Суда вошли в устье Темзы 18 октября 1823 года.
В 1824 году Парри предпринял еще одну попытку пройти Северо-Западным проходом. Но погода выдалась исключительно неблагоприятная даже для Арктики: экспедицию преследовали туманы и бури. «Фьюри» потерпел крушение у острова Сомерсет. «Хекла» подобрала экипаж и вернулась в Англию.
Издавна в Европе бытовало совершенно иррациональное верование, которое, правда, соответствовало смутным устремлениям коллективного подсознания: «В очень высоких широтах, за ледовыми барьерами, лежит чистое ото льда море, которое окружает полюс. Море там так глубоко, что никогда не замерзает». Поэтичный и неизвестно как возникший образ вдохновлял многих мореплавателей. Англичанин Фиппс, добравшийся в 1773 году до 80° северной широты, в какой-то мере подтвердил эту легенду, сообщив по возвращении в Лондон, что не только собственными глазами видел это околополюсное море, но и плавал по нему.
Большинство капитанов с сомнением качали головой. Парри совершенно не верил в его россказни, но ему в голову пришла блестящая идея:
– Существует чистое море около полюса или нет, неизвестно. Но почему бы вместо поисков Северо-Западного или Северо-Восточного прохода не отправиться из Атлантического океана в Тихий через полюс? Вот мой план. Я добираюсь на «Хекле» до Шпицбергена. Там спускаю на землю двое саней-лодок и двигаюсь к полюсу либо по льдам, либо по морю.
Смелая идея, намного опередившая время…
Парри предполагал впрячь в сани оленей, которых вблизи полюса сменят люди.
– Человек выносливей любого животного.
Чтобы уберечь глаза от нестерпимого блеска снега, Парри решил передвигаться в ночное время, а отдыхать в дневное, хотя в полярное лето разницы между ними почти не было.
В каждых нартах предполагалось разместить запасы продовольствия более чем на два месяца, и масса груженых нарт не должна была превышать 1500 килограммов. Все было рассчитано, в том числе и ежедневный рацион: 10 унций (284 грамма) галет, 255 граммов вяленого мяса – пеммикана, около 30 – шоколада и 1 джилл (0,142 литра) рома.
Невероятно, но этот тщательно разработанный план действительно выполнялся с самого начала. Правда, вместо оленей в сани сразу впряглись люди. Льды не были сплошными, а потому часть пути шли под парусами, а часть – по снегу. После вечерней молитвы люди переодевались – снимали меховые одежды, в которых спали, и облачались в комбинезоны из драпа. Затем перекусывали, и экспедиция отправлялась в путь. Пять часов напряженного труда, остановка на обед, потом люди снова впрягались в сани и продолжали изнурительный марш. На время сна сани накрывались парусами. Продвижение вперед было незаметным, люди уставали. «Глаза безуспешно искали какой-нибудь предмет, на котором могли бы остановиться. Но ничего не было, кроме льда и неба, и даже небо часто пряталось от нашего взора за густым серым туманом, окружавшим нас почти сплошной стеной». Более того, в этот год шли частые дожди – удивительный каприз арктической погоды.
Но Парри не сумел предусмотреть главное: пока люди вкладывали все силы, впрягшись в нарты-лодки, чтобы добраться до полюса, льды дрейфовали к югу. В середине июля Парри заметил, что не только не приблизился к северу, а, наоборот, удалился от него. Тащить нарты становилось все труднее. Люди останавливались буквально на каждом шагу, чтобы передохнуть.
Он понял: дальше изнурять людей бессмысленно.
Экспедиция вернулась на «Хеклу», и та взяла курс на Англию. 23 июля 1827 года Парри сумел достичь 82°45´ северной широты, и до полюса оставалось еще 700 километров. Только через сорок восемь лет другому человеку удалось подняться до более высоких широт.
Через два года после возвращения «Хеклы» другое английское судно рассекает воды Полярного моря. Впервые в истории полярных экспедиций используется паровое судно, но не винтовое, а колесное. Выражение «рассекает воды» не очень точно передает суть. На море довольно сильное волнение, и судно, раскачиваясь во все стороны, словно пьяница, медленно ползет вперед. Ничего удивительного, ведь перед тем, как отправиться на покорение Севера, этот кораблик обслуживал каботажную линию. На корме и с обеих сторон носа красуется название бессмертного корабля Нельсона – «Виктори». Новая экспедиция представляется многим безумным фарсом.
Адмиралтейство по многим причинам не участвовало в ее снаряжении. Прежде всего, несколько утихла морская деятельность русских. Адмиралтейство на время перестало интересоваться Северо-Западным проходом и отменило премию в 5 тысяч фунтов стерлингов за его открытие. Кроме того, ни одному чиновнику Адмиралтейства не могло и в голову прийти использовать для такой экспедиции паровое судно. Конструкции парусников Королевского флота достигли совершенства, а капитаны столь умелы, что официальная Англия, почтенная леди-консерватор, отдает предпочтение парусным судам, тогда как паровым буксирам отводится грязная работа на Темзе.
10 июля 1828 года. На борту «Виктори» особого энтузиазма не чувствуется. Механики, окруженные облаком пара, суетятся вокруг занимающей почти весь трюм громадной машины, которая пыхтит, словно роженица. В который раз летят прокладки труб конденсатора, и в который раз их меняют, но они продолжают пропускать пар. Механики пытаются заделать щели – попробуйте догадаться чем? – навозом и толченым картофелем! Навоз поставляет корова, взятая в качестве мясных запасов. Я ничего не придумываю, поскольку британские морские историки ссылаются на судовой журнал «Виктори». Как зовут капитана, который методично заполняет судовой журнал пароходика? Джон Росс – открыватель мифических гор Крокера во время экспедиции 1818 года. Финансировал эту экспедицию – Адмиралтейство не дало ни пенса – некто Феликс Бут, английский пивовар, шериф Лондона.
Но не будем судить столь поверхностно. Феликс Бут – мыслящий человек, который в противовес чинушам из Адмиралтейства верит в пароходы. Вспомните, и Наполеон не верил в будущность паровых судов, а Бут дал 18 тысяч фунтов стерлингов. Что же касается «Виктори», то пивовар просто не нашел ничего лучшего: первые паровые лопастные суда не были шедеврами кораблестроения. Ну а Джон Росс стремился делом ответить на жестокую критику после экспедиции 1818 года. Во время нового путешествия он проявил и мужество, и настойчивость. И прежде всего тем, что не побоялся уйти в море на суденышке, которое раздобыл Бут. Пока машина не сдала – море слишком бурное, а переход слишком длинный, – скорость «Виктори» составляла три узла, то есть 5,5 километра в час. Громадные колеса помогают судну идти по волне. Прокладки летят одна за другой. Но первые паровые суда надеялись не только на силу пара. После остановки машины на «Виктори» поднимают запасные паруса, и вскоре экспедиция входит в полярные воды, добирается до острова Сомерсет у выхода из залива Ланкастер, где еще сохранились обломки «Фьюри» Парри, а также большое количество провизии. Джон Росс спускается вдоль восточного побережья Сомерсета и к югу от острова обнаруживает канал, ведущий на запад. Взглянув в подзорную трубу, он восклицает:
– Тупик! Идем дальше.
Прекрасный мореплаватель, Джон Росс родился под несчастливой звездой. Когда-то его карьере помешали мифические горы Крокера. Теперь он счел тупиком будущий пролив Белло, через который пройдет Амундсен, открыватель Северо-Западного прохода. Росс дает проливу название Бухта Брентфорд. Он продолжает путь к югу, проникает в большой залив, замечает к западу землю и называет ее в честь организатора экспедиции полуостровом Бутия. На этом заканчивается морская часть экспедиции. «Виктори» на две зимы становится на якорь в Феликс-Харборе (Феликс – имя мистера Бута). По мнению английских историков, Джон Росс «прекрасно использовал стоянку». Как и Парри, он с вниманием и без каких-либо предрассудков изучал эскимосскую технику выживания и помогал коренному населению, в частности изготовил деревянную ногу для одного калеки-эскимоса, на которую приезжали посмотреть издалека.
Джон Росс неоднократно отправлялся с эскимосами в санные походы. Его сопровождал племянник Джеймс Кларк Росс, специалист по магнетизму, побывавший в Арктике и со своим дядей, и с Парри. Джеймс Росс, как и Парри, считал, что магнитный полюс находится где-то поблизости, и частенько использовал санные походы для его открытия. 28 мая 1831 года стрелка компаса указала наклонение 89°59´ по отношению к горизонтали.
– Магнитный полюс найден!
Астрономические наблюдения позволили нанести на карту точку с координатами 70°05´ северной широты и 96°46´ западной долготы. На самом деле магнитные полюса довольно сильно смещаются – за полвека Северный магнитный полюс сместился на 320 километров. Но для 1831 года подобное научное достижение было значительным. Поскольку Джону Россу не удалось вызволить «Виктори» из льдов Феликс-Харбора, он вернулся в Англию в 1833 году на борту китобойца «Изабелла». За открытие Северного магнитного полюса Джеймс Росс был повышен в звании и стал капитаном первого ранга. Адмиралтейство решило вручить членам экспедиции, в том числе и матросам, премию в 5 тысяч фунтов стерлингов, которую ранее отменило. Джона Росса возвели в дворянство. Он стал сэром Джоном. Теперь уже никто не мог упрекнуть в трусости офицера Королевского флота. Несправедливость была забыта, тем более что Джон Росс заслужил подобное отличие: за четыре зимовки в Арктике он потерял только трех членов экспедиции. Значит, ее глава сумел предусмотреть все.
Глава вторая. Северо-восток или северо-запад?
– Думаю, руководство экспедицией следует поручить Джону Франклину, – сказал Джон Барроу.
– А может, лучше Россу? – возразил премьер-министр.
– Росс отказался. Он обещал своей жене больше никогда не ходить в полярные районы.
Беседа состоялась в январе 1845 года на Даунинг-стрит, 10.
Премьер-министра звали Роберт Пил. А с Джоном Барроу, секретарем Адмиралтейства и основателем Королевского географического общества, мы уже встречались.