Великие загадки истории — страница 14 из 16

Пророчество в Гора Калеварии

Есть люди, феноменальность которых зависит от природы только отчасти. Все остальное — воля, интуиция, интеллект, знания, а глав­ное беспощадный труд и полный контроль над собственным «я». К таким уникальным представителям «человека разумного» при­надлежит и Вольф Мессинг. Телепат, психоаналитик, парапсихолог, ясновидящий, гипнотизер, говоря по-нынешнему, экстрасенс, ил­люзионист... Но даже эти перечисленные грани таланта далеко не полностью охватывают весь диапазон творчества выдающейся личности, определявшей свою деятельность скромно и лаконич­но — психологические опыты.

Откуда в нем энергетика, заражавшая переполненные концерт­ные залы и заставлявшая неметь людей, пораженных силой проникновения в чужие мысли и способностью предугадывать будущее, непонятно, ведь ни происхождение, ни социальная сре­да к этому никак не располагали. Но чудеса на свете все же слу­чаются, что и доказал Вольф Мессинг — одна из самых загадоч­ных фигур XX в.

Будущий ясновидец родился в 1899 г. в небольшом еврейском городке Гора Калевария, расположенном неподалеку от Варшавы. Жизнь в таких местечках, однообразную, скудную, наполненную постоянной борьбой за кусок хлеба, очень ярко описал Шолом-Алейхем. Он и побывал однажды в Гора Калеварии, где ему пред­ставили наиболее способных учеников здешней школы, среди которых был и девятилетний Вольф Мессинг. Великий писатель одобрительно потрепал мальчика по щеке и предсказал ему ве­ликое будущее.

А пока это будущее не настало, Вольфу вместе с четырьмя братьями жилось совсем непросто. Семья едва перебивалась небольшими доходами от арендуемого сада, которые были един­ственным средством существования. Отец и мать были людьми набожными, фанатически религиозными и требовали от сыновей такого же отношения к вере.

В шесть лет Вольфа отдали в начальную школу при синагоге, где основным предметом был Талмуд, молитвы из которого не­обходимо было заучивать почти наизусть.

Память у старательного ученика была великолепной, что сра­зу же заметил местный раввин. Он пришел к родителям Вольфа с предложением направить их сына в так называемый иешебот — специальное учебное заведение, готовившее духовных служите­лей. Отец и мать приняли предложение раввина, а вот сам пред­полагаемый кандидат в священники решительно воспротивился. Однако в таких семьях идти против воли родителей было не при­нято, а потому скрепя сердце Вольф подчинился принятому стар­шими решению.

Однако с самого начала учеба не задалась. Тогда строптивый сын поступил так, как поступают молодые люди, разочаровав­шиеся в жизни и вере. Обрезав ножницами длинные полы своей одежды, он попросту сбежал из дому.

Дойдя до ближайшей железнодорожной станции, он сел в пер­вый попавшийся поезд, следовавший, как оказалось, до Берлина. И вот здесь случилось чудо. При подъезде к Познани в полу­ночный час в дверь вагона вошел кондуктор, который осторож­но будил заснувших пассажиров и проверял билеты. Вагон был плохо освещен, под скамейками лежали мешки и узлы пасса­жиров, а потому проверявший заметил мальчика только тогда, когда заглянул под скамейку. Обнаружив очередного пассажира, он потребовал у него билет. Нервы у Вольфа были напряже­ны до предела, и тут он неожиданно для себя схватил какую-то валявшуюся на полу бумажку. Всей силой страсти и разума Воль­фу захотелось, чтобы поданная бумажка была принята за на­стоящий билет. Кондуктор взял этот жалкий клочок бумаги, как-то странно повертел в руках, наконец сунул его в компостер и щелкнул. Протянув назад «билет» дрожащему пассажиру, он еще раз посветил ему в лицо своим кондукторским фонарем. Видимо, кондуктор был в полном недоумении: маленький ху­дощавый мальчик с бледным лицом, имея билет, зачем-то за­брался под скамейку...

Небольшое отступление. Будучи уже взрослым, Мессинг про­читал роман Лиона Фейхтвангера «Братья Лаутензак», в кото­ром один из героев по имени Оскар являлся исторически су­ществовавшим лицом, игравшим при Гитлере своеобразную роль «ясновидящего». Вольф Григорьевич обратил внимание на тот эпизод романа, где Фейхтвангер рассказывает о первых про­явлениях необыкновенных способностей Оскара Лаутензака, в частности о его психологическом поединке с учителем. Не вы­учившего как следует урок Оскара должен вызвать учитель. Его карандаш останавливается против фамилии из списка. Он смот­рит на Оскара и перебирает в памяти вопросы — о чем бы спро­сить. Но ученик знает из всего материала ответ только на один вопрос. И, глядя прямо в глаза учителю, твердит про себя: спро­си это, спроси это... Задумавшийся учитель задает именно тот вопрос, который загадал Оскар.

Мессинг отмечал, что психологически этот эпизод удивитель­но точен. Именно так, в минуту максимального душевного на­пряжения, проявляются невероятные способности к внушению. То же самое произошло и с юным Вольфом, когда он лежал на грязном полу под скамейкой вагона. Как считает Мессинг, чело­веку, не знающему, какое из нескольких равноценных решений ему следует принять, не так уж трудно отдать предпочтение тому или иному варианту...

Вернемся к детству Вольфа, детству, которого, по существу, он так и не имел. Была холодная жестокость озлобленного жизнью отца, разъедающая душу зубрежка в хедере, а впереди маячила трудная кочевая жизнь, полная взлетов и падений, огорчений и неудач.

Приехав в Берлин, Мессинг остановился в доме для приезжа­ющих из Гора Калеварии и там же устроился посыльным — пере­носил вещи, пакеты, багаж постояльцев, мыл посуду, чистил обувь. Это были самые голодные дни в его жизни, и все бы, вероятно, закончилось трагедией, если бы не Его величество случай.

Однажды Вольфа послали с пакетом в один из пригородов. Пря­мо на берлинской мостовой он упал в голодном обмороке. Когда его привезли в больницу, пульс уже не прощупывался, и врачи перенесли безжизненное тело в морг. Вольфа вполне могли похо­ронить в общей могиле, если бы какой-то студент не заметил, что сердце у него все-таки бьется. И тогда произошло второе чудо. На третьи сутки юношу привел в сознание профессор Абель — та­лантливый психиатр и невропатолог, хорошо известный в меди­цинских кругах. Именно ему Вольф обязан не только жизнью, но и открытием своих способностей, их полноценным развитием.

Абель объяснил Вольфу, что тот находился в состоянии летаргии, вызванной малокровием, истощением и нервными потрясениями. Проницательный профессор заметил и то, что другие не видели. Удивленный способностью Вольфа полностью управлять своим организмом и психикой, он сказал следующее: «Вы удивительный медиум, но вам необходимо воспитать в себе чувство уверенности, убежденность в собственной силе и энергии. Если этого добьетесь, то сможете приказать себе все, что только захотите».

Абель не просто констатировал феноменальный факт, но и взялся кое-чему обучить юного медиума. Вместе со своим коллегой  профессором-психиатром Шмидтом доктор приступил к проведению опытов внушения со своим неожиданным паци­ентом. Первый сеанс состоял из следующих действий: в печку спрятали серебряную монету, но достать ее должен был Вольф не через дверцу, а только выломав одну плитку в стенке. Каким-то шестым чувством испытуемый обнаружил монету среди мно­жества кафельных квадратов и предъявил ее профессорам.

Абель довольно улыбался, и Вольфу казалось, что ему стала улыбаться сама жизнь. После курса занятий профессор познако­мил Вольфа с импресарио господином Цельмейстером, который устраивал в своем павильоне оригинальные цирковые представ­ления. Девизом Цельмейстера была короткая фраза: «Надо рабо­тать и жить!» Однако этот девиз импресарио понимал по-своему. Обязанность работать он предоставлял своим подопечным, себе же оставлял право жить, предпочитая хороший стол, дорогие вина и красивых женщин. В течение нескольких лет Вольф старательно выполнял все требования Цельмейстера, а закончилось это тем, что импресарио продал его в берлинский паноптикум.

Это заведение представляло собой своеобразное зрелищное предприятие, демонстрировавшее исключительно живые экспо­наты. Побывав там впервые, Вольф был потрясен. В одном пави­льоне демонстрировались сросшиеся боками девушки — сиамские близнецы. Они перебрасывались веселыми и не всегда невинными шутками с проходившими мимо молодыми людьми. В другом представление давала толстая, обнаженная до пояса женщина, с огромной пышной бородой. Особо любопытным разрешалось подергать женщину за бороду, чтобы убедиться в ее натуральнос­ти. В третьем сидел безрукий человек в трусах, умевший одними ногами удивительно ловко тасовать и сдавать игральные карты, сворачивать самокрутку или козью ножку, зажигать спички. Око­ло него всегда стояла толпа зевак. Кроме того, он умело рисовал ногами: цветными карандашами набрасывал портреты желающих, и это занятие приносило калеке дополнительный заработок. В чет­вертом же павильоне три дня в неделю лежал на грани жизни и смерти «чудо-мальчик» Вольф Мессинг.

Еженедельно в пятницу утром, до того как раскрывались во­рота паноптикума, он ложился в хрустальный гроб и приводил себя в каталептическое состояние, которое длилось около трех суток. И по внешнему виду, и по внутреннему ощущению Воль­фа невозможно было отличить от покойника.

В паноптикуме начинающий артист пробыл более полугода, пролежав в прозрачном холодном гробу в общей сложности око­ло трех месяцев. Платили ему целых пять марок в сутки! Для Вольфа, привыкшего к полуголодной жизни, это казалось бас­нословной суммой. Во всяком случае, вполне достаточной для того, чтобы не только прожить самому, но даже кое в чем помочь родителям.

Продолжались и сеансы внушения с профессорами Абелем и Шмидтом. С каждым опытом Вольф понимал отдаваемые ему мысленно распоряжения все быстрее и точнее, научившись выде­лять из хора «звучащих» в его сознании мыслей именно тот «голос», который необходимо было услышать. Чтобы закрепить знания на практике, в свободные от представлений дни недели юный меди­ум ходил на берлинские базары. Вдоль овощных и мясных рядов стояли краснощекие молодые крестьянки и пожилые женщины из окрестных сел. Вольф шел вдоль прилавков и поочередно, слов­но клавишами приемника, включал все новые «станции», прослу­шивая простые и неспешные мысли немецких крестьян то о хо­зяйстве, то о судьбе дочери, неудачно вышедшей замуж, то о ценах на продукты... Ему надо было не только «слышать» эти мысли, но и проверять, насколько правильно строится их восприятие.

Подобными тренировками Мессинг занимался более двух лет. За это время Абель научил его еще одному искусству — способ­ности выключать силой воли то или иное болевое ощущение.

Когда Вольф почувствовал, что уже вполне владеет своим орга­низмом, он решил испытать свои силы в варьете Зимнего сада — Винтергартене.

В начале вечера артист выступал в роли факира, заставляя себя забыть о боли, когда ему кололи иглами грудь, насквозь протыкали шею. В заключение на сцену выходил артист, разоде­тый, как настоящий миллионер: блестящий фрак, цилиндр, усы­панные перстнями руки, золотая цепь к часам, бриллиантовые запонки... Затем на сцене появлялись разбойники. Они «убива­ли миллионера», а драгоценности его (естественно, фальшивые) раздавали посетителям, сидящим за столиками, с просьбой спря­тать в любом месте, но только не выносить из зала. И тут в зале появлялся молодой сыщик Вольф Мессинг. Он шел от столика к столику и просил прелестных дам и уважаемых господ вернуть ему ту или иную драгоценность, либо спрятанную в кармане, либо зажатую в руке. Чаще всего она оказывалась в заднем кар­мане брюк, внутреннем кармане фрака, в сумочке или туфельке женщины. Номер этот неизменно пользовался успехом и среди бедноты, и среди людей состоятельных.

Тем временем события в мире приобретали все более тревож­ный характер — шел 1914 г., и угрозу мировой войны ощущали в Европе особенно остро. Мессинг понимал, что господин Цель­мейстер сознательно отгораживал его от более насыщенной жиз­ни, уделяя главное внимание стремлению к успеху и заработку. Но самый удачливый артист его труппы уже тогда ощущал недостаток профессиональных знаний. Несмотря на занятость в иллюзионе, он регулярно брал уроки у частных учителей, постигая азы психо­логии и занимаясь общеобразовательными предметами.

Когда Вольфу исполнилось пятнадцать лет, импресарио продал его в знаменитый в то время цирк Буша. Однако и там програм­ма не изменилась: все те же иглы, все то же прокалывание шеи. Но были и первые психологические опыты. В цирке Буша артисты уже не «убивали миллионера» и не раздавали его драгоцен­ности посетителям, а наоборот, собирали у них разные вещи. Потом все это добро сваливалось в кучу, а Вольф должен был извлечь каждую вещь и раздать владельцам.

К 1915 г. Мессинг стал в Берлине настоящей знаменитостью, и господин Цельмейстер решился, наконец, отправиться с ним в пер­вое турне — в Вену. Теперь уже не с цирковыми номерами, а с про­граммой психологических опытов. С цирком было покончено на­всегда, впереди была новая жизнь, полная ожиданий и надежд.

Странствия, встречи, выступления

Первое выступление шестнадцатилетнего Мессинга состоялось в венском Луна-парке. Трехмесячные гастроли в музыкальной сто­лице Европы стали настоящим «гвоздем сезона», тепло восприня­тые венцами и гостями города. Среди приезжих был и великий физик Альберт Эйнштейн, который в один из вечеров побывал на выступлении молодого телепата.

Мессинг настолько заинтересовал знаменитого ученого, что тот пригласил его на дружескую встречу. С волнением пересту­пил Вольф порог квартиры самого Эйнштейна. В первую оче­редь его поразило обилие книг: они были повсюду, начиная с пе­редней. В кабинете Мессинга встретили сам хозяин квартиры и его гость — Зигмунд Фрейд, прославленный австрийский врач и психолог, создатель теории психоанализа. Фрейд — пятиде­сятилетний и строгий — посмотрел на собеседника исподлобья тяжелым, неподвижным взглядом. Он был, как всегда, в черном сюртуке, накрахмаленный воротник словно подпирал жилис­тую, уже в морщинах шею. Эйнштейн был одет проще: в вязаном джемпере, без галстука и пиджака. Фрейд сразу же предложил приступить к опытам, взяв на себя роль индуктора.

В следующую минуту «прозвучало» мысленное приказание Фрейда: подойти к туалетному столику, взять пинцет и, вернув­шись к Эйнштейну... выщипнуть из его великолепных пышных усов три волоска. Уловив тайную мысль психоаналитика, Вольф взял пинцет, подошел к великому ученому и, извинившись, со­общил, что приказал его ученый друг. Эйнштейн улыбнулся и тут же подставил щеку....

Второе задание было проще: подать Эйнштейну его скрипку и попросить поиграть на ней. Мессинг выполнил и это безмолвное требование Фрейда. Эйнштейн засмеялся, взял смычок и заиграл. Вечер прошел непринужденно, весело, несмотря на огромную раз­ницу в возрасте и пропасть в знаниях. На прощание Эйнштейн сказал: «Будет плохо — приходите ко мне...»

В 1917 г. Цельмейстер сообщил, что принял решение о прове­дении большого турне, маршрут которого охватывал чуть ли не весь земной шар. За четыре года Мессинг и его импресарио побывали в Японии, Бразилии, Аргентине...

В 1921 г. Вольф Мессинг вернулся в Варшаву. За те годы, что он провел за океаном, многое изменилось в Европе. В России про­изошла революция, на перекроенной карте Европы обозначилось новое государство — Польша. Местечко, где родился Вольф и где жили его родители, оказалось на территории уже другой страны. Как следствие — воинский призыв в польскую армию.

Прошло несколько месяцев. Однажды рядового Вольфа вызвал к себе командир и сказал, что его приглашает сам «начальник Польского государства» Юзеф Пилсудский.

Когда-то, в 1920 г., став диктатором Польши, Пилсудский начал под давлением Антанты войну против Советской России. Он был революционером и социалистом, поклонником Фридриха Энгель­са, руководителем Польской социалистической партии, но глав­ным пунктом в его политической программе была «глубокая не­нависть к России». В 1926 г. Юзеф Пилсудский совершил военный переворот, упразднив многопартийность, гарантированную поль­ской Конституцией 1921 г. Формально занимая пост военного министра, он, по сути, руководил всем государством.

Вот с этим человеком и предстояло Мессингу вести беседу. Адъютанты ввели медиума в роскошную гостиную, где собралось высшее общество — блестящие военные, роскошно одетые дамы. Сам же Пилсудский был одет в подчеркнуто простой полувоен­ный костюм без орденов и знаков отличия.

Начался сеанс. За портьерой был спрятан портсигар, который необходимо найти. Эту простенькую задачку Мессинг виртуозно решил за пятнадцать секунд, после чего аудитория разразилась аплодисментами... Более близкое знакомство с Пилсудским состоя­лось позднее в личном кабинете.

В чем заключалась личная просьба Пилсудского, Мессинг ни­когда не рассказывал, но в то время по всей Польше активно обсуждался роман Пилсудского с молодым врачом Евгенией Левицкой. Возможно, просьба личного характера как раз и касалась этой щекотливой темы. Однако польского диктатора могли ин­тересовать не только собственные любовные интриги, но и вра­ги внутри страны и планы набирающей мощь Германии.

По окончании военной службы Мессинг снова вернулся к опы­там. Его новому импресарио господину Кобаку было пятьдесят лет. Это был человек нового склада — деловой, предприимчивый, хорошо понимающий запросы и настроения публики. Вместе с ним Вольф совершил множество турне по различным странам Европы, выступая со своими опытами в Париже, Лондоне, Риме, снова в Берлине, Стокгольме. По возможности он стремился всячески разнообразить программу выступлений. Так, в Риге ездил по улицам на автомобиле с завязанными черной лентой глазами. Дорогу Мессингу мысленно указывал настоящий во­дитель, сидевший рядом. Этот опыт, поставленный на глазах у тысяч зрителей с чисто рекламной целью, был, однако, интересен тем, что ни до, ни после этого медиум за руль автомобиля даже не держался.

Из бесчисленного калейдоскопа встреч особенно запомнилась ему встреча с выдающимся политическим деятелем Индии Мо­хандасом Карамчандом Ганди. В его учении, как известно, при­чудливо переплелись отдельные положения древней индийской философии, толстовства и разнообразнейших социалистических учений.

Ганди потряс Мессинга удивительной простотой, сочетающей­ся с подлинной гениальностью. Запомнилось его лицо мыслите­ля, тихий голос, неторопливость и плавность движений, мягкость обращения с окружающими.

Во время опыта, который Мессинг демонстрировал, Ганди был индуктором. Он продиктовал следующее задание: взять со стола и подать музыканту флейту. Тот взял ее, поднес к губам — и не­жные звуки задрожали в воздухе. И вдруг из стоящей у его ног корзины с узким горлышком начала выплывать серо-пестрая лента змеи. Ее движения четко повторяли ритм, заданный флей­тистом. Это был настоящий танец, не менее точный и прекрас­ный, чем человеческий.

Находясь в Индии, Мессинг не мог, конечно, упустить возмож­ности собственными глазами увидеть искусство йогов с их вир­туозным умением управлять своим телом благодаря ежедневной тренировке. Особенно интересно было наблюдать погружение в глубокое каталептическое состояние, длящееся иногда по не­скольку недель. Мессинг вынужден был признать, что ему никог­да не удавалось добиться столь длительного пребывания в этом состоянии.

К нему нередко обращались и с личными просьбами самого разного характера: урегулировать семейные отношения, обнару­жить похитителей ценностей и т. д. При этом магистр психологии руководствовался только одним принципом: вне зависимости от того, богатый это человек или бедный, занимает ли он в обществе высокое положение или низкое, стоять только на стороне правды, делать людям только добро.

Один из таких случаев произошел в 1927 г. в старинном родо­вом замке графов Чарторыйских. Это была очень богатая и очень известная в Польше семья, владевшая многими поместьями, рас­полагающая огромными средствами. Сам граф Чарторыйский был в стране человеком весьма влиятельным.

И вот в этой семье пропадает старинная, передававшаяся из поколения в поколение драгоценность — бриллиантовая брошь. По мнению видевших ее ювелиров, она стоила не менее 800 тысяч злотых — сумма поистине огромная. Все попытки отыскать ее были безрезультатными. Никаких подозрений у графа Чарто­рыйского не было: чужой человек пройти в хорошо охраняемый замок практически не мог, а в своей многочисленной прислуге он был уверен. Это были люди, преданные семье графа, работав­шие у него десятками лет и очень ценившие свое место. Пригла­шенные частные детективы распутать дело не смогли.

Граф Чарторыйский прилетел к Мессингу на самолете и, пове­дав ему свою печальную историю, предложил заняться поиском бесценной вещи. На следующий день спутники были в Варшаве, а через несколько часов входили в графский замок. С утра меди­ум приступил, как он говорил, к «выбору натуры». Перед ним прошли все служащие графа до последнего человека, он позна­комился со всеми владельцами замка, но ни в одном из них «не ощутил» похитителя. И лишь об одном человеке Вольф не мог сказать ничего определенного. Он не чувствовал не только его мыслей, но даже настроения. Впечатление было такое, словно тот закрыт от «детектива» непрозрачным экраном.

Это был слабоумный мальчик лет одиннадцати, сын одного из слуг, давно работающего в замке. Он пользовался в огромном доме, хозяева которого жили здесь далеко не всегда, полной свободой, мог заходить во все комнаты. Ни в чем плохом замечен не был, и поэтому внимания на него не обращали. Даже если это он совер­шил похищение, то без всякого умысла, непреднамеренно и без­думно. Это было единственное, что Мессинг мог предположить.

Медиум остался с ним вдвоем в детской комнате, заполненной множеством игрушек, и сделал вид, что рисует что-то в своем блок­ноте. Затем вынул из кармана золотые часы и покачал их в воздухе на цепочке, чтобы заинтересовать беднягу. Отцепив часы, положил их на стол, вышел из комнаты и стал наблюдать. Как и предпола­галось, мальчик подошел к часам, покачал их, а затем ловко спря­тал их в пасти чучела гигантского медведя, стоявшего в углу. Да, никаких сомнений — это и был невольный похититель вместе со своим безмолвным «сообщником».

Чучело медведя пришлось разрезать. Оттуда, к изумлению домочадцев, высыпалась целая груда блестящих предметов — по­золоченных чайных ложечек, елочных украшений, кусочков цвет­ного стекла от разбитых бутылок. Была там и фамильная драго­ценность графа Чарторыйского, чему он был несказанно рад.

По договору граф должен был заплатить Мессингу 25 процен­тов от стоимости найденных сокровищ — всего около 250 тысяч злотых, ибо общая стоимость всех найденных вещей превышала миллион злотых. К удивлению графа, Мессинг отказался от денег. Взамен же попросил Чарторыйского употребить свое влияние в сейме для отмены постановления, принятого польским прави­тельством незадолго до этого и ущемляющего права евреев. Не слишком щедрый владелец бриллиантовой броши немедлен­но согласился на такое предложение. Через две недели произош­ло то, чего пожелал Мессинг.

Психологически интересный случай произошел в Париже. Это было нашумевшее в 20-е годы дело банкира Денадье. Будучи в преклонных годах, он после смерти первой супруги женился на молодой женщине, прельстившейся его богатством. Была у банкира и дочь, недовольная скаредностью отца. Все трое яв­лялись единственными обладателями дорогой виллы.

И вот в доме начали происходить странные вещи. Однажды вечером оставшийся в одиночестве Денадье вдруг увидел, что висящий в комнате портрет его первой жены качнулся сначала в одну, потом в другую сторону. В испуге банкир уставился на портрет. Ему показалось, что покойная жена чуть двинула голо­вой, руками, раскачивая всю раму.

Легко представить, какое впечатление произвела такая мис­тика на суеверного человека. С тех пор портрет стал качаться каждую ночь с жутковатыми стуками в стене. По характеру зву­ков казалось, что они рождаются внутри стены. И еще одна де­таль: обычно вся эта чертовщина происходила именно тогда, когда ни жены, ни дочери дома не было.

Полиция была бессильна, и тогда Денадье обратился к Мес­сингу, сообщив попутно, что в доме никого нет: жена и дочь уе­хали в театр. Зайдя в комнату, медиум сразу же почувствовал, что вилла отнюдь не пуста, в ней кто-то есть. И почти тотчас же раздался стук в стену, а портрет начал сам собой раскачиваться. Обмякший Денадье бессильно лежал в кресле...

Осторожно пробираясь вдоль стены, Мессинг вышел в кори­дор, пробрался к находившейся за стеной комнате дочери и рез­ко распахнул дверь. И тут же понял весь тайный механизм пре­ступления.

Дочь и мачеха, оказывается, давно уже нашли общий язык. Обеих не устраивал тот скромный образ жизни, который они вынуждены были вести из-за скупости отца и мужа. Мечтая ов­ладеть миллионами банкира, женщины избрали, как им казалось, наиболее легкий и безопасный способ: довести больного челове­ка до сумасшествия. Для этого был сконструирован тайный ме­ханизм, приводивший в движение висевший в комнате Денадье портрет. В ту же ночь по телефонному вызову прибыли полицей­ские и арестовали обеих преступниц...

Подобных историй в практике Мессинга было немало. Это вовсе не означает, что он занимался одним лишь «пинкертон­ством», были и другие, более серьезные случаи, включая и рас­крытие преступлений. Но все они свидетельствуют о том, что Мессинг действительно умел проникать в чужую психику, читать чужие мысли, благодаря чему его личность и была столь попу­лярной.

Медиум и власть

Первое сентября 1939 г. стало поворотным моментом не только в истории Европы, но и в судьбах миллионов людей. Брониро­ванная немецкая армия, перейдя границу, полностью оккупиро­вала Польшу. Война застала Мессинга на родине, в Гора Калева­рии, где он отдыхал после гастролей. Вольф понимал: оставаться на оккупированной немцами территории опасно, тем более что его голова была оценена в 200 тысяч рейхсмарок. Такая цена была установлена после выступления Мессинга в Варшаве, где он в присутствии тысяч людей предсказал гибель Гитлера, если тот повернет на Восток. Об этом предсказании Гитлер знал: сообще­ние в тот же день подхватили все польские газеты.

Некоторое время Мессинг скрывался в одном из варшавских подвалов, но однажды вечером, когда он вышел на улицу, его тут же арестовали, узнав по портрету в газете. Сидя в карцере поли­цейского участка, арестант понял: или он уйдет прямо сейчас, или конец... Напрягая все свои силы, он заставил собраться в ка­мере всех полицейских, которые в это время были в помещении участка. Когда они, повинуясь неведомой им воле, собрались все вместе, Мессинг быстро встал, вышел в коридор и задвинул засов окованной железом двери.

В своей автобиографии о переходе советско-польской грани­цы невольный беженец оставил всего несколько строк: «Из Вар­шавы меня вывезли на телеге, заваленной сеном. Проводники везли меня только по ночам. И вот темной ноябрьской ночью впереди тускло блеснули холодные волны Западного Буга...»

В то время многие польские евреи в надежде на лучшую жизнь бежали в Советский Союз, и в том, что Мессинг выбрал в качест­ве новой родины именно эту страну, нет ничего особенного. Од­нако легкость, с какой он пересек границу, все же удивляет. Любо­го беглеца из-за границы в то время ждали долгие проверки, почти неизбежное обвинение в шпионаже, а затем расстрел или лагеря. Но Мессинг странным образом смог избежать всего этого. Сам он свой удачный побег объяснял тем, что внушил некоему высокопоставленному лицу мысль о своей полезности.

Чиновнику пограничного Бреста Вольф показался странным и подозрительным. Но Мессинг сумел убедить всех, что он не шпи­он, а медиум, артист, и продемонстрировал свои способности. О них тут же было доложено в Минск, первому секретарю ком­партии Белоруссии Пантелеймону Пономаренко. Гораздо позже партийный работник вспоминал: «Мы сразу же пригласили Воль­фа Григорьевича к нам на комиссию. Я задумал, чтобы он прошел в соседнее помещение, где у нас была библиотека, отыскал там том Ленина и показал нам заглавие статьи «Шаг вперед, два шага на­зад». Мы понимали, что Вольф Григорьевич тогда не мог читать эту работу. И вот он приносит нужный том и показывает пальцем в название статьи. А он тогда по-русски вообще не читал. И тут мы поняли, что надо отвозить его в Москву».

Вскоре на Лубянке собралась большая комиссия из чекистов, прокуроров, военных. Что только Мессинга не заставляли делать: и читать мысли, и внушать дежурному охраннику, что клочок бумажки это пропуск, и находить спрятанные вещи. Эти опыты впечатлили всех, кроме Берии. Он отнесся к нему недоверчиво, как к шпиону и врагу.

Через некоторое время состоялась личная встреча Мессинга и Сталина. Вождя интересовало положение в Польше, встречи Мессинга с Пилсудским. После довольно продолжительного раз­говора Сталин сказал ему: «Ну и хитрец вы!» На что Мессинг ответил: «Это не я хитрец. Вот вы — действительно хитрец!» Как ни странно, но такая фамильярность сошла Мессингу с рук.

Сталин лично пожелал проверить способности медиума. Тре­бовалось пройти в его кремлевский кабинет без документов, что было равноценно самоубийству. Известно, что Сталина одолевала мания преследования. При огромной охране он всегда боялся за свою жизнь и подозревал всех и вся. Если Мессинг выполнит его задание, то придется признать, что есть человек, способный раз­рушить любую систему охраны.

Проверку назначили на один из ноябрьских дней 1940 г. Часы отсчитывали последние минуты. Без пяти минут десять. Сталин стоял у окна, а в это время Мессинг уже шел по кремлевскому коридору. Позади остались все посты, кроме одного. Мессинг уверенным шагом приблизился к кабинету. Караульный при виде его вытянулся по струнке и отдал честь. Сталин смотрел на дверь и ждал. Дверь открылась. На пороге стоял Мессинг.

«Как?» — удивлению Сталина не было предела. «А я внушил вашим охранникам, что я Берия», — бодро ответил Мессинг.

Этот дерзкий поступок впоследствии чуть было не привел Мес­синга к трагедии. Лаврентий Павлович был человеком крайне мсти­тельным и злопамятным. Он заявил, что с этим Мессингом еще нужно разобраться. Все прекрасно знали, что означает «разобрать­ся» в устах Лаврентия Берии. Но тогда в дело вмешался сам Сталин, который сказал: «Лаврентий Павлович, если ты будешь убирать всех, кто знает и умеет больше нас, то с кем мы будем работать?»

Был и другой легендарный эпизод, заставивший даже скептиков поверить в сверхъестественные способности Мессинга. Задание заключалось в следующем. Требовалось получить 100 тысяч руб­лей в Госбанке по чистой бумажке. Опыт этот чуть не закончился настоящей драмой. Мессинг подошел к кассиру, подал ему вырван­ный из школьной тетради листок. Раскрыл чемодан, поставил у окошечка на барьер.

Пожилой кассир посмотрел на бумажку, открыл кассу. Отсчи­тал сто тысяч... Все это напоминало случай с железнодорожным кондуктором, которого Вольф когда-то заставил принять бумаж­ку за билет. Только теперь это не представляло для него никако­го труда.

Закрыв чемодан, медиум отошел к середине зала. Подошли свидетели, которые должны были подписать акт о проведенном опыте. Когда эта формальность была закончена, с тем же чемо­данчиком Мессинг вернулся к кассиру.

Тот взглянул на человека, которому выдал деньги, перевел взгляд на чистый тетрадный листок, насаженный им на гвоздик с пога­шенными чеками, на чемодан, из которого Мессинг начал выни­мать нераспечатанные пачки денег... Затем неожиданно откинул­ся на спинку стула и захрипел... Инфаркт!.. К счастью, он потом выздоровел.

После многочисленных проверок Сталин лично разрешил Мес­сингу гастролировать по всему СССР со своими психологически­ми опытами. Можно считать, что судьба Мессинга в те страшные годы сложилась благополучно. А ведь не менее талантливые и зна­менитые люди так и не вышли обратно из казематов Лубянки. Как и чем завоевал Мессинг доверие вождя, так и осталось загадкой, приоткрыть которую можно лишь заглянув в его личное дело. Но архивы Лубянки прочно хранят тайну Вольфа Мессинга.

Согласно автобиографии, единственное, чем занимался Мес­синг во время войны, были выступления. Но можно предположить и другое. К началу Великой Отечественной войны советские спецслужбы имели большой опыт работы с людьми-феноменами. В тридцатом году в Стране Советов был создан спецотдел, кото­рый всерьез занимается поиском Шамбалы, изучением телепатии, внедрением гипноза в оперативно-следственную работу ОГПУ-НКВД.

Правда, в 1938 г. все руководители спецотдела были ликвиди­рованы как враги народа. В том же году Сталин официально запретил магию. Но это не означало, что НКВД прекратил свои опыты в области парапсихологии. На этом фоне, конечно же, очень странно выглядит разрешение Сталина Мессингу высту­пать со своими опытами перед советскими людьми.

Так или иначе, выступления Мессинга неизменно пользова­лись успехом, хотя перед этим сомнений было немало. Вольф Григорьевич позже писал: «В дни начала войны я пережил тяже­лые минуты. Я внутренне почувствовал себя лишним. Передо мной встал вопрос: чем я могу помочь моей второй родине в борь­бе с фашистской чумой? Состояние моего здоровья было тако­вым, что о личном участии в боях я не мог и думать. Оставалось мое искусство, мое умение. Но кому нужен в такое время, думал я, Вольф Мессинг с его психологическими опытами? Оказалось, что это не так. Меня эвакуировали в Новосибирск. Значит, кто-то где-то думал о гражданине СССР Вольфе Мессинге, о том, что его своеобразные способности интересны людям».

Его хотели видеть и раненые в госпиталях, и рабочие оборон­ных заводов, неделями не покидавшие цехов, и бойцы формиру­ющихся частей и подразделений. Нередко залы заполняли люди, пришедшие прямо от станков. И он делал все, что мог, чтобы вдохновить их своим искусством, дать заряд бодрости и энергии. Один из бойцов, который видел тогда выступление Мессинга, вспоминал: «Эти концерты на нас, зрителей, произвели очень большое впечатление. Мессинг выполнял исключительно сложные номера, заданные ему «индуктором», и при этом с большой точностью. Он доказал, что это не фокусы, связанные с ловкостью рук человека, а исключительно сложная психологически научная работа, проводимая им в течение длительного периода лет и пред­ставляющая исключительный интерес с точки зрения развития психологии как науки».

Между прочим, за всю жизнь в Советском Союзе Мессинг сделал всего лишь одно публичное политическое предсказание. В 1943 г. на одном из выступлений в Новосибирске он сказал: «Война закончится 5 мая 1945 года».

В 1944 г. в Новосибирске после сеанса психологических опытов к Мессингу подошла молодая женщина и предложила делать вступление перед началом каждого сеанса в несколько иной фор­ме. Мессинг выслушал новый текст и сразу же согласился. Так он познакомился со своей будущей женой Аидой Раппопорт. С этого времени она стала для него самым верным другом и помощником во всей творческой деятельности.

После войны Мессинг вернулся в Москву. Он поселился в гос­тинице и стал ездить по стране со своими опытами. Была и еще одна встреча со Сталиным. Вождю доложили, что Вольф Мессинг хочет с ним встретиться, что было необычно: Мессинг никогда не шел с ним на контакт первым. Аудиенция была назначена на 10:00. Мессинг тихо вошел в кабинет: «Ваш сын Василий собира­ется лететь в Свердловск? Пусть едет поездом».

Василий Сталин тогда собирался вместе со своей хоккейной командой на дружескую встречу с местным «Спартаком».

— Вы точно знаете, что может произойти? — спросил Сталин.

— Да, ведь я — Вольф Мессинг.

Василий счел указания отца чудачеством, но все же подчинил­ся приказу и отправился в дорогу поездом. А вылетевший в тот же день самолет с хоккейной командой ВВС разбился под Сверд­ловском.

Эта история сразу же стала достоянием общественности. Тут же вспомнили о проходе в Кремль, получении денег в банке. Такие истории, о которых шептались в околокремлевских семейст­вах Москвы, и породили легенду о том, что Вольф Мессинг — лич­ный предсказатель Сталина.

Вождь, конечно, гордился тем, что Мессинг из всех стран вы­брал Советский Союз. Для него, Сталина, это уже было доверие человека к государству, учитывая, что знаменитого медиума Мес­синга приняла бы любая страна мира. Но он выбрал СССР, а зна­чит, как считал диктатор, выбрал его, Сталина. И этот поступок был по достоинству оценен. Правда, хотя Мессинг и Сталин лич­но встречались неоднократно, Кремлевский Горец так и не смог подпустить к себе близко человека, который «читает мысли».

С властителями всегда складываются сложные отношения, как это почти всегда бывает с людьми талантливыми, живущими в тоталитарном государстве. Пример тому — случай с подарен­ными Мессингом самолетами. А дело было так.

Во время войны знаменитому гипнотизеру, получавшему не­малые доходы от своих выступлений, предложили построить за свой счет самолет для Советской Армии. Так как победа СССР была предрешена и без его средств, Мессинг отказался, после чего его арестовали и обвинили в шпионаже. Как ни удивитель­но, но на этот раз способности медиума подвели — советские чекисты, в отличие от своих немецких коллег, оказались невну­шаемыми. Мессинг согласился построить самолет — и обвинение сняли.

Справедливо решив, что система не оставит его в покое, Мес­синг попытался прибегнуть к знакомому средству — перейти советско-иранскую границу. Но душа советского человека снова оказалась недоступна гипнозу: проводник дисциплинированно доложил куда следует, и незадачливого перебежчика оперативно задержали на границе, предложив построить еще один самолет,

Что Мессинг и сделал, поскольку понял: границу этой империи переходят всего один раз и только в одну сторону.

По сути «придворный маг» Сталину был не нужен. Чтение мыс­лей? Он сам хорошо знал мысли и чувства своих приближенных, страх которых был настолько силен, что не оставлял места ни для любви, ни для ненависти. Он не обольщался на их счет и в злые умыслы обвиненных в шпионаже и заговорах не верил.

Он казнил больше в профилактических целях — бил исключи­тельно своих, ибо чужие были давно перебиты. Прорицание бу­дущего? Несостоявшемуся священнику хватило мудрости не воп­рошать о том, чего никто не в силах изменить. Он желал лишь победить, «переколдовать» Мессинга, доказать, что воля и власть Сталина сильнее дара знаменитого провидца, что жив Мессинг бла­годаря не сверхъестественным силам, а его, Сталина, милости. Мен­тальный поединок с тоталитаризмом Мессинг проиграл. За Гитле­ром и Сталиным стоял Князь мира сего, Мессинг же представлял только самого себя. В этом была его слабость, но и его сила, которая заставляет человека творить, несмотря ни на какой режим.

Артист Москонцерта

После смерти Сталина жизнь Мессинга изменилась. Наступила пора оттепели, а с властью Никиты Хрущева в стране развернулась кампания по развенчанию культа личности Сталина. Мессинг вос­принял это очень болезненно, ведь, как он считал, Сталин дал ему все: новую родину, новую семью, возможность работать. Поэтому Мессинг яростно отвергает предложение Хрущева о том, чтобы он на всю страну рассказал, что к нему во сне пришел Ленин и про­сил вынести тело Сталина из мавзолея.

Это было первое и последнее обращение Хрущева к Мессингу. Новый секретарь ЦК был слишком прагматичным и атеистически настроенным человеком и ни в каких предсказаниях не нуж­дался. Хрущев не простил Мессингу отказа и своим распоряжени­ем запретил ему выступать в крупных городах страны. С тех пор, вплоть до самой смерти, уделом Мессинга стали выступления в сельских клубах и маленьких ДК провинциальных городков.

Концерты Мессинга, как правило, состояли из двух частей. В первой части из зрителей выбиралось жюри, которому осталь­ные зрители передавали записки с заданием артисту, например таким: «Товарищ Вольф Мессинг, подойдите к девушке в пятом ряду десятое место. Снимите с ее головы приколку и отдайте ее соседу». Мессинг к запискам даже не подходил, но просил зри­теля дать ему руку и мысленно повторить задание. Он находил спрятанный предмет или исполнял другое мысленное желание зрителя, а однажды даже принес с улицы голубя по просьбе пуб­лики. Жюри подтверждало правильность исполнения задания. Вторая часть концерта — гипноз и снятие боли. В маленьких городах и сельских клубах, где обычно выступал Мессинг, люди хорошо знали друг друга, а потому обман был исключен. Слава о целителе без рекламы катилась по всей стране.

Мессинг числился в отделе сатиры и юмора Москонцерта. На самом деле просто не знали, куда его пристроить. Не писать же «отдел гаданий или ясновидения». Вообще, во времена СССР не могло быть и речи о какой-то телепатии, поэтому перед каж­дым выступлением Мессинга ведущая, жена Аида, зачитывала вступительное слово, в котором объяснялись его способности с точки зрения теории Павлова. Все сводилось к тому, что у него «натренированная ощущаемость», а потому медиум способен улавливать даже самые тонкие вибрации.

В сущности, жизнь Вольфа Мессинга с середины 50-х до смер­ти в 1974 г. событиями небогата. Можно упомянуть разве что присвоение ему в середине 60-х звания заслуженного артиста РСФСР, чему он трогательно радовался. А в остальном — бесконечные концерты, с которыми он продолжал выступать и тогда, когда ему перевалило за семьдесят.

Легко справлявшемуся с труднейшими, а нередко и провока­ционными заданиями зрителей экстрасенсу многое в собствен­ном искусстве было неясно. И не только природа его дара, но и, например, то, почему мысли одних людей он слышит словно из громкоговорителя, а других — как шепот, из которого долетают только отдельные слова. И уж совсем непонятно было Мессингу, почему ученые упрямо отказываются замечать телепатию и яс­новидение, способностью к которым, по его мнению, обладают многие, порой сами о том не подозревая.

В конце 50-х Мессинга постигло безмерное горе: Аида Михай­ловна заболела раком молочной железы. Больница, операция, лекарства. Но ей ничего не помогало. Мессинг уже предвидел печальный итог. В июне 1960 г. семью навестил знаменитый ака­демик Блохин. Он сказал, что больные раком могут жить доволь­но долго.

— Послушайте, — прервав его, закричал Мессинг, — я не маль­чишка! Я Вольф Мессинг!!! Я знаю, она умрет 2 августа в семь часов вечера.

Слух о предсказании Мессинга тотчас же разнесся по всем научным кругам Москвы. И все со смешанным чувством ждали рокового дня: никто не желал смерти, но и любопытство не по­кидало людей. 2 августа Вольф Григорьевич безмолвно плакал на кухне, хотя смерть еще не пришла в дом. Ровно в семь часов ве­чера Аида Михайловна умерла. Смерть была предсказана точно, вплоть до минуты.

После смерти жены Мессинг впал в глубокую депрессию. Он не мог самостоятельно даже одеваться и есть, выявив обратную сторону своих способностей. Он умел усилием воли заставлять людей выполнять самые невероятные приказания, но наедине с самим собой он был абсолютно беспомощен. Это состояние длилось девять месяцев. Казалось, Мессинг навсегда вышел из строя.

Девять месяцев депрессии, успокоительные, витамины, теле­граммы с соболезнованиями, осторожные звонки старых знако­мых, с которыми ему не хотелось разговаривать. А затем потяну­лось размеренное, монотонное, сводящее с ума существование.

В маленькой квартире на Новопесчаной улице жили он, сест­ра его жены и две маленькие собачки, Машенька и Пушинка. Он вставал в восемь утра и гулял с собаками. Вернувшись, читал, в десять завтракал, в четыре обедал, потом смотрел телевизор и в двенадцать был в постели. Мессинг не ходил в театр, не бывал в кино; дом, становившиеся все более редкими гастроли, посе­щение стареющих, мало-помалу исчезавших с его горизонта дру­зей — этот мир понемногу сужался до размеров комнаты, в ко­торой было комфортно.

Он разговаривал со своим портретом, нервно ходил по ком­натам. Экстрасенсорные способности принесли ему деньги, сла­ву, сделали одним из самых таинственных персонажей ушедшего века, но не могли избавить от боли. Он не мог скрыть ни страха, ни отчаяния, но пытался надеяться — не на Бога, на врачей. Умо­лял советское правительство позволить ему вызвать за свой счет уже тогда прославленного врача Дебейки, в чем, разумеется, было отказано.

С гастролей Мессинг возвращался к себе, на Новопесчаную улицу. Там было тесновато, но много ли места надо старому хо­лостяку и двум его собачкам? И все же пришло время переезжать: достроили кооперативный дом на улице Герцена. Деньги на ко­оператив были сданы в старые времена, теперь Вольфу Мессин­гу предстояло перебраться ближе к центру и поселиться рядом с народными и заслуженными артистами — дом считался элит­ным. Вещи были сложены, на Новопесчаную уже наведывались новые хозяева, а он все бродил среди чемоданов и узлов и не мог заставить себя спуститься вниз, к стоявшей у подъезда грузовой машине.

В свои последние годы он так же мучительно страдал от стра­ха перед смертью, как и каждый из рожденных и умерших. Не было в его смерти того величия и покоя, что отличает святых и фило­софов, людей, которым при жизни дано откровение об ожида­ющем нас по ту сторону. Да, он предсказал свою смерть — впро­чем, в конечном итоге все люди старше семидесяти пяти делают это, лишь с меньшей степенью точности. Вольф Мессинг еще раз оглядел опустошенную переездом комнату, пожал плечами и отправился вниз, к машине. Надо было жить и работать, не ду­мая о том, что 8 октября 1974 г. у него откажут почки и он умрет от отека легких.

Даже Фрейд, обессмертивший свое имя изучением человечес­кой психики, не смог объяснить феномен Мессинга. Хотя сам Мес­синг не раз подчеркивал, что ничего сверхъестественного в его феномене нет. Он даже не читал мысли — он видел их: «Очень трудно быть загадкой для самого себя. Люди только идут к теле­патии. Дело в том, что такие способности есть у каждого, только в разной степени, и их нужно развивать. Это все равно как и му­зыкальная одаренность. Многие могут играть на различных ин­струментах, но виртуозно — единицы».

У Мессинга не было покровителей и учителей. Он когда-то в шутку сказал: мне ничего не остается, как свято верить в свой талисман — бриллиантовый перстень. Однажды перстень укра­ли. Мессинг очень расстроился. Друзья утешали: найдется, с твои­ми-то способностями. Он отвечал, что не в этом дело, он знает, кто украл. Но доказательства нет.

Когда Мессинг умер, советские медики, рассказывал академик Л. Бадалян, тщательно изучали его мозг, стараясь раскрыть тай­ну великого предсказателя. Их ждало разочарование — ничего особого не было обнаружено. Мозг как мозг. Секреты удивительного феномена, неразгаданного и поныне, Вольф Мессинг унес в могилу.

Чудеса, которые творил Вольф Мессинг, остались загадкой. И для нас, ныне живущих. И для людей, которые были их свиде­телями. И для самого телепата. Хотя Мессинг ничего не скрывал, напротив, он жаждал, чтобы ученые, исследовав его способнос­ти, дали им объяснение. Но чудеса, которые не опровергнешь, советская наука игнорировала.

Прожив почти полжизни в СССР, Мессинг так и не осознал, что наука в коммунистическом обществе так же зависела от воли партийно-чекистской верхушки, как все остальное. Указание «разрешить Мессингу выступления» поступило от самого Ста­лина. Указания изучить его дар не поступало ни от кого. Не изу­чили, утратив шанс оказаться в области парапсихологии впереди планеты всей. Ведь эксперты единодушно признают: Вольф Мес­синг был самым великим медиумом XX в.

Маг на все времена (Гарри Гудини)