Американские охотники на тюленей, заявившиеся на остров Пасхи в 1805 году на борту шхуны «Нэнси», приписанной к Нью-Лондону (Коннектикут), были отъявленными мерзавцами. Рассудив, что у них мало рабочей силы для охоты, они похитили двенадцать местных мужчин, затащили их на свое судно и заковали в цепи. Потом похитили десять женщин, изнасиловали и тоже заковали в цепи. После чего «Нэнси» ушла в море.
– Через трое суток снимем с дикарей цепи, – заявил капитан. – Мы будем далеко от острова, и они не сбегут.
Негодяй ошибался. Едва их расковали, как мужчины и женщины, не перемолвившись ни словом, прыгнули за борт. Никакой земли на горизонте. «Одни поплыли на юг, другие – на север». Несомненно, смерть казалась им предпочтительней того, что они уже вынесли.
В 1811 году китобои трехмачтовика «Пиндос», также американского, бросили якорь у острова Пасхи, но действовали умнее. Были спущены три шлюпки. Капитан приказал доставить пресную воду и фрукты. Когда шлюпки отходили, помощник капитана крикнул:
– Захватите женщин!
Шлюпки вернулись с припасами и «тем же количеством девушек, сколько насчитывалось моряков». Обстоятельства их похищения точно не известны. Празднество на борту «Пиндоса» продолжалось всю ночь. Утром девушек погрузили в шлюпки, но на берег не отвезли.
– Прыгайте и плывите!
Тех, кто не понимал, сталкивали в воду. Им предстояло преодолеть большое расстояние, но плавали они хорошо. С борта «Пиндоса» первый за ними наблюдал помощник капитана, и вдруг его осенило. Он сходил за ружьем и принялся стрелять по плывущим девушкам. Головы с распущенными волосами одна за другой исчезали под водой и больше не появлялись. Китобои корчились от хохота. Этот помощник капитана давно умер, и его прах в могиле смешался с землей, но имя Уоден стоит одним из первых в списке садистов.
Есть города, целые территории, которые как будто обречены на несчастья. Почти никогда не известно почему. Может быть, гигантские статуи острова Пасхи преследует злой рок? Или во всем виноват непонятный магнитный феномен, воздействующий на компасы?
Полвека после «Пиндоса» на острове все было спокойно. Прибыли даже миссионеры, чтобы обратить туземцев в христианство. Паскуанцы страдали только от жизненных тягот на своей неплодородной земле, обдуваемой ветрами.
12 декабря 1862 года. Шесть перуанских кораблей бросают якоря в бухте Ханга-Роа на западе острова. На этот раз речь не идет о развлечениях. Намерения прибывших хорошо известны по многочисленным отчетам о последующих событиях. Шесть судов принадлежат рабовладельцам. Перу нуждается в рабочей силе для разработки залежей гуано на островах Чинча (или Чинчос), расположенных недалеко от побережья на широте Писко. Работорговцам поставлена задача «набрать добровольцев» на острове Пасхи. Набор производится следующим образом.
Восемьдесят человек высаживаются на остров и под угрозой оружия окружают тысячу паскуанцев, у которых нет другого средства защиты, кроме деревянных копий с обсидиановым наконечником. Среди захваченных в плен правитель острова Маврата и его семья. Но женщины и дети не интересуют похитителей, их изгоняют ударами приклада, а поскольку многие уходить не желают, их бьют по голове или расстреливают. Слышны и другие выстрелы: работорговцы преследуют мужчин, пытающихся скрыться в глубине острова. Затем пленников перевозят на корабли. На острове царит гробовая тишина. Через трое суток флотилия отплывает.
Работорговцы совершили ошибку: после острова Пасхи они напали на остров Рапа в архипелаге Тубуаи (Французская Полинезия). Жители оказали упорное сопротивление, одно работорговое судно было захвачено и отведено на Таити. Команду судили, приговоренных посадили в тюрьму. Дело получило международную огласку. Франция и Англия выразили официальный протест Перу.
Но большинство похищенных паскуанцев уже гнули спину на островах Чинча под плетями надсмотрщиков. Когда перуанское правительство под давлением международной общественности приказало освободить пленников, 80 процентов несчастных людей уже умерло. Всего 100 человек отправили обратно. Во время транспортировки (в жутких условиях) 85 человек умерли от оспы. Последних пленников на родине встретили со слезами и объятиями. Однако кроме трагических воспоминаний, они привезли на остров страшный вирус. За несколько месяцев от оспы вымерла половина населения. В самые лучшие дни на острове жило 5 тысяч человек. После всего случившегося и эпидемии осталось всего 600.
В 1872 году на борту корвета «Флор» на остров Пасхи прибыл Пьер Лоти. Прошло десять лет с возвращения домой 15 пленников перуанских властей. «Тропинки усыпаны костями, – пишет Лоти, – встречаются даже целые скелеты, лежащие в траве». После этого визита проходит еще столетие. В Музее человека можно увидеть гигантскую голову, привезенную с острова писателем-моряком. Удалось ли снять заклятие, которое висело над островом?
На этой бесплодной земле появлялись миссионеры, географы и другие ученые. В 1888 году чилийское правительство сдало остров в аренду одной британской компании, которая завезла туда овец. Эти миролюбивые животные превратились в оккупантов, которым паскуанцы были вынуждены отдать все земли. В 1904 году на острове было 47 000 овец, 1000 коров, 1000 лошадей, 50 чилийских военных и 1000 паскуанцев.
В 1970 году паскуанцы все так же бедны. Чилийское правительство плохо относится к этим несчастным. Им запрещают покидать остров и даже ограничивают (из-за овец) передвижение по нему.
– Опасайтесь их, они думают только о том, как бы украсть, – предостерегают местные власти редких посетителей.
На смену вековым табу пришла нищета. Паскуанцы с неприкрытым восхищением разглядывали пассажирский лайнер «Франция», огромный по сравнению с их островом. Роскошные интерьеры корабля, если бы они могли их видеть, свели бы их с ума. Пассажирам, ежедневные расходы которых на одну душу равны расходам одной паскуанской семьи за все годы жизни, было продано несколько «занятных сувениров». Единственная надежда улучшить и изменить судьбу островитян – в ежегодном притоке туристов. Наверное, помогло бы и строительство аэропорта… И тогда, как знать, гигантские статуи стали бы наконец источником блага для коренных жителей.
Глава третьяБугенвиль, или Цивилизация
Мало кто из наших сограждан не знает, что Бугенвиль был знаменитым мореплавателем, первым французом, обогнувшим земной шар. И совсем не многим известно, что он был одним из самых интересных и привлекательных людей той эпохи. Наши школьные учебники слишком сдержанны в отношении великих моряков. Луи Антуан де Бугенвиль повторял:
– Все мои надежды на славу заключены в цветке.
Он намекал на бугенвиллею, тропическое растение с яркими пурпурными и фиолетовыми соцветиями, открытое во время кругосветного плавания. Ботаник Коммерсон назвал этот кустарник его именем. Но слава Бугенвиля в те времена не нуждалась в цветке. Рассказ о своем путешествии, который он опубликовал под названием «Путешествие вокруг земли на королевском фрегате „Сердитый“ и военно-транспортном судне „Звезда“», сразу сделал его знаменитым в Европе и даже в Америке. Философ Дидро отдал ему должное в памфлете «Дополнение к путешествию Бугенвиля», рукописные копии которого ходили в кругах образованных людей и острословов того времени:
«Изучение математики, которое предполагает малоподвижный образ жизни, занимало все его молодые годы. И вдруг он неожиданно отказывается от созерцательной жизни отшельника, чтобы избрать активное и трудное ремесло бродяги и разностороннего путешественника… Другой явной странностью было противоречие между характером этого человека и его предприятием. Бугенвиль склонен к светским развлечениям: любит женщин, театр, изысканную кухню. С равным удовольствием окунается в светскую жизнь и отдается той переменчивой стихии, которая несет его по волнам. Он любезен и весел: истинный француз…»
Луи Антуан де Бугенвиль, протеже Людовика XV, обласканный Людовиком XVI, введенный Директорией в состав Института Франции (Французской академии наук), назначенный сенатором и удостоенный графского титула Наполеоном I, был прежде всего парижанином. Его дед занимал пост прокурора в Шатле[6], отец стал парижским нотариусом. Когда в 1741 году нотариус вошел в городской совет, ему за заслуги было пожаловано дворянство и герб с изображением «черного орла с распростертыми крыльями на серебряном фоне». Луи Антуан с детства (тогда ему было двенадцать лет) гордился честью, которой удостоилась его семья. Городской советник хотел, чтобы его сыновья стали юристами. Старший, Жан Пьер, не слишком крепкий здоровьем и не столь деятельный, последовал родительским советам и после получения классических знаний принес присягу, став парламентским адвокатом. Луи Антуан, бывший на семь лет моложе брата, изучал право, но прикидывал на себя различную военную форму, тайно решив стать Черным мушкетером: «…эта служба открывает доступ ко двору и обеспечивает получение достойной должности в соответствии с рангом». Он не осмеливался поделиться своими планами с отцом, но открылся брату, что последнего не удивило.
– Если бы здоровье мне позволило, я стал бы мореплавателем, путешественником.
Он показал брату свой труд «Жизнеописание Пифея Массалийского», который писал по просьбе новых друзей, Фрере и аббата Ротлена, географов и историков, говоривших только о далеких и неведомых землях. Луи Антуан прочел рукопись, загорелся новой страстью и решил вступить в кружок брата. Там он познакомился с математиками Клераном и Даламбером и живо заинтересовался геометрией, арифметикой и алгеброй.
Отец Ив Пьер де Бугенвиль с сожалением узнал, что сын вступает в ряды Черных мушкетеров, но противиться не стал.
Через три года Луи Антуан становится помощником интенданта Пикардийского полка. В августе 1754 года он уже адъютант знаменитого генерала Шевера. Чуть позже он увлекся дипломатией, а поскольку у этого любезного дворянина, веселого и хорошо сложенного, покровителей, а особенно покровительниц хватает, Луи Антуан послан в Лондон с чрезвычайной миссией в ранге секретаря посольства, которым руководит герцог Мирпуа.