На команду «Ариэля» было тяжело смотреть. Часть матросов сидела на палубе, уронив голову на колени. Прочие стояли, облокотившись на планширы и бездумно уставившись в воду. Кое-кто плакал. Позже эти «соленые шкуры» зальют обиду спиртным, но сейчас они были не в силах скрыть слез. Как и их капитан, они пока забыли о премии за победу. Они плакали, потому что проиграли буквально на последних метрах дистанции.
Кей спустился с мостков на палубу. Матросы окружили его.
– Я возьму реванш в следующем году, – сказал он, – и вы, если отправитесь вместе со мной. Я выиграю гонку даже ценой жизни. Клянусь своей головой.
Кей сдержал слово. В 1867 году он выиграл чайную гонку, побив рекорд перехода – девяносто семь дней вместо девяноста девяти. То была прекрасная чайная гонка. Но та, о которой я рассказал, показалась мне более интересной.
Один из известнейших и красивейших клиперов сохранился до наших дней. Он не выиграл ни одной чайной гонки и все же стал самым знаменитым. Вы можете его увидеть, более того – должны обязательно полюбоваться этим парусником, если прочитанные морские истории хоть немного заинтересовали вас. Поезжайте в Лондон и сядьте у Вестминстерского моста на один из экскурсионных кораблей, спускающихся к морю. Берега Темзы ниже Лондона не так красивы, как выше по течению. Вы проплываете мимо мрачных заводов и грязных доков, старых, изъеденных копотью домов, где до сих пор живут персонажи, словно вышедшие из-под пера Диккенса. Но движение на реке столь же оживленное, как и во времена, когда Англия была владычицей семи морей. Вскоре Темза становится шире, и появляются громадные суда, берега выглядят привлекательнее – много деревьев и зелени. Сойдите в Гринвиче. Справа от пристани над крышами домов торчат высоченные тонкие мачты, от одного вида которых у вас захватит дух.
Но если вы хотите предстать пред «Катти Сарк» – да, речь идет именно об этой красавице – в добром расположении духа, сдержите ваше любопытство, посетите верхний город, прогуляйтесь по парку с его крокусами и дроздами до Национального морского музея.
Морские инструменты всегда были красивыми, словно звезды, за которыми они следят, а математика придает им гармонию. Инструменты, экспонирующиеся в Гринвичском музее, изящны и элегантны. Их красота поражает даже профанов и невежд. По выходе из музея вам предстоит встреча с нулевым меридианом, от которого ведут отсчет долгот. Он не висит в воздухе, как я думал в детстве, он заделан в землю в виде надраенной до блеска медной полосы.
Индийский океан кажется вам не таким далеким, поскольку, спускаясь к реке, вы снова видите стройные мачты; еще несколько шагов, и вы оказываетесь перед «Катти Сарк», застывшей в центре сухого дока. Рассмотрите ее во всей красоте от киля до клотика грот-мачты.
«Катти Сарк», идущая под полными парусами. До 1916
Как говорить о «Катти Сарк» – он или она? По старинному морскому обычаю, род судна определяется по его имени, но для любого англичанина судно всегда дама: «Her name was Cutty Sark. She was a really famous ship» («Ее звали „Катти Сарк“. Она была действительно знаменита»). И по моему глубокому убеждению, этот изящный клипер заслуживает женского имени.
Носовая фигура «Катти Сарк» (современная реконструкция)
Странное имя, которое вряд ли вызывает какие-либо мысли у многочисленных любителей спиртного и табака, когда они читают его на бутылках с виски и пачках сигарет. «Катти Сарк» означает «короткая рубашка». Это намек на рубашку ведьмы, героини повести в стихах «Тэм о’Шентер» шотландца Роберта Бёрнса. Женщина с открытой грудью в короткой рубашке – эта скульптура под бушпритом первой встречала натиск волн. Моряки тех времен свято верили в то, что обнаженные женские фигуры под бушпритом приносят кораблю счастье.
Машины «Куин Элизабет» развивали мощность 200 тысяч лошадиных сил, позволяя судну идти со скоростью 30 узлов. Инженеры-судостроители рассчитали, что сила ветра, давившая на паруса «Катти Сарк», соответствует мощности 3 тысяч лошадиных сил. И с этими тремя тысячами лошадиных сил «Катти Сарк» достигала максимальной скорости – 17 узлов. «Катти Сарк» держала своеобразную «Голубую ленту» среди парусников за переход Европа—Австралия до 1974 года, пока Ален Кола не побил рекорд на тримаране «Манурева» (бывший «Пен Дюик IV»). Много ли рекордов устояло за девяносто один год?
Крупнейшие клипера чайных гонок перевозили около 1200 брутто регистровых тонн. Шестидесятиметровая «Катти Сарк» – только 963. Я вдруг ловлю себя на мысли, что рассказываю об этом судне и его карьере как-то отвлеченно. А ведь когда я расхаживал по его палубе, заходил в кубрик и кают-компанию, в каюты, осматривал межпалубные помещения (корабль с любовью восстановлен до малейших деталей, а теперь поддерживается в образцовом порядке и драится до блеска, как все в британском флоте), то я словно бы становился частичкой корабля и мне казалось, что он вот-вот отплывет вместе со мной в дальние моря, что на палубе сейчас появятся капитан Вуджет и арматор-владелец Джон Уиллис, чтобы дать последние наставления перед снятием с якоря. Думаю, не один я испытывал подобные чувства. «Катти Сарк» не умерла, она может уйти в море в любое мгновение, стоит лишь открыть ворота дока. Душа не покинула судно, а потому лучше будет передать слово клиперу. «С вами говорит „Катти Сарк“» – такой способ повествования будет исторически столь же верен, как и объективный рассказ стороннего наблюдателя.
– Меня спустили на воду в полдень 23 ноября 1869 года со стапелей верфи «Скотт энд Линтон» на верфях Клайда, неподалеку от Эдинбурга. Мои обводы и линии корпуса вычертил Джон Ренни, главный чертежник верфей. Он же рассчитал высоту моих мачт и наибольшую поверхность парусов, которую я могла нести, – 34 тысячи квадратных футов, иными словами, 3150 квадратных метров.
Новорожденный присутствует на собственных крестинах, но нельзя сказать, что он участвует в них. Именно поэтому я не помню церемонии моего спуска на воду. Позже я узнала, что героем праздника был человек, которого мне часто доводилось видеть, – Джон Уиллис, известный в портах Великобритании под прозвищем Белый Цилиндр. Когда-то он, как и его отец, был капитаном парусников и получил свое прозвище из-за белого цилиндра с черной лентой и загнутыми полями, который никогда не снимал.
Элегантный Джон Уиллис был истинным шотландцем. Он спорил по поводу моей сметы, торговался, словно араб на рынке, но требовал использовать только лучшие материалы. В конце концов он заключил контракт, где оговаривал мою стоимость – 16 150 фунтов стерлингов. Когда мой корпус был закончен, Скотт и Линтон подсчитали, что постройка обошлась им в 17 фунтов стерлингов за одну регистровую тонну, то есть общая сумма составила 16 370 фунтов стерлингов. Они заплатили разницу из своего кармана и разорились, поскольку их казна опустела. Меня закончила другая клайдская судостроительная компания – «Уильям Денни энд бразерс».
– Хочу иметь клипер, который побьет «Фермопилы», – заявил Уиллис Скотту и Линтону. – В остальном полагаюсь на вас.
Ф. Л. Соренсон. Клипер «Фермопилы», конкурент «Катти Сарк» в гонках 1872 г. (на заднем плане, немного впереди, изображена «Катти Сарк»). Конец XIX в.
«Фермопилы» были великолепным клипером, и командовал ими превосходный капитан. Конечно, Белый Цилиндр мечтал выиграть чайные гонки и получить надбавку в 10 шиллингов за тонну чая, но еще больше грезил о лаврах владельца клипера-победителя. Он должен был знать (хотя у меня нет уверенности в этом), что у него почти не осталось времени для воплощения своей честолюбивой мечты, ибо в 1869 году пробил последний час чайных гонок: в тот год француз Фердинанд де Лессепс сделал первый удар киркой на строительстве канала между Порт-Саидом и Суэцем. Дорога укоротилась на 8 тысяч морских миль, и перевозка на паровых судах стала рентабельной.
И все же после окончания строительства, оснащения и прихода команды с офицерами я приняла участие в чайных гонках. Признаюсь, что ни разу их не выиграла, а прославилась и стала непобедимой на другом маршруте.
Клипера относились к судам, в которых каждая дощечка корпуса, каждый квадратный дюйм парусов работали на грани возможного. Они напоминали чистокровных рысаков, а их капитаны со стальными нервами были готовы идти на любой риск. Мне не повезло в чайных гонках, и я не попала в руки ни одного из этих чемпионов.
Джон Уиллис «Белый Цилиндр», владелец «Катти Сарк». 1870-е
Мой первый капитан, Муди, был неплохим моряком, но его отвага не могла сравниться с отвагой Кемболла, капитана «Фермопил», а кроме того, и везло ему меньше, чем сопернику. Когда на борт клипера «Фермопилы», одержавшего первую победу, поднялся лоцман, чтобы провести судно по Темзе, Кемболл показал ему на планшир:
– Вы его видите?
– Да, – ответил удивленный лоцман.
– Я тоже. Но впервые с момента отплытия из Китая.
Кемболл намекал, что в течение всего перехода «Фермопилы» так кренились от ветра, что он не видел планшир со своего мостика. Кемболл, конечно, прихвастнул, поскольку не мог не попасть в полосу экваториального затишья. Но то был первоклассный капитан, и, командуй он мною в то время, я выиграла бы чайную гонку и побила бы рекорд «Фермопил».
Кроме того, меня одолели неудачи. В 1872 году у меня появились шансы побить «Фермопилы». Мы покинули Фучжоу одновременно и одновременно вошли в Индийский океан, я шла впереди на полторы мили. Через двадцать шесть суток на широте Южного Мадагаскара я выигрывала уже 400 морских миль. Капитан Муди радостно потирал руки. На море начиналось волнение, завыл штормовой ветер, но я бодро держала скорость в двенадцать узлов, как вдруг почувствовала острую боль. Меня развернуло боком к ветру – буря сорвала руль.
Надо быть моряком и надо быть судном, чтобы представить себе то чудовищное давление, которое оказывает вода на крохотную поверхность лопасти руля – крохотную по сравнению с остальным корпусом, когда парусник под всеми парусами идет на полной скорости. Тоненькая лопасть принимает на себя всю силу ветра и заставляет его выполнять полезную работу, но стоит полететь всего лишь одному креплению, не выдержавшему нагрузки, – и руль срывает.