Проворные слуги быстро исполнили повеление княгини и украсили стол по русскому обычаю — обильно и притягательно — тем, что было привезено из Москвы. Жареная и печёная дичь — лесная и полевая, рыба волжская и беломорская, кулебяка с белыми грибами, икра чёрная и красная. Глаза у Александра не охватили весь стол и высветили лишь золотые кувшины и братины с винами и хмельными княжьими медами. Сердце у Александра зашлось в великом томлении, но он осилил себя, оторвал взгляд от порочного зелья, посмотрел на супругу, заметила ли она греховный огонь в его глазах. Поняв, что не заметила, обрадовался.
Елена и Александр сели к столу, в зале больше не было ни души. Государь ухаживал за государыней. Им было весело, глаза их сверкали в предвкушении трапезы. И то сказать, день на исходе, а у них во рту маковой росинки не было. Но они не спешили поглощать яства, они понимали, что трапеза — это время сближения, узнавания друг друга. За трапезой о человеке можно узнать немало. Ведь он действует за столом, а действие всегда раскрывает глубину натуры. За столом можно узнать о сидящем рядом столько, что лучше и не придумаешь. Так оно и было.
Княгиня Елена с детских лет была сдержана в еде, но принимала её красиво, без суеты и торопливости, испытывая наслаждение от того, что вкушала. Она и вино пригубила. Присматриваясь к ней, Александр подумал, что Елена никогда не будет полнеть и на долгие годы сохранит девическую стать. Однако сам великий князь не сдерживал себя в приёме пищи, не замечая того. Он ел много, охотно, перепробовал все блюда, нахваливая их, и, как бы между делом, выпил три кубка крепкой княжьей медовухи. Он пил хмельное лихо. Едена поняла, что князь хочет показать свою удаль. Он был как бы среди своих вельмож и состязался с ними. Подняв кубок, он кланялся Елене, потом налево и направо, словно бок о бок с ним сидели застольники. Он произносил: «С нами Бог», — единым духом выпивал кубок и тут же брался за еду. Разорвав на две части рябчика, он быстро управлялся с ним и, вытерев руки, вновь тянулся к братине. Елене он говорил:
— Моя государыня, прости, что вольничаю. Ныне я счастлив, в душе горит огонь блаженства, и я лишь питаю его.
Елена не возражала, что супруг её «питает огонь блаженства», но по тому, как он «питал огонь», она поняла, что Александр остановится только тогда, когда угреет себя хмельным до потери чувств. И были выпиты князем шестой, седьмой и десятый кубок крепкого мёду. Елена наконец попыталась сдержать Александра, но он заплетающимся языком произнёс:
— Моя государыня, я счастлив, но не пьян, и это последняя чара.
Близко к полуночи Александр уже ничего не соображал. Отодвинув от себя блюда, кубки и тыкая в пространство пальцем, он грозно заявил кому?то:
— Это вам угодно, чтобы я был пьян! Вам! Вам! Теперь любуйтесь!
Елена догадалась, что, грозясь, он имел в виду своих вельмож. Поняла и то, почему он пять дней не появлялся в её покоях забыв, что у него есть долг перед молодой супругой, перед Богом и своим народом. Елена осознала, какое пагубное влияние оказывали на великого князя его приближенные, и пришла к выводу, что пьяные оргии в Верхнем замке начались не пять дней назад, а может быть, с того самого часа, когда покойный отец, король Казимир, отдал среднему сыну во владение Литовское княжество.
Когда время перевалило за полночь, в залу вошла княгиня Мария.
— Матушка–государыня, там за дверью стоят канцлер и гетман, просят, чтобы я впустила их сюда.
— Они в каком виде? — спросила Елена.
— О Господи, лыка не вяжут, — отозвалась Мария.
— Пусть уходят прочь, — строго сказала Елена. — Да пришли сюда двух ратников.
— Исполню, матушка, — ответила Мария и скрылась за дверью.
Вскоре появились два дюжих ратника, и Елена велела им отвести уже бесчувственного великого князя в свою опочивальню. Когда ратники ушли, Елена подошла к Александру и посмотрела на его лицо: оно было безмятежное и, ей показалось, счастливое. Эта странность уколола Елену в самое сердце. «Господи, — взмолилась она, — неужели мне нести сей тяжкий крест до исхода? »
Княгиня недолго стояла возле пьяного супруга. Она отошла к окну, за которым покоилась тёмная февральская ночь. Ей хотелось плакать, хотелось спросить: «Всевышний, укажи мне путь истинный?» Но, сдержав крик души, она вышла из опочивальни. Слуги уже убрали со стола, боярыни Мария, Анна и боярская дочь Палаша стояли купно и вели о чём?то тихий разговор. Елена спросила их:
— Что там внизу?
— Буйно гуляют, матушка, — ответила Мария.
— Пусть гуляют, — приказала Елена. Но вели стражникам наверх никого не пускать. Почивать я приду к тебе.
Распорядившись, Елена отправила Анну и Палашу спать, сама вновь подошла к окну и застыла возле него, пытаясь взором одолеть ночную темноту. Но если бы только её! В минувший день она поняла, что и её жизнь погружается в темень февральской ночи. Ни кто не мог теперь убедить её в том, что супруг напился в силу каких?то случайных причин. Она окончательно утвердилась в мысли, что вельможи и паны рады, пользуясь мягкотелостью государя, заведомо спаивали его, твёрдо уверенные в том, что добьются той цели, какую замыслили. Измерив сотню раз из конца в конец залу, перебрав все возможные способы отучить супруга от хмельного, Елена осознала, что есть лишь один выход из тьмы: увести Александра от «друзей», поставить между ними преграду, которая заставит вельмож занять при дворе подобающее им место. Удастся ли ей, чужой в этом стане, исполнить задуманное и спасти супругу здоровье и семейное благополучие, Елена пока того не ведала. Но в эту ночь она бросила панам рады и прочим вельможам Александра вызов и готова была вступить с ними в схватку, не думая о том, что ждёт её впереди победа или поражение.
Глава тринадцатая. ВЫЗОВ БРОШЕН
Великой княгине Елене, дочери властного самодержца всея Руси Ивана Васильевича, было дано понимать своё высокое назначение, и потому она, нисколько не сомневаясь в своей правоте, уже на другой день взялась за исполнение того, что мучительно долго вынашивала в минувшую бессонную ночь. Она терпеливо дождалась, когда приведут в чувство и вылечат от похмелья великого князя. Однако Александр проснулся только к полудню. Он был удивлён, что оказался в спальне супруги. Дворецкий Дмитрий Сабуров по воле Елены поведал великому князю, как всё случилось. Александр лишь покачал головой и невнятно ответил:
— Сам того не пойму, как сия оказия приключилась. — И добавил себе в утешение: — Знать, без нечистой силы не обошлось…
Князя привели в порядок, умыли, одели, дали напиться квасу. Когда туман в голове Александра рассеялся, Дмитрий попросил его спуститься в трапезную.
— Ждут тебя с нетерпением гости знатные, государь, — сказал Сабуров. — Просят к столу.
— Никого не хочу видеть. Оставьте меня в покое, — проворчал Александр.
— Но там и любезная твоя супруга. Ты, государь–батюшка, вчера молвил, что она одна тебе свет в окошке.
«А ведь он говорит правду, — подумал Александр и тут же горько ухмыльнулся. — И как это меня угораздило вчера сорваться! Вот уж, право, нечистая сила побудила». Он сказал Сабурову:
— Верно, говорил я про свет Божий в окошке. Да простит ли Елена Ивановна мой беспутный грех?
— Простит. Она милосердна, — отозвался Сабуров и повёл великого князя в трапезную.
Войдя в зал, где были накрыты столы, Александр удивился, увидев, что за столами сидят только русские вельможи. Подойдя к Елене, он спросил:
— Моя государыня, почему ты не позвала на трапезу канцлера, гетманов, князей моих вельмож, без коих я к столу не сажусь?
— Государь и великий князь, сегодня мой день. О том мне указал Всевышний. И прости меня за вольность, но нам с тобой надо побеседовать без твоих вельмож.
Александру показалось, что в голосе Елены есть жёсткие ноты, и он обиделся. Это подхлестнуло его на дерзость, на грубость, на что угодно, лишь бы, как он счёл, не уронить своего великокняжеского достоинства перед русскими вельможами.
— Моя государыня, не думаю, чтобы Всевышний дал тебе волю выше моей, — возразил он. Потому я отказываюсь сидеть за твоим столом, дочь великого князя Руси. Мне унизительно сие.
Вскинув голову и гордо посмотрев на приближенных Елены, Александр направился было к двери. Елена поняла его состояние и брошенную дерзость как выходку, дающую ему повод покинуть Нижний замок, и удержала его:
— Мой государь, остановись! Не делай невозвратного шага. Речь пойдёт о самом важном, о нас с тобой: быть или не быть нам единой семьёй.
— Вот как? Удивлён! — воскликнул Александр. — В таком случае я остаюсь и послушаю, о чём поведёте речь.
— Спасибо, мой государь. Я знаю, что у тебя доброе и отзывчивое сердце. Идём же к столу. И наберись терпения выслушать моих поверенных князей Василия Ряполовского и Василия Ромодановского. Они скажут своё слово именем государя всея Руси Ивана Васильевича, моего батюшки. А потом ты волен будешь поступить, как тебе заблагорассудится.
Александру не терпелось выпить хмельного. Знал он, что если не зальёт жёлчность, она выплеснется наружу и всем, кто был в зале, будет худо. Смирив себя немного, он согласился с Еленой:
— Ну–ну, я послушаю, однако заявляю: я приневолен тобой, государыня. Как вырвусь из узды, не взыщи.
Делая всё как?то походя, Александр подошёл к столу, взял братину, налил в кубок вина, выпил одним махом и сел на уготованное ему место.
Елена хотела остановить Александра. Она испугалась, что всё начнётся, как минувшим вечером. Но на них смотрели её вельможи, они осудили бы её, если бы она одёрнула великого князя. Она сделала вид, что не заметила вольности Александра, и села справа от него. Следом за великой княгиней сели все вельможи, лишь Василий Ряполовский остался стоять. Он и повёл речь:
— С почтением кланяются тебе, великий князь литовский, послы великого князя и государя всея Руси Ивана Васильевича. Речь с тобой поведём от нужды великой, потому как видим нарушение договорной грамоты, подписанной тобою при целовании. Не обессудь и выслушай горькую правду.