приходило богатство.
Став духовником Генриха VII в 1507 году, он через два года был привлечен его сыном к управлению государством. Папа римский даровал ему в 1515 году сан кардинала, а король назначил в том же году лордом-канцлером. Помимо этого, он обзавелся рядом второстепенных должностей. Он коллекционировал их, как нумизмат — монеты, а тщеславный правитель — ордена.
Уолси был «серым кардиналом» английской политики в начале XVI века. Он манипулировал парламентом, как хотел, всегда держа в уме свою выгоду. Он любил прибегать к угрозам, охотно подкупал своих противников, льстил тем, от кого зависело нужное решение. Если же ни то, ни другое, ни третье не помогало, если его политический враг не сдавался, он уничтожал его. Он был политическим психологом, как охарактеризовал его британский историк Саймон Шама, автор трехтомной «Истории Британии» (2000–2002). Кардинал Уолси легко распознавал, что движет его оппонентами: страх или алчность, и со всей силой нажимал на нужный рычаг, добиваясь выгодного для себя результата.
Однако, верховенствуя в тогдашней английской политике, он неизменно помнил, что есть Тот, кто в Англии превыше всего. Действуя в своих интересах, он всячески при этом преумножал власть, авторитет и богатство короля Генриха VIII. Ни один из прежних английских монархов не обладал такой властью, как Генрих в свои молодые годы.
Летом 1520 года у Томаса Уолси был свой «звездный час». Тогда во Франции, на так называемом Поле золотой парчи, неподалеку от Кале, в обстановке невероятной роскоши встретились король Генрих VIII и молодой французский монарх Франциск I (1494–1547; с 1515 г. — король). Уолси привез во Францию всю английскую элиту: свыше 5000 графов, лордов, епископов, придворных.
На протяжении четырех недель продолжалось пиршество. Застолья перемежались с турнирами. Наконец состоялся борцовский поединок, в котором выступили два молодых короля. Французский монарх припечатал своего английского собрата к ковру. Неудивительно, что вскоре Генрих VIII объявил Франции войну и едва не взял Париж.
Охота на Анну Болейн
Еще решительнее, чем с министрами или чужими армиями, Генрих Грозный расправлялся со своими женами.
Первая из них, Екатерина Арагонская (1485–1536), была на пять с половиной лет старше Генриха. Ее, дочь испанского монарха, подобрал для его брата Артура, а затем и для него самого отец, король Генрих VII. Жениться на испанской принцессе тогда еще было почетно для «выскочек Тюдоров». Свадьба состоялась сразу после вступления юноши на престол в 1509 году. Пройдет полтора десятилетия, и их брак превратится в катастрофу для нее, для него, для Англии, для всего католического мира.
В пору блестящих внешних побед Генрих VIII встретил женщину, одну из придворных дам, которая изменила всю его жизнь. Это была Анна Болейн (1501/1507–1536). Ей предстояло разрубить путы, что связали его с «серым кардиналом» Уолси, превратившим короля в свою марионетку. Ей предстояло также разорвать те прочные узы, что соединяли английскую церковь с Римом, с Римской католической церковью.
В то время король уже охладел к Екатерине Арагонской, и появление темноволосой, приятной во всех отношениях англичанки Анны окажется как нельзя кстати.
Екатерина родила ему в 1511 году сына Генри, но тот умер через полтора месяца после рождения. В 1516 году появилась на свет принцесса Мария, будущая королева Англии Мария I (1516–1558; с 1553 г. — королева), но король Генрих был этому совершенно не рад. Он ждал мальчика, наследника трона. Если его не будет, значит, все, что делал король Генрих, пойдет прахом. Власть после его смерти захватят его родственники. Его же род никогда не будет продолжен.
Изменить это могло одно: развод. Если Генрих разведется с женой и женится на молодой знатной даме, та наверняка родит ему сына, и это будет угодно Богу, ибо счастливый сын продолжит деяния, начатые отцом.
Король даже, к ужасу жены, узаконил сына Генри (1519–1536), рожденного одной из его любовниц, Елизаветой Блаунт, даровав ему титулы герцога Ричмонда и Сомерсета и графа Ноттингема.
В любовные сети короля попала и сестра Анны Болейн — Мария. Для деспотичного Генриха не имело значения, что та была замужем. Вскоре Мария Болейн (1499/1500–1543) родила сына, коему дала имя Генри. Предполагают, что это был еще один незаконнорожденный сын короля.
Мария, впрочем, быстро разонравилась монарху. Он охладел к ней, и, как пишут в любовных романах со счастливым концом, весь пыл его нерастраченной страсти предназначался теперь ее младшей сестре Анне, девице удивительной красоты. Все в ней привлекало мужчин, даже ее изящная, но странная правая рука «о шести пальцах».
Ей было тогда 19 лет, пишет американский историк Рета Уорник в книге «Возвышение и падение Анны Болейн» (R. Warnicke. «The Rise and Fall of Anne Boleyn», 1989). Другие биографы, впрочем, считают, что она была на шесть лет старше (A. Weir. «The Six Wives of Henry VIII», 1991; E. Ives. «The Life and Death of Anne Boleyn», 2004).
Как бы то ни было, король был приворожен ею. Особенно привлекало его то, что Анна ему не подчинилась. Гордая красавица посмела ему отказать, когда любвеобильный монарх возжелал ее. Она же была девицей смышленой и приметливой. Ей памятна была печальная история сестры, и она знала, что любовь короля подобна солнечному лучу. Блеснет, обрадует и вновь скроется во тьме навсегда.
Генриха же ее отказ не обидел. Он был прирожденным охотником. Как при гоне зверей, азарт не отпускал его, пока он преследовал девицу, и, как ни уклонялась она, знал, что скоро настигнет ее. Ей некуда будет бежать.
Летом 1526 года он танцевал с ней в присутствии жены Екатерины. Анна Болейн была на 15, а то и на 20 лет моложе королевы, и если душа имеет возраст, то душа Анны была моложе на все пятьдесят лет. Веселая, остроумная Анна была девицей на загляденье. Набожная, сухая, чопорная королева, наверное, вызывала у мужа тоску. Анна могла родить ему крепкого, здорового сына. С Екатериной ему вряд ли стоило на это надеяться. Но заботы о наследнике были теперь главными для короля, достигшего уже зрелых лет и правившего Англией почти два десятилетия.
Любовная страсть Генриха переросла в любовное безумие. Прежде он ненавидел писать письма, теперь неумелой рукой выводил их по-французски одно за другим. В Ватиканском архиве хранятся 17 его писем, адресованных госпоже Анне Болейн. Он умолял эту своенравную девицу внять ему, ибо «уже год я уязвлен стрелой Амура и не ведаю, потерплю ли неудачу или обрету место в Вашем сердце и завоюю Вашу любовь».
Король Генрих был теперь уверен, что навлек на себя проклятие, когда двадцать лет назад уступил доводам отца и согласился жениться на вдове своего рано умершего брата, который и был истинным наследником престола. И пусть своими деяниями он давно заставил всех позабыть тень несчастного брата, тот отомстил ему — сделал несчастной его семью, где вместо любви главенствовал долг, вместо приязни и счастья — усталость и скука.
Зачем он так поступил? Разве не читал он в Библии, в книге «Левит»: «Если кто возьмет жену брата своего: это гнусно; он открыл наготу брата своего, бездетны будут они» (20:21)? Было ли его супружество грехом? Генриху казалось, что Господь не благоволил к этому браку.
Вот только новый его брак тоже выйдет ужасным. Казалось, сама судьба хотела предотвратить этот крах, помешать им сойтись, Генриху и Анне. Поистине, королю пришлось приложить титанические усилия, чтобы перебороть судьбу — и получить от нее тот страшный урок, который она решила задать ослушникам.
Разрыв, развод, разлом
Любовное безумие короля Генриха VIII по времени совпало с религиозным безумством, охватившим тогда Германию. С появлением ереси Мартина Лютера и отпадением от Святого Престола многих немецких земель папа римский крайне нуждался в помощи короля Генриха.
Тот, как всегда, готов был ввязаться в борьбу. В тридцать лет он даже обнародовал полемическое сочинение против Мартина Лютера: «Почто не сравнить с ядовитым аспидом, каковой в дом проползает, того, кто написал про вавилонское пленение церкви? Что за адский волчище стадо агнцев Христово вздумал рассеять?»
Папа римский в знак благодарности наградил Генриха VIII титулом «Defensor Fidei», «Защитник веры». Впрочем, церковный реформатор Лютер не заметил этого памфлета, пропустив его, как комариный укус.
Мнение Лютера мало волновало короля, но на помощь римского первосвященника он надеялся — особенно теперь, когда задумал немедленно развестись. Удержу в своих желаниях он ведь никогда не знал.
В Англии его намерение поддержали ведущие церковные деятели, в том числе архиепископы Йоркский и Кентерберийский. Конечно, папа римский будет поначалу возражать, рассуждал Генрих, но есть помощник — кардинал Уолси. Он любой отказ превратит в согласие, если это угодно королю. Деньги и угрозы — вот те волшебные нити, что заставляют всех смертных служить прихотям монарха, даже если этот смертный — римский первосвященник.
Вот только обстоятельства не благоволили к английскому королю, поскольку папа римский был (ввиду тогдашней криминально-политической обстановки в Риме прибегнем к известному жаргону) уже «не при делах». На него наехали «братки» из немецкой группировки.
Вечный град Рим не видывал такого со времен вторжения вандалов. Немецкие ландскнехты под предводительством императора Карла V, племянника Екатерины Арагонской, ворвались в церковную столицу мира и разграбили ее, перебив десятки тысяч людей.
Папа, впрочем, не покорился захватчикам, укрывшись в замке Святого Ангела (Мавзолее Адриана). Император пока не настаивал на штурме замка, но, возможно, отдал бы приказ, доведись ему узнать, что хранитель церковных устоев простил английскому королю грех расторжения брака — и вряд ли сделал это бескорыстно. Наверняка оскорбление, нанесенное Екатерине Арагонской, снова пробудит ненависть в императоре, и он еще раз выместит свою злобу на обители наместника Христова, Риме.
Боясь такого развития событий, папа игнорировал просьбы Генриха VIII. Он наотрез отказался одобрить развод, называя помыслы короля о новой женитьбе простым прелюбодеянием.
Шло время. Уолси стал нервничать. Похоже, впервые его ждала неудача — и именно в том деле, которое было так надобно королю. Гнев же английского монарха был смерти подобен.
И все-таки в 1529 году дело дошло до судебного бракоразводного процесса. Уолси торжествовал. Однако перед судом предстали не марионетки, коими привык играть кардинал, а люди. Екатерина Арагонская вдруг пала в ноги королю и зарыдала, без остановки проговаривая при всех, как они жили эти двадцать лет. От бешенства король онемел.
Сочувствие к несчастной, уже немолодой королеве охватило всех. Английский «народ-богоносец» полюбил униженную и оскорбленную страдалицу. Анну же Болейн с тех пор вплоть до скончания ее дней («Слава Богу кратких!» — радостно кричали простолюдины) весь тамошний люд звал «шлюхой».
От всего этого короля бросало то в жар, то в холод. Вечный королевский угодник Томас Уолси стал ему теперь ненавистен. Не сумев обделать делишки в тиши, он вызвал на себя все стрелы громовержца разом. Король, рассвирепевший оттого, что ему отказали в разводе, немедленно обвинил Уолси в неудаче с судебным процессом, конфисковал его владения. Одумавшись, простил. Вновь обвинил, велел бросить в темницу. Старого кардинала собирались везти в Тауэр, когда ему стало плохо. Он умер, обретя во внезапной смерти милость.
Революция сверху
Фаворит короля сменился. Теперь им стал Томас Кромвель (ок. 1485–1540), пращур цареубийцы (Оливер Кромвель был праправнуком его старшей сестры).
Его карьера началась с того, что в 35 лет его приметил кардинал Уолси. Девять лет спустя, после падения Уолси, Кромвель устоял. К тому времени он давно уже полагался лишь на собственный ум и милость монарха.
Ушлый купец и ловкий адвокат, сын простого кузнеца, Кромвель стал искусно оправдывать любые промахи короля и исподволь руководить его политикой, то есть натравливать его на всех своих врагов как цепного медведя.
Однако в главном деле Кромвель пока оказался не помощник. Король все никак не мог развестись со своей арагонской старухой и жениться на красотке Болейн. Но словно дьявол выковывал им тогда супружеские узы. Анна Болейн надумала вдруг такое, будто и вправду ей шепнул это черт. Ее идея была так неожиданна, что свадьба стала скорой и неизбежной, как скорой и неизбежной стала смерть Анны, спешившей к свадьбе, как мотылек — к огню.
Вместо того чтобы умолять папу римского о милости, Анна Болейн решила последовать за его противниками. Она дала королю запрещенную книгу английского церковного реформатора Уильяма Тиндейла (1494–1536), бежавшего от преследований в Германию.
Сказанное в книге поразило короля. Там говорилось, что истинный христианский государь должен пребывать во главе и государства и церкви. Он призван соединить корону и алтарь. И ему не следует склоняться перед всякой незаконной властью вроде «епископа Римского». Надо разорвать отношения с Римом.
Король не собирался более ждать соизволения от церковных иерархов. Над своей паствой в Англии он хотел главенствовать сам.
Это был и верно спасительный выход. «Опора и надежда всего христианства» Генрих VIII мог теперь сам объявить себя первосвященником, папой (но не римским, а английским), главой всеанглийской (англиканской) церкви.
В сущности, он не был церковным реформатором. Он искренне ненавидел Мартина Лютера и не собирался ничего менять в церковных устоях. Он вышел из повиновения Риму лишь потому, что хотел жениться на заманчивой прелестнице.
Кромвель только одобрял его планы. Да пребудет его желание превыше всех законов, божественных и государственных. Этим принципом — «Все, что захочет король, исполнится» — Кромвель руководствовался все последующие годы. Совесть, как орган, улавливающий дух Законов, небесных и земных, у него отсутствовала. Он различал лишь Слово короля. В остальном же держался намеренно неприметно.
Король же, получив власть над церковью, ликовал. Он немедленно разрешил себе развод. Английский парламент одобрил это решение. Среди священников, потрясенных судьбой кардинала Уолси, тоже не нашлось никого, кто взялся бы спорить с грозным монархом.
Но теперь его проблема стала проблемой всей страны. Уже не Генрих VIII, а вся Англия рассорилась с папой римским, со Святым престолом. Уже не ему одному, а всей стране грозило отлучение от церкви.
Так интрижка влюбленного монарха произвела церковную революцию сродни лютеровской. Реформация стала официальной идеологией крупного европейского государства.
Генрих VIII окончательно подорвал прежнее единство церкви. Он оперировал при этом не теологическими и философскими аргументами, а простым наречием похоти. Он реформировал церковь только ради того, чтобы иметь возможность расставаться со своими старыми (во всех смыслах) женами и жениться на молодых, самых молодых. Логика юриспруденции торжествовала.
В октябре 1534 года был принят Акт о супрематии — закон, объявивший короля Генриха VIII единственным верховным земным главой английской церкви. Англия отпала от Римской католической церкви. Вождем английской Реформации неожиданно стал монарх, еще недавно считавшийся едва ли не главной опорой папы римского.
Антихрист на троне
Добившись развода, король не только немедленно женился на молоденькой Анне Болейн, совершив, по церковным понятиям, грех прелюбодеяния, но и занялся святотатством в масштабах всей страны. По его приказу в Англии закрывались монастыри, осквернялись святыни, уничтожались иконы.
Хитрый Кромвель не мог не нарадоваться на своего короля. Отныне, стряхнув оковы Рима, Генрих заполучит несметные богатства, накопленные церковью. Это укрепит его власть. Он станет самым могущественным монархом Европы, и этот несносный французский король Франциск I никогда уже не будет соперничать с ним.
Кромвель и сам был рад приложить руки к «богоугодному» делу, как он его понимал. Ни Лютер, ни Кальвин не обладали такими полномочиями, как он. Его лукавое, корыстное и жестокое слово стало в Англии законом. Король, поглощенный заботами о рождении наследника, был, похоже, равнодушен ко всем начинаниям Кромвеля, отдав английскую церковь в его власть.
Когда-то Христос аллегорически молвил о церкви, как о здании: «… На сем камне Я создам Церковь Мою» (Мф. 16:18). Запутавшийся во лжи «апостол» Томас (возможно, он был неверующим?) взялся разбирать это незримое здание до последнего камня. Весь гнев его обрушился прежде всего на католические монастыри. Их земельные владения и имущество он стал распродавать, пополняя этим королевскую казну.
По приказанию Кромвеля было уничтожено множество книг, которые он посчитал «папистскими» или «неверными». Это касалось не только монастырских библиотек. Тогда была уничтожена, например, вся библиотека Оксфордского университета, имевшая свою славную четырехвековую историю. В итоге вплоть до 1602 года в Оксфордском университете не было книг.
Рвение Томаса Кромвеля было так велико, что он получил прозвища Посланник Сатаны и Молот монахов. Отныне ненависть к нему католиков уже никогда не могла быть чрезмерной.
Набожные англичане из сельской глубинки были потрясены происходившим. Им казалось, что их короля Генриха подменили, что теперь на английский престол сел Антихрист, смеющийся над всем достоянием Господним.
Если поначалу английские священники еще боялись возражать своему грозному королю, то по мере того, как он все решительнее порывал с Римом, часть их возмутилась. Верховный авторитет папы был для них превыше переходящей монаршей короны.
В ответ на место епископов, верных Риму, король начал ставить своих слуг. Так из защитника веры он стал церковным апостатом (отступником), жестоким, как нечестивые римские кесари, гонителем добрых христиан.
В церковных кругах Англии и даже в ближайшем окружении короля стало зреть недовольство его действиями, начали возникать заговоры — подлинные или мнимые. Оказалось, что добрых христиан, консервативных приверженцев католической церкви в Англии было очень много. Все они теперь казались старому, подозрительному королю врагами.
В 1536 году общее недовольство политикой короля Генриха вылилось в восстание. Оно охватило север Англии и получило название «Благодатное паломничество» («The Pilgrimage of Grace»). Жестокий всегда, король стал теперь свирепым, аки хищный зверь. При деятельной поддержке Кромвеля он беспощадно подавил народные протесты. Особенно его напугало, что восставших могут поддержать католические правители Европы — Карл V и Франциск I.
Генрих был готов ко всему и действовал решительно. Он принялся истреблять своих противников, подлинных или мнимых, с невиданной жестокостью. Жертвами этого короля, который, как никто другой в XVI веке, заслуживает титула «Грозный», стали, по оценке историков, свыше 70 тысяч человек. Если вспомнить, что в Англии тогда (вместе с Уэльсом) проживало около двух миллионов человек, то погиб фактически каждый тридцатый житель страны. Недаром современники прозвали его «английским Нероном» — в память о знаменитом римском императоре, беспощадном гонителе христиан.
Так в Англии насаждалось религиозное единомыслие. Так ради матримониальной прихоти греховного короля в католической стране были истреблены все истинные, добропорядочные католики.
Что же касается самого короля Генриха VIII, то он по заслугам должен занимать место в первом ряду самых страшных тиранов мировой истории. Пожалуй, известнейшей его жертвой стал великий гуманист и политический деятель Англии, автор «Утопии» Томас Мор, «человек на все времена». Его казнили в июле 1535 года.
Та же участь ждала и многих других сторонников католической веры. Не щадил государь и протестантов, продолжая сжигать их как еретиков.
Анна Болейн: конец игры
Среди казненных в те страшные годы была и «зачинщица смуты» Анна Болейн — она ведь быстро успела разонравиться королю. Она, впрочем, родила мужу дочь, будущую великую королеву Елизавету. Но сына у нее так и не было. Она не оправдала надежды Генриха. Монарший интерес к ней постепенно угасал.
Даже французские посланники быстро уловили перемену, случившуюся при королевском дворе. Теперь они вначале наносили визит опальной дочери короля — Марии, а уж затем — нелюбимой жене, открыто пренебрегая ею.
В эту пору, когда король уже пресытился Анной Болейн и выбрал себе новую невесту — Джейн Сеймур, счастьем для Анны было то, что ее недавняя соперница, Екатерина Арагонская, все еще оставалась жива. Поэтому, если бы король вздумал объявить свой брак с Анной недействительным, это автоматически восстанавливало бы его предыдущий брак. Он снова бы оказывался «несвободен» — женат на Екатерине Арагонской. Лишь смерть Екатерины в январе 1536 года окончательно решила судьбу несчастной Анны Болейн — так же, как выкидыш, уже второй по счету, случившийся у Анны за несколько дней до этого, ее судьбу предрешил.
Узнав об этом, король, похоже, почувствовал себя обманутым. Все было так, как и говорила ему Екатерина: эта коварная женщина, Анна, околдовала его. Колдовство неугодно Богу. Бог не дает ему теперь сына.
Дело тут и впрямь «нечисто». Некоторые историки полагают, что Генрих VIII был болен сифилисом. Это якобы и вызывало выкидыши у его жен. Однако в таком случае у его выживших детей был бы врожденный сифилис. Но фактов, подтверждающих это, нет. Королева Елизавета, его дочь, правившая Англией почти полстолетия, не была больна сифилисом.
Сам король не лечился от этой болезни. Во всяком случае, он не проходил шестинедельный курс лечения ртутью, отмечается в статье, посвященной ему, в «Оксфордском словаре биографий» (Henry VIII (1491–1547): «Oxford Dictionary of National Biography», V. 26, 2004). В ту пору эта жестокая процедура была важнейшим средством борьбы с заморской болезнью.
Разумнее выглядит другое медицинское объяснение: у Генриха VIII и Анны Болейн имелся резус-конфликт. У таких семейных пар первая беременность протекает нормально, а вот все остальные оканчиваются выкидышами или преждевременными родами.
В любом случае такая жена была ему не нужна. На этот раз в стране, где христианские ценности уже ничего не стоили, а церковью помыкал тиран, развод прошел на удивление быстро, поскольку улаживать эту проблему взялся Кромвель. Такого атрибута, как совесть, у него не было.
Заметив, что король не знает, как избавиться от надоевшей женушки, он велел для начала арестовать придворного музыканта Марка Смитона (1511/1516–1536), коему благоволила королева Анна. Тот-то и дал все необходимые показания, которые помогли убедить короля в том, что Анна ему изменяет, сообщал британский историк Эрик Айвз в книге «Жизнь и смерть Анны Болейн» (E. Ives. «The Life and Death of Anne Boleyn», 2004). Кромвель представил грозному повелителю список любовников Анны Болейн, в их число угодил даже ее родной брат.
Тон на бракоразводном процессе задавал палач. Он походя казнил Анну Болейн и всех ее предполагаемых обожателей. Вся вина их была в том, что они непременно затаили бы обиду на короля.
Казнь Анны состоялась 19 мая 1536 года. Через месяц убивший ее интриган Томас Кромвель стал лордом-хранителем Малой печати — фактически вторым человеком в стране после короля. Соперничать с ним мог разве что лорд-канцлер Томас Одли.
Заговор Эксетера
Одной из самых мрачных страниц правления Генриха VIII стала расправа с группой придворных, которые остались преданы католической церкви после того, как монарх рассорился со Святым престолом.
Старой вере ведь были верны не только деревенские жители. Многие аристократы отвергали в душе протестантскую ересь и, очевидно, лишь ждали смерти сумасбродного короля, чтобы открыто вернуться в лоно католической церкви.
Даже ближайшим друзьям и родственникам Генриха VIII не нравилось его отношение к церкви. Их оскорбляло и то, что своим главным советником он сделал Томаса Кромвеля, выходца из низов общества.
Самым именитым человеком в католической партии была дочь Генриха VIII от первой жены — Мария. Отец, впрочем, лишил ее права наследовать престол, объявив ее при расторжении брака незаконнорожденной.
На стороне Марии были самые родовитые аристократы Англии. В ответ их ждали репрессии. После восстания, охватившего север Англии, Генрих VIII стал крайне недоверчив ко всем, кто еще придерживался католической веры. Он ждал от этих «старообрядцев» новых мятежей, тайных заговоров.
Похоже, что, воспользовавшись недовольством, охватившим тогда целые области страны, король Генрих решил разом уничтожить всех опасных ему политических соперников — тех, кто мог вырвать власть из его ослабевших рук. Ими были его родственники и друзья. Только они могли возражать королю, давать ему советы, и, может быть, втайне они презирали его. Они вели себя по-королевски, слишком высоко держали головы. Что ж, он готов был срубить их одним махом! Рядом с ним, королем, любой англичанин должен был оставаться рабом или слугой.
В те страшные годы большого английского террора, в 1538–1539 годах, жертвами монаршего произвола стали в том числе двоюродный брат короля Генри Куртене (1498–1538), второй граф Девон и маркиз Эксетер; давний друг короля, сэр Эдвард Невилл (| 1538); Генри Поул (1492–1539), первый барон Монтегю; сэр Николас Кэрью (1496–1539). Все они были обвинены в заговоре против короля (это был заговор Эксетера, названный так по титулу Генри Куртене). Их казнили как изменников. Враги проникли к королевскому двору, с параноидальным упорством твердил Генрих VIII.
В то время два знатных английских семейства по своей родовитости не уступали Тюдорам. Оба они — Поулы и Куртене — принадлежали к боковым ветвям королевской династии Плантагенетов. В жилах людей из этих семейств также текла королевская кровь. В случае смерти Генриха VIII и Поулы и Куртене могли претендовать на английский престол, оттеснив малолетнего принца, рожденного наконец Джейн Сеймур.
Они могли даже не дожидаться смерти Генриха VIII, а свергнуть его. Их поддержали бы все противники реформ, проводимых в стране, ведь и Поулы, и Куртене все так же были преданы католической вере. Он, Генрих, был оплетен их родственными узами, словно цепями; они душили его.
Генри Куртене состоял в родстве с королем через свою мать Екатерину Йоркскую (матери Генри и Генриха были родными сестрами). Маргарет Поул (1473–1541), восьмая графиня Солсбери, дочь Георга Плантагенета, герцога Кларенса, была кузиной матери Генриха VIII, Елизаветы Йоркской.
О, Генри!
Генри Куртене считался одним из ближайших друзей короля. Возможно, в детстве он какое-то время даже воспитывался вместе с будущим монархом Генрихом VIII. Сохранились свидетельства, что он «сызмальства вместе с Его Величеством рос в одних и тех же покоях». Современники постоянно подчеркивали, что он был «ближайшим родственником короля» (Courtenay, Henry: «Oxford Dictionary of National Biography», V. 13, 2004).
В юности он часто проводил время вместе с молодым королем. Однажды, в 1519 году, они даже устроили между собой шуточное сражение, перебрасываясь снежками (Courtenay, Henry: «Oxford Dictionary of National Biography», V. 13, 2004).
В 1521 году Генри Куртене был награжден престижным орденом Подвязки, а через четыре года произведен в констебли Виндзора. Он неизменно оправдывал доверие короля, выполняя его сложные поручения.
Однако его подвели человеческие качества. Генри был искренне привязан к жене короля Генриха VIII, Екатерине Арагонской, и не хотел ее предавать, когда монарх пожелал развестись с ней. Конечно, он не стал возражать королю, уговаривая его остаться в семье. Раз тот решил жениться на Анне Болейн, король всегда прав.
Генри Куртене был среди тех, кто подписывал письмо к папе римскому с просьбой о расторжении брака. Был среди тех, кто принимал решение о низложении королевы. Однако он — и после смерти Екатерины Арагонской — по-прежнему был верен принцессе Марии. Это стоило ему карьеры и жизни.
Распространились слухи о том, что он давно затевает измену, что еще в 1531 году он собрал войска в Девоншире и Корнуолле не для того, чтобы помочь королю, а, наоборот, чтобы объявить себя его преемником. Говорили, что в Корнуолле он распорядился изготовить для себя знамя. С ним он хотел вести войска на решающую битву за королевский престол.
Современные историки уверены, что Генри Куртене оклеветали и он никогда не замышлял мятеж против Генриха VIII. Во-первых, он редко бывал в Девоншире и Корнуолле и вряд ли мог поднять там восстание — он был там непопулярен. Во-вторых, он был обязан королю и своим богатством, и могуществом, а потому, задумав мятеж, легко мог бы все потерять (Courtenay, Henry: «Oxford Dictionary of National Biography», V. 13, 2004).
Отношение короля к Генри Поулу на протяжении четверти века менялось точно так же — от любви до ненависти.
Дед Генри по материнской линии был родным братом королей Эдуарда IV и Ричарда III. Таким образом, теоретически Поул тоже мог претендовать на королевский трон. Его мать, Маргарет Поул, была воспитательницей принцессы Марии.
Однако и мать и сын оставались правоверными католиками и совсем не поддерживали чудачества, а затем и безумства короля, решившего отгородиться от остальной Европы «церковной стеной» и разорвавшего отношения с Римом. На все происходящее в родной стране они смотрели мрачно. Король давно заметил это и занес их в число своих тайных врагов. Теперь он не доверял им как агентам Рима.
Бегство Реджинальда Поула
Один из сыновей Маргарет, Реджинальд Поул (1500–1558), уже давно не скрывал, что недоволен королем. Он возмущался тем, что тот оскорблял жену, Екатерину Арагонскую, и собирался с ней развестись. Это было не по-христиански. Когда же Генрих взялся реформировать английскую церковь, то Поулу стало ясно, что он лишь прячет свои грехи под шелухой слов, черное делает белым и наоборот.
Однако, как скажет впоследствии другой англичанин, действие равно противодействию. Король, не привыкший к возражениям, не мог потерпеть, чтобы кто-то не разделял его религиозных новаций. Все, что изрек Генрих VIII, его подданные должны были выполнять безоговорочно. Кто не следовал этому, был враг.
В декабре 1534 года король потребовал, чтобы люди из его окружения объявили, что во всем согласны с политикой, проводимой им в отношении церкви.
Реджинальд Поул затаил свою ненависть к ереси короля, возводимой отныне в религиозную норму. В 1536 году, находясь за границей, он написал трактат «Pro Ecclesiasticae Unitatis Defensione» («В защиту церковного единства»), В нем, не скрывая своих убеждений, он обличал королевскую политику.
Такого Генрих VIII не прощал никому. Узнав, что сочинил Поул в своих странствиях, монарх-человекоядец повелел ослушнику вернуться в Англию. Поул, свидетель жестоких королевских расправ, ответил отказом. Однако его родные, принужденные к этому ужасом, исходившим от монарха, сообщили Реджинальду, что тот будет лишен наследства.
Жизнь его отныне станет тяжелой и безрадостной. Но жизнь — не смерть!
Выбор был сделан, маски сброшены. Маховик заговора против Генриха VIII начал вращаться, пусть и находя пока мало поддержки.
Реджинальд Поул принялся лихорадочно действовать: от книжных штудий он спешил к сражению. Он отправился в Испанию, получив полномочия папского посланника (легата), чтобы убедить императора Карла V освободить Англию от «преступного тирана» (цитируется по онлайн-изданию: «Letters and Papers, Foreign and Domestic, Henry VIII», V. 13, P. 2, August-December 1538).
О дальнейших событиях мы знаем прежде всего из рассказа Джеффри Поула (1502–1558), младшего брата Генри и Реджинальда Поулов.
Счастлив муж, потерпевший поражение, если рядом с ним останется жив хоть один очевидец! Он, только он, может очистить воображаемую фигуру поверженного героя от напластований лжи и наносов клеветы, в которых та быстро скроется подобно тому, как бренные останки героя исчезнут, укрытые комьями земли.
В ту страшную пору, когда Реджинальд Поул, готовясь к войне с королем Генрихом VIII, искал надежных союзников по всей Европе, по всей Англии вряд ли можно было сыскать более несчастное семейство, чем Поулы. Они постоянно клялись тогда в верности королю и всячески поносили гордого, но падшего, как ангел, Реджинальда.
Это не помогало. Ненависть все так же загоралась в королевских глазах, когда он видел кого-либо из Поулов. Любой напоминал ему о несносном обидчике, укрывшемся вдалеке. Древний дух кровной мести просыпался тогда в безумном мозгу Генриха VIII, подзуживая расправиться со всей этой дьявольской семьей, пусть и хранившей в себе капли королевской крови. К тому же Генрих подозревал, что Поулы лишь на словах отреклись от Реджинальда, а втайне сообщаются с ним.
Заплечных дел Кромвель
В конце августа 1538 года Джеффри Поул и его бывший слуга Хью Холланд были арестованы и брошены в Тауэр. Никакой причины ареста названо не было, но в народе заговорили о том, что Джеффри тайно переписывался со своим старшим братом, а письма к Реджинальду возил слуга Хью. Распространились слухи и о каких-то солдатах, которых вербовал Джеффри, чтобы свергнуть короля. Положение арестанта было безнадежным. Он попытался покончить с собой, но не преуспел и в этом («Letters and Papers…», V. 13, Р. 2, August-December 1538).
После двух месяцев, проведенных в тюрьме, начались допросы. Королевских дознавателей интересовало, замышлял ли он что-либо против нашего короля и связывался ли для этого с беглым злодеем Реджинальдом. Допрашивали его и о том, с кем еще он общался, и хотели ли эти люди «изменить положение дел».
В частности, Кромвель расспрашивал его о Маргарет Ропер (1505–1544) и Маргарет Клемент (1505/1508–1570), дочерях казненного Томаса Мора, пишет британский историк Джон Гай в книге «Дочерняя любовь» (J. Guy. «А Daughter's Love», 2009). Обе они не скрывали: их возмущает, что по всей Англии уничтожают монастыри.
В ярости Кромвель кричал на Джеффри: «Как часто в последний год вы встречались с миссис Ропер или миссис Клемент и где вы встречались? Гэворили ли вы с ними о смерти сэра Томаса Мора и других и о причинах их смерти? Слышали ли вы о каких-нибудь письмах, рукописях или книгах, посланных им или их друзьям? Каково было содержание этих писем?» (J. Guy. «А Daughter's Love», 2009).
Впрочем, Джеффри скоро понял, что эти женщины мало интересуют Кромвеля. Он хотел бы расправиться в первую голову не с ними, а с самыми влиятельными людьми при королевском дворе.
Из страха перед пытками Джеффри сразу заговорил, стараясь понравиться своему палачу. Он выдал Кромвелю ряд симпатизировавших ему людей. Среди них были его собственная мать, брат Генри, семейство Куртене и сэр Эдвард Невилл. Последний якобы сказал, что король — «чудовище, даже хуже чудовища» («Letters and Papers…», V. 13, Р. 2, August-December 1538). За подобные слова этого преступника следовало наказать неслыханным образом.
Далее запуганный Джеффри молвил, что брат Генри потребовал от него служить отныне не королю, а его законной жене Екатерине Арагонской, ныне оклеветанной и отвергнутой, добавив, что сам он «короля не любит с детских лет» («Letters and Papers…», V. 13, Р. 2, August-December 1538). Лишь одно дает Генри надежду жить — что король рано или поздно умрет. Подобные слова, по тогдашним законам, приравнивались к государственной измене.
В августе, предательски поведал Джеффри, Генри Куртене сказал его брату Генри: «Я уверен, что когда-нибудь мы одержим победу над этими негодяями, которые помыкают королем» (Courtenay, Henry: «Oxford Dictionary of National Biography», V. 13, 2004).
Известно было, что Куртене во всем симпатизировал покойной королеве Екатерине Арагонской и ее опальной дочери Марии. Еще ранее, в 1536 году, он был изгнан из Тайного совета, то бишь из числа ближайших советников короля, за то, что выступил против того, чтобы Марию лишили права наследовать престол, отмечает британский историк Энн Уайтлок в книге «Мария Тюдор. Первая королева Англии» (A. Whitelock. «Магу Tudor. England’s First Queen», 2009). Этот случай крайне возмутил короля, уже собиравшегося арестовать свою дочь за «непокорство». Не забывавший ничего король хотел когда-нибудь припомнить этот проступок своему двоюродному брату. Оказия подвернулась.
Теперь показаний Джеффри Поула было достаточно, чтобы сфабриковать и судебный процесс, и страшный заговор католиков-аристократов.
В застенках реформаторов
В ночь с 4 на 5 ноября 1538 года были арестованы мать и старший брат Джеффри Поула, Эдвард Невилл, а также Генри и Гертруда Куртене и их сын Эдвард.
Гертруда Куртене (1504–1558) сразу призналась на допросе, что Невилл, словно чернокнижник, пытался пророчествовать (Neville, Sir Edward: «Oxford Dictionary of National Biography», V. 40, 2004). По ее словам, однажды в саду Эдвард сказал, что «грядет день, и все подлецы будут повержены, а лорды вновь станут властвовать» («Letters and Papers…», V. 13, Р. 2, August-December 1538). Его слова были намеком на временщика Кромвеля, властвовавшего тогда в стране.
Кроме того, Гертруду расспрашивали, была ли она знакома с Елизаветой Бартон (1506–1534). Ту казнили после того, как она предсказала, что брак короля Генриха VIII с Анной Болейн будет несчастливым. По признанию Бартон, ей был также известен день, когда король умрет. Подобные речи считались тогда государственной изменой. Если бы Гертруда слушала их и молчала, не доносила властям, она была бы соучастницей в измене. Однако перед угрозой смерти она отрицала свое знакомство с Бартон.
Допрашивали и слуг подозреваемых. Елизавета Даррелл, любовница поэта и дипломата Томаса Уайетта, призналась, что как-то в дом к ним пришел незнакомец и сообщил, что король отправил во Францию человека, коему велено убить Реджинальда Поула. На это, по словам Даррелл, Джеффри Поул ответствовал: «Клянусь кровью Господней, ежели он его убьет, я заколю его кинжалом, слуга ли он королю или нет» («Letters and Papers…», V. 13, Р. 2, August-December 1538). Другие слуги показали, что и Джеффри Поул, и его брат Генри в последнее время сожгли много писем. Это посчитали еще одной уликой против братьев.
Ричард Морисон, убежденный сторонник Кромвеля, собрал все признания, улики и слухи, витавшие тогда в Англии, и составил из них книгу «Ап Invective Ayenste the Great and Detestable Vice, Treason» («Посрамление великого и нечестивого греха, предательства»). Здесь содержались все подробности заговора, впервые были приведены имена всех заговорщиков. Здесь как раз говорилось, что Генри Куртене еще в 1531 году объявил себя законным наследником престола и пытался поднять жителей Корнуолла на восстание против короля. Далее, по словам Морисона, Реджинальд Поул хотел жениться на дочери короля Генриха VIII, Марии, и свергнуть ее отца (A. Whitelock. «Магу Tudor…», 2009).
Новости из-за рубежа лишь ухудшали положение обвиняемых. Стало известно, что император Карл V и король Франциск I намерены вторгнуться в Англию, чтобы «пресечь ересь». Их союзниками непременно бы стали видные противники Генриха VIII, Куртене и братья Поулы. Так теория католического заговора против короля получила косвенное подтверждение.
Доказательства вины обвиняемых были собраны, но Генри Куртене, Генри Поул и Невилл свою вину отрицали. Тем не менее они были объявлены «изменниками» и приговорены к смертной казни.
Казнь Генри Куртене состоялась 9 декабря 1538 года. Днем ранее был казнен Невилл.
В ответ на эту жестокую расправу папа римский 17 декабря отлучил от церкви Генриха VIII, а на Англию наложил интердикт, то есть на территории страны были запрещены все церковные действия и требы.
Однако машина смерти продолжала работать, как ни пытался помешать этому папа римский. 9 января 1539 года был приведен в исполнение приговор, вынесенный Генри Поулу.
Другие подозреваемые — мать братьев Поул, Маргарет, супруга Генри Куртене, Гертруда, и его сын Эдвард — остались под арестом. Гертруда была освобождена через полтора года. Эдвард Куртене (1526–1556) провел в тюрьме Тауэра половину жизни — все годы правления и Генриха VIII, и его сына Эдуарда VI. Лишь с воцарением католической королевы Марии в 1553 году он был наконец освобожден
(Courtenay, Edward: «Oxford Dictionary of National Biography», V. 13, 2004). Маргарет Поул оставалась в Тауэре еще два с половиной года — вплоть до того, как была казнена в мае 1541 года. Ей было тогда 67 лет.
Дружеское убийство
Через три недели после казни Куртене и Невилла в католическом заговоре был обвинен еще один высший английский сановник.
Сэр Николас Кэрью, давний друг короля и его любимец, был арестован за симпатию, выказанную принцессе Марии. Основанием для ареста стало письмо, найденное в доме Гертруды Куртене. В нем якобы говорилось, что сэр Николас тоже участвует в заговоре Эксетера.
Одних этих строк, написанных или вымышленных, правдивых или лживых, королю было достаточно для того, чтобы обречь на смерть давнего соратника.
Кэрью считался одним из самых влиятельных людей при королевском дворе. Многое в жизни монарха устраивалось благодаря сэру Николасу.
Он приходился Анне Болейн дальним родственником и помогал своему венценосному другу в очередной, казалось ему, пустячной интрижке.
В 1531 году король Генрих VIII начал сторониться своей жены Екатерины Арагонской. Он все чаще отправлялся на охоту, где подолгу проводил время с Анной Болейн. В те дни его сопровождал Кэрью, отмечает Эрик Айвз (E. Ives. «The Life and Death…», 2004). Он же предоставил королю свой дом в Беддингтоне (ныне — это часть Большого Лондона. — А. В.), «прекрасный дом, почти дворец», «обитель райской радости», как отзывались о нем современники. Там и проходили свидания короля и Анны, пишет британский историк Дэвид Старки в книге «Шесть жен. Королевы Генриха VIII» (D. Starkey. «Six Wives. The Queens of Henry VIII», 2003).
Однако с ловкостью царедворца Кэрью, оставаясь интимным другом короля, умел сохранить теплые отношения и с его женой, и с дочерью, принцессой Марией, терявшими теперь мужа и отца. Он не убоялся заступиться за них, когда король решил развестись.
Их связь с Кэрью имела свою предысторию. В 1529 году, будучи послом при дворе короля Испании и императора Священной Римской империи Карла V, Кэрью откровенно признался, что всем сердцем на стороне Екатерины Арагонской.
Позднее, уже в Лондоне, с ним стал поддерживать отношения посол императора Карла V Эсташ Шапюи. По словам Айвза, в 1534 году Шапюи ссылался именно на Кэрью, когда сообщал Карлу V, что король уже пресытился новой женой (E. Ives. «The Life and Death…», 2004).
Кэрью оставался другом принцессы Марии даже тогда, когда та впала в немилость, подчеркивает британский историк Линда Портер в книге «Мария Тюдор. Первая королева» (L. Porter. «Магу Tudor. The First Queen», 2007).
Как уже говорилось, когда в январе 1536 года бывшая королева Екатерина Арагонская после долгой болезни умерла, а у Анны Болейн произошел очередной выкидыш, противники новой королевы воодушевились. Возможно, король расстанется наконец с этой выскочкой, надеялись они (E. Ives. «The Life and Death…», 2004).
Теперь уже Кэрью, вопреки родственной связи, открыто выступал против Анны Болейн. В апреле того же года, заметив, что король начал интересоваться молодой красоткой Джейн Сеймур, Кэрью обратился к ней и стал советовать, что подобает ей делать, чтобы завоевать любовь короля (D. Starkey. «Six Wives…», 2003). «Ни в коем случае вам не следует потакать желаниям монарха, — наставлял он свою собеседницу, — но пусть король прежде возьмет вас себе в жены». Так передает его слова Энн Уайтлок (A. Whitelock. «Магу Tudor…», 2009).
Будучи ревностным католиком, Николас Кэрью был недоволен реформированием церкви и разорением монастырей. Как и Гертруда Куртене, он надеялся, что, прогнав эту несносную Анну Болейн и женившись на Джейн Сеймур, король восстановит порушенный им же порядок: откажется менять церковные устои, на чем настаивала еретичка Болейн, и вновь объявит наследницей престола бедную принцессу Марию, отмечает Дэвид Старки (D. Starkey. «Six Wives…», 2003).
Когда Анна Болейн была арестована и началось следствие по ее делу, Кэрью предложил Джейн Сеймур какое-то время пожить у него в Беддингтоне. Во-первых, пока страсти не улеглись, девушке надо было держаться подальше от дворцовых скандалов и интриг, а во-вторых, в этом доме ее мог навещать король.
В середине мая Кэрью привез свою подопечную в Лондон. Путь к трону был для нее открыт.
Рассказывая об этих событиях, историки часто добавляют, что Джейн Сеймур была ставленницей такого влиятельного вельможи, как Николас Кэрью. Он фактически манипулировал ею. Джейн говорила и делала лишь то, чему научил ее этот «доброхот и опекун», стремившийся упрочить свое влияние на короля (D. Starkey. «Six Wives…», 2003).
Если Кэрью думал и действовал именно так, то вскоре он раскаялся в своих устремлениях. Планы его были перечеркнуты внезапной смертью Джейн Сеймур — и гневом короля.
Тем временем, после казни Анны Болейн, фаворит короля Кромвель начал методично расправляться со всеми сторонниками принцессы Марии в королевском окружении.
Николас Кэрью был одним из самых деятельных ее приверженцев. Верность католической старине и привязанность к принцессе и сгубили его. Придворные много что могли порассказать о нем.
Энтони Браун, товарищ Кэрью, поведал королю, что тот переписывался с Марией и клялся ей, что сумеет переубедить ее отца. «Король — милостивый государь и сострадает ей [Марии], лишь бы она перестала упрямиться» («Letters and Papers…», V. 10, January-June 1536).
Фрэнсис Брайан (1490–1550), двоюродный брат Анны Болейн, сознался, что Кэрью и другие люди из окружения короля ликовали, узнав о падении Анны Болейн. Они рассчитывали, что Генрих VIII вновь сделает Марию своей наследницей, если у Джейн Сеймур не будет детей («Letters and Papers…», V. 10, January-June 1536).
Тем временем Генри Куртене, добрый приятель Кэрью и такой же ревностный сторонник Марии, за эту оппозицию королю угодил в опалу. Это был знак того, что монарх очень недоволен им, а значит, скоро могут последовать новые кары. Грозная натура Генриха VIII готова была взорваться.
С ужасом наблюдая происходящее, жена Николаса Кэрью, Елизавета Брайан, буквально взмолилась, обращаясь к Марии: «Ради Страстей Христовых примиритесь во всем с королем, иначе вы окончательно пропадете» (D. Starkey. «Six Wives…», 2003).
Ситуацию обостряло еще и то, что ранее парламент принял акт о престолонаследии. Сим объявлялся изменником всякий, кто оспаривал претензии на трон Елизаветы, дочери короля от Анны Болейн. Так что, любая попытка напомнить о наследственных правах старшей дочери короля Марии приравнивалась к государственной измене. Вследствие этого, пишет Дэвид Старки в книге «Шесть жен. Королевы Генриха VIII», Николаса Кэрью, как и других сторонников принцессы Марии, можно было немедленно арестовать как предателей (D. Starkey. «Six Wives…», 2003).
В том же 1536 году, как уже говорилось, на севере Англии вспыхнуло католическое восстание, получившее название «Благодатное паломничество». На его подавление были брошены самые влиятельные католики из окружения короля: Николас Кэрью, Генри Куртене, Фрэнсис Брайан и Томас Говард, третий герцог Норфолк, причем Кэрью снарядил отряд из двух сотен вооруженных бойцов.
Цели и идеалы восставших и самого Кэрью были схожи. Но они проиграли, а он помог их разгромить, и за свое соучастие в расправе над ними был награжден. Король, продолжая закрывать католические монастыри, отписал часть земельных владений своему «верному Кэрью» (Carew, Nicholas: «Oxford Dictionary of National Biography», V. 10, 2004).
Но все, что случилось дальше, случилось по одной стародавней притче. Противников разбивают поодиночке подобно тому, как и связку прутьев разламывают по одном прутку. Разбив восставших католиков, король стал затем расправляться с католиками в своем окружении.
Пока же король, как и впоследствии многие диктаторы, успокаивал свою будущую жертву. В апреле 1538 года он побывал в гостях у Кэрью в Беддингтоне (Carew, Nicholas: «Oxford Dictionary of National Biography», V. 10, 2004).
Прошло несколько месяцев, и ближайшие друзья Кэрью — Генри Куртене, Генри Поул и Эдвард Невилл — были арестованы и обвинены в заговоре против короля. Так новый фаворит Генриха VIII — Томас Кромвель, — придумав эти обвинения, решил одним махом избавиться от всех влиятельных придворных, которые еще сохраняли в своем сердце верность католической церкви.
Реформация в Англии торила себе путь при помощи интриг и облыжных обвинений. С ловкостью современных закулисных махинаторов сплетался тугой узел заговора вокруг горстки ревнителей старой английской веры. В эту ловушку угодили все, кто мог еще возражать королю, все, кто не боялся Кромвеля, игравшего уже королевской судьбой так же жестоко, как сто лет спустя его потомок — другой Кромвель, Оливер.
Кэрью заподозрили в том, что он был сообщником Куртене и Поула. Еще легче было обвинить его в том, что вместе с ними он участвовал в заговоре против короля, поскольку заговора как такового не было. Вымышленный соучастник вымышленного мятежа он понес самое серьезное наказание.
Николас Кэрью был арестован 31 декабря 1538 года. Английский историк XVII века Томас Фуллер сообщал, что незадолго до рокового дня король повздорил со своим верным Кэрью. Спор был «таким яростным, что сэр Николас пал с вершины своего фавора в пропасть немилости и при этом смертельно поранился» (Carew, Nicholas: «Oxford Dictionary of National Biography», V. 10, 2004).
В День святого Валентина, 14 февраля 1539 года, он был разоблачен в том, что тайно сочувствовал Генри Куртене и вел с ним крамольные разговоры о том, что следовало бы изменить в стране. Стало также известно, что он получал письма от недавнего изменника и бывшего царедворца Куртене, а впоследствии эти подметные листки тщательно сжег.
Кто-то успел доложить, что, узнав о суде над Куртене, Кэрью горестно сказал: «Я поражен, что лорда <…> судят столь тайно <…>, ведь это неслыханно» («Letters and Papers…», V. 14, Р. 1, January-July 1539). Такие слова тогда истолковывались как предательство. Кэрью был признан виновным в государственной измене.
8 марта Николас Кэрью был казнен. Все его имущество отошло королю. Но оно недолго находилось там. Уже при сыне Генриха VIII, Эдуарде VI, Кэрью был реабилитирован, а его сын Фрэнсис признан законным наследником отца.
Страх — вторая натура
Джеффри Поул был единственным, кто во время следствия признал себя «виновным» в заговоре, и его единственного Генрих VIII пощадил.
Возможно, причиной «милосердия» монарха стала разговорчивость узника. 30 декабря 1538 года Томас Кромвель намекнул французскому посланнику, что надеется узнать от одного из заговорщиков еще много интересного. 4 января 1539 года Джеффри Поул получил помилование, но страх нового ареста и казни не покидал его. Он был в отчаянии, не находил себе места. Страх стал его привычкой, второй натурой. Наконец после казни матери в 1541 году Джеффри Поул навсегда бежал из Англии.
В Европе он встретился с братом Реджинальдом. Тот представил его папе римскому, и высочайший церковный авторитет снял с несчастного печать греха. Отныне ему были прощены те предательские признания, сделанные в тюрьме, в страхе и муках, — признания, погубившие его друзей и родных.
В Англию Джеффри Поул вернулся лишь при королеве Марии, восстановившей в правах католическую веру.
За кулисами трагедии: взгляд Кромвеля
Что же происходило за кулисами этой поистине шекспировской трагедии? Был ли это все-таки подлинный заговор против короля? Или люди из ближайшего окружения Генриха VIII были облыжно обвинены теми выскочками и любимчиками монарха, что вошли в фавор в конце его царствования?
Многие историки полагают, что «заговор» был полностью сфабрикован Томасом Кромвелем. Именно об этом говорится в статьях, посвященных Генри Куртене, Невиллу и Кэрью в «Оксфордском словаре биографий». Кромвель, простолюдин, ставший ближайшим советником короля, давно завоевал его любовь — и ненависть всей его родни, всех этих аристократов до седьмого колена. Они откровенно презирали его; ненавидел и он их.
Пробившись наверх, он подозревал, что его могут вновь оттеснить, оклеветать, сместить — поступить так же, как он сам это делал с другими людьми. Особенно он боялся знатных придворных, родичей и давних друзей короля. Для них он всегда оставался выскочкой, плебеем, дорвавшимся до власти. Чтобы побороть свои страхи, надо было расправиться с этими людьми, которые никогда не будут считать ровней себе его, Кромвеля. Расправа над ними стала его жизненной целью.
Когда Генрих VIII рассорился с католиками, именно Кромвель, безродный мужлан, помогал ему в гонениях на «староверов». Что же до придворных аристократов, они смотрели на церковный раскол с недоумением и раздражением. Это-то и было удобно Кромвелю. У него появился повод обвинить едва ли не любого своего противника в тайной симпатии к «запрещенной в стране религиозной организации».
Еще в 1536 году Томас Кромвель обвинил Генри Куртене, Николаса Кэрью и Фрэнсиса Брайана в том, что они хотят снова объявить принцессу Марию, эту вредоносную католичку, наследницей английского престола, сообщается в статьях, посвященных им в «Оксфордском словаре биографий». Однако тогда Кромвелю не удалось свергнуть своих врагов.
Два года спустя Кромвель все-таки добился успеха, использовав тот же метод, что уже помог ему в истории с Анной Болейн. Он и на этот раз нашел слабое звено — Джеффри Поула. Тот был арестован и стал давать нужные показания.
Историки полагают, что Кромвеля бесило то, что Генри Куртене остается ближайшим советником короля Генриха VIII. Пока он был жив, Кромвель всегда находился бы на вторых ролях. Честолюбивый карьерист не мог с этим смириться. Он искал любой возможности сместить этого самоуверенного аристократа.
Особенно беспокоило Кромвеля то, что друзья и родственники короля остались католиками. Король сам продолжал соблюдать католические обряды, хотя и поддерживал Кромвеля, реформировавшего английскую церковь. Но ведь взгляды Генриха VIII были так же переменчивы, как и его настроения. Рано или поздно он мог вновь стать правоверным католиком по наущению своих друзей, и тогда он расправился бы с церковным реформатором Кромвелем. Тому надо было спешить.
Подозрительность короля была на руку Кромвелю. Поняв, что король и сам побаивается своих родственников, он стал убеждать его в том, что все эти люди — враги Генриха, что они не оставят его в покое до тех пор, пока не свергнут его, и вот же, они стремятся это сделать, они готовят заговор. Оставалось лишь сочинить этот тайный заговор с целью свержения монарха, назначить главным заговорщиком Куртене, и тогда для Кромвеля был бы открыт путь к сердцу и ушам короля.
Отношения между Куртене и Кромвелем стали настолько напряженными, что, когда в 1537 году разнесся слух, будто Куртене заколол Кромвеля кинжалом, многие в это поверили (Courtenay, Henry: «Oxford Dictionary of National Biography», V. 13, 2004). Он ведь обещал уже Генри Поулу: «Я уверен, что когда-нибудь одержу победу над этим негодяем, который теперь прибрал к рукам короля» (Courtenay, Henry: «Oxford Dictionary of National Biography», V. 13, 2004).
Удар, нанесенный Кромвелем год спустя, был хитрым и очень обдуманным. Он убедил короля в том, что католики в его окружении готовятся его свергнуть. Сфабрикованные улики и вымученные признания были лучшим подтверждением его слов. Тучный, похожий на медведя король буквально трясся от гнева, когда узнавал от Кромвеля подробности католического заговора. Прежде он жил с ощущением, что его окружают враги, теперь их тайные помыслы вдруг открылись, являя монарху, каким все-таки проницательным он был, как рано обо всем догадался.
Потом к этому заговору был приплетен и Кэрью — человек, которому, казалось бы, нечего было бояться. Давний друг короля слыл настолько могущественным, что ему не страшна была любая клевета. Это и пугало Кромвеля. Кэрью всегда представлял бы угрозу для него, какие бы должности он ни занимал. Такому беспринципному карьеристу, как Кромвель, следовало бы избавиться и от Кэрью, чтобы обезопасить себя. Он так и поступил. Счастливым образом для этого выскочки нашлось письмо (пожалуй, ловко состряпанное), обвинявшее Кэрью в предательстве (Carew, Sir Nicholas: «Oxford Dictionary of National Biography», V. 10, 2004).
За кулисами трагедии: взгляд короля
Неизвестно, знал ли Генрих VIII о том, что никакого заговора не было и он казнил сразу несколько своих ближайших сторонников лишь за то, что те были в чем-то не согласны с ним. Сделал ли он это потому, что поверил наветам Кромвеля? Или, может быть, сам король был заинтересован в том, чтобы убрать всех, кто мог ограничить его власть и возразить ему? Современники думали иначе, они оправдывали короля.
Вот что, например, сообщал королевский секретарь Томас Ризли, первый граф Саутгемптон, в письме к Томасу Уайетту, датированном 13 ноября 1538 года: «Обвинения против них слишком тяжелы и подтверждаются достоверными свидетельствами, однако король их очень любит и против своей воли берется их обвинять, а потому не ясно, как он будет действовать» («Letters and Papers…», V. 13, Р. 2, August-December 1538).
Следует помнить, что король Генрих VIII был уже немолод. Сын-первенец родился у него недавно, и, случись что с отцом, ему пришлось бы наследовать трон, а участь малолетних королей в Англии порой была незавидной. Генрих не мог не помнить о том, как всего полвека назад юный Эдуард V был отстранен от власти собственным дядей и, возможно, по его приказу убит. Что же будет с Эдуардом VI, если его отец покинет этот мир, похищенный смертью? Не попытается ли его свергнуть тот же Генри Куртене или кто-то из братьев Поулов? В их жилах тоже течет королевская кровь, и они могут завладеть престолом, истребив весь род Генриха VIII. Не лучше ли позаботиться о сыне сейчас и уничтожить всех возможных его соперников?
Положение малолетнего принца казалось особенно шатким потому, что Эдуард был ребенком от третьего брака короля, а значит, юристы-крючкотворы впоследствии могли бы с успехом оспорить законность этого супружеского союза и, стало быть, признать незаконным появление на свет его сына. Эдуарда не нужно будет даже свергать, как Ричарда III. Власть просто не достанется ему как бастарду, выродку.
Очень страшил Генриха VIII и враг сегодняшний, недоступный для него, — Реджинальд Поул, один из возможных претендентов на престол. Он благополучно ускользнул из Англии и встречался теперь в Европе с личными врагами короля.
Пока король бездействовал, Реджинальд собирал против него коалицию: короля французского, императора германского, папу римского. Скоро их войска двинутся на Англию, чтобы свергнуть законного правителя и водворить на трон католического ставленника. В Англии у Реджинальда есть свои сторонники — вся ближайшая родня короля.
В 1537 году Генрих VIII послал своего агента, Фрэнсиса Брайана, с целью задержать Реджинальда Поула и доставить его в Англию или же, если это не получится, убить его. Ни то ни другое не удалось (Bryan, Francis: «Oxford Dictionary of National Biography», V. 8, 2004).
Страх у короля Генриха вызывала теперь и его дочь Мария. Она тоже претендовала на престол, чтобы восстановить в Англии попранные права католической церкви. Король пытался изолировать дочь, не допустить, чтобы при ней образовался сплоченный круг сообщников. Он ждал, что аристократы, сочувствующие ей, рано или поздно устроят заговор и свергнут его власть. Среди приверженцев Марии были почти все его родственники и друзья. Они легко предадут его, а значит, от них нужно быстрее избавиться. Эта подспудная мысль, мучившая монарха, была точно угадана Томасом Кромвелем. Он, обвиняя Куртене, Генри Поула и других в заговоре, старался устранить не только своих соперников, но и соперников Генриха VIII, а они у них были одни и те же.
Посол императора Эсташ Шапюи писал после казни мнимых заговорщиков: «Похоже, они [король и его приближенные] хотели, чтобы у нее [Марии] осталось как можно меньше друзей» (A. Whitelock. «Магу Tudor…», 2009). Король действительно хотел этого, но подлинная его роль в этой страшной интриге историкам до конца не известна.
Генрих, царь грозный, его жены и Кромвель
В расправах над своими политическими сторонниками и противниками, в расправах над женами, верными и неверными, король находил радость и удовольствие. Похоже, ему нравились казни.
Через две недели после убийства Анны Болейн он уже утешался в объятиях новой жены — Джейн Сеймур (1508–1537). Та родила наконец королю наследника — будущего короля Эдуарда VI (1537–1553; с 1547 г. — король), но вскоре после родов умерла.
Поиск новой жены стал мучением. Именем Генриха VIII впору теперь было пугать невест. По преданию, его новая избранница, юная, недавно овдовевшая Кристина (1521–1590), дочь датского короля, а по мужу — герцогиня Миланская, так и велела передать грозному Тюдору: к несчастью, мне дарована лишь одна голова; но будь у меня их две, то одну бы я пожертвовала королю. Впрочем, Рета Уорник в книге «Женитьба Анны Киевской» пишет, что это предание появилось только в XVII веке (R. Wamicke. «The Marrying of Anne of Cleves», 2000). Свадьба не состоялась, и еще одна прелестная головка не украсила своим мертвенным взором плаху лондонского палача.
В этих поисках, как было не обратиться к Томасу Кромвелю? До сих пор он умел улаживать семейные проблемы Генриха VIII. Для изворотливого Кромвеля это оборачивалось — до поры до времени — новым карьерным ростом.
Он стал любимцем короля, когда помог обойти ему церковный запрет и жениться на Анне Болейн. Вдвойне король полюбил его за то, что он помог ему легко развестись с Анной Болейн.
Награды регулярно находили Кромвеля. Король, переменчивый, как буря, пока был им доволен. Он получил престижный орден Подвязки. Стал генеральным викарием по церковным делам, то есть вторым лицом в англиканской церкви после Генриха VIII. Стал лордом великим камергером. Король даровал ему также титул графа Эссекса.
До его гибели оставалось несколько месяцев. Буря уже надвигалась.
И когда Кромвель осмелел до того, что попытался выбрать королю жену, он просчитался. Выбор, сделанный им, так не понравился монарху, что тот, забыв о бесчисленных услугах, оказанных ему этим «семейным психологом жестокого века», пришел в бешенство и, выждав некоторое время, велел арестовать Кромвеля «за измену».
Невольным «сообщником» Кромвеля в этой «измене» был немецкий художник Ганс Гольбейн (младший), ставший придворным живописцем Генриха VIII и увековечивший льстивыми портретами короля и его вельмож.
Вот и портрет будущей жены короля, немецкой герцогини Анны Киевской (1515–1557), он нарисовал, потрафляя вкусу заказчика — тогдашнего всесильного министра Томаса Кромвеля. Король был в восторге, получив изображение юной красавицы, с которой можно было бы позабыть обо всем в постели. В октябре 1539 года Генрих VIII в сладостном ожидании подписал брачный договор, даже не увидев будущую супругу воочию.
Он был обманут мастерством художника так же легко, как простаки обманываются искусством фальшивомонетчика.
Первого января 1540 года мечта короля сбылась. Он увидел Ее и тут же понял, как лжива живопись, как она прихорашивает людей. «Глаза бы мои на нее не смотрели», — шепнул он Кромвелю. «Какая-то кобыла из Фландрии», — припечатал Генрих, словно плюнул в страхолюдину.
По официальной версии, новая жена оказалась ужасна, как горгона Медуза, так, что кат убоялся бы к ней подойти. Тем страшнее был королевский гнев для Кромвеля. Промашка оного была больше, чем измена. Он захотел одурачить самого короля.
В самом деле, Кромвель, следуя своим политическим расчетам, решил заключить выгодный, как ему казалось, союз с одним из немецких герцогов, а именно правителем герцогства Юлих-Клеве-Берг. Зная, как король Генрих падок на «медовые ловушки», Кромвель решил принудить короля к этому союзу, женив его на дочери герцога.
Портрет и впрямь оказался хорошей приманкой. Но, увидев вживую «чистейшей прелести чистейший образец» (А. С. Пушкин), Генрих VIII осерчал и потребовал от Кромвеля расторгнуть брачный договор. Тот пустился в объяснения, явно не желая подчиняться. Разгневанный монарх, готовый убить на месте очередную жену, решил пощадить чужеземку, но жестоко наказал своего советника.
Томас Кромвель сказочно возвысился при жизни. Выходец из нижних слоев общества, он фактически правил страной, пока сказка не превратилась в ужасную быль. Кромвелю ее напророчил один из людей, которых он погубил.
За несколько лет до этого, когда весь север Англии был охвачен восстанием, среди его вождей был Томас Дарси (1467–1537), первый барон Дарси. Плененный сторонниками короля, он был казнен, но перед смертью произнес памятные слова, обращаясь к Кромвелю. Та же судьба, что и меня, говорил Дарси, ждет в будущем и тех, кто сегодня в фаворе, как ты, Кромвель. Все муки, что уготованы мне, претерпят и другие, те, что сегодня гордо стоят рядом с королем.
Его слова сбылись. Все, что приготовил Кромвель другим, стало и его наказанием.
Казнь недавнего фаворита состоялась через полгода — 28 июля 1540 года, по прошествии трех недель после очередного развода короля. Его обвинили в государственной измене и ереси. Суда фактически не было. Все решило веское, убийственное слово монарха. Приговор мог быть лишь один: смерть.
Перед казнью Кромвель, как и Анна Болейн, обратился к королю с просьбой назначить опытного палача, чтобы тот отсек ему голову «одним ударом». Было ли ему в этом отказано? Или палач, испанец Гурреа, оказался никудышным?
Хронист эпохи Тюдоров Эдвард Холл (1495/1498–1547), описавший страшную пытку, что «терпеливо вынес» перед смертью Кромвель, придерживался второго мнения: «Этот оборванец, неумелый мясник, плохо знавший свое ремесло», для начала снес Кромвелю часть шеи, подрубив ее, как лесоруб — ствол дерева.
В конце концов голову всесильного сановника выставили на всеобщее обозрение на лондонском мосту.
Историки продолжают спорить о том, что послужило причиной скорого падения Кромвеля. Действительно ли король был взбешен, когда увидел, что с женитьбой его на этот раз обманули и Анна Клевская мало походит на свой «отфотошопленный» портрет работы Гольбейна?
Обида эта была все-таки преходящая. Король развелся так же легко, как и осчастливил свою следующую избранницу, которую с той же легкостью потом казнил.
Если же не держать в уме старинные легенды и отвлечься от матримониальных прихотей монарха, надо вспомнить о том, что Томас Кромвель пробивался к вершине власти, шагая буквально по чужим головам — отрубленным головам. Он обидел многих придворных, и многие при дворе завидовали ему. Возможно, кто-то из них и применил против ненавистного Кромвеля его же оружие — клевету. Мнительный король Генрих VIII готов был поверить в любой обман, ведь к концу жизни он всех вокруг подозревал в измене.
Для противников Кромвеля его казнь совершилась вовремя. Если бы он пробыл еще немного времени в тюрьме, то вскоре оказался бы на свободе. Генрих VIII быстро раскаялся в «содеянной ошибке». По его словам, «его верного Кромвеля оклеветали». Ни о ком из казненных по его приказу король более не сожалел.
Потеряв своего всесильного советника, Генрих VIII продолжил поиск «небесных избранниц».
Пятой женой нечестивого короля стала юная, хорошенькая глупышка Екатерина Говард (1521/1525–1542). Ее ума хватило ровно настолько, чтобы быть застуканной с любовником — при живом-то, пусть уже престарелом короле. Карой ей стала казнь, убавившая мало ума из ее усекновенной головы.
Несомненно, казнь ждала и следующую жену короля — Екатерину Парр (1512–1548), если бы сумасбродный муж, уже несколько раз собиравшийся арестовать ее, не скончался бы раньше.
Смерть
Генрих VIII умер на 56-м году жизни. Обрюзгший, больной, злой, ненавидевший всех и вся. Его тело расплылось до неприличия, ноги были покрыты зловонными язвами.
Мерзкая плоть короля разлагалась заживо, прилюдно, отравленная собственным ядом. Однако холодные свиные глазки все так же с неописуемым коварством глядели из-под тонких бровей.
Все последние годы король представлял собой живую развалину, студенистую массу, в которую, как в воронку болота, один за другим проваливались люди, коих он приказывал казнить. Иные пробираются к власти по трупам, он же властвовал, словно нежась на отрубленных головах. Его жены, родственники, друзья, советники — все они кончали жизнь на плахе, всех чудовище сталкивало туда.
С известием о его смерти, казалось, вздох облегчения пронесся по стране. Верно, это пролетел ангел. Он вернулся в Англию, где так долго истреблял все доброе, красивое и святое этот грозный безумец Генрих, кровопийца и мясник, почти сорок лет восседавший на престоле.
Король умер 28 января 1547 года, успев при жизни отрубить голову Кромвелю. Пройдет сто лет. Колесо Фортуны свершит свой оборот, и уже новый Кромвель умрет, успев при жизни отрубить голову королю.
…Со временем, после жестоких гонений на католиков при Генрихе VIII, после жестоких гонений на противников католицизма при королеве Марии (в английскую историю она вошла под именем «Марии Кровавой» или «Кровавой Мэри»), окончательно сформировалось англиканство — умеренное религиозное направление, своего рода средний путь между католицизмом и протестантством.
Католицизм, впрочем, долго оставался враждебен англиканской церкви. Лишь в XIX–XX веках, прежде всего в периоды увлечения романтизмом и неоромантизмом, в Англии вновь пробудился интерес к католической вере, хранившей подлинный дух Средневековья, возвращавшей ее адептов к истокам христианства. Среди видных британских писателей-католиков были Гилберт Кит Честертон, Джон Рональд Руэл Толкин, Томас Стернз Элиот, Грэм Грин, Ивлин Во.