[327]. Будто победив воительниц у реки Фермодонт у города Фемискира в Малой Азии, греки посадили на три корабля столько амазонок, сколько могли взять в плен, и отплыли с ними в море. Однако те перебили эллинов и, не умея управлять кораблями, не умея грести, вынуждены были положиться на волю волн, которые и прибили их к пристани Кремны. Однако это невозможно, так как пройти в Меотиду (Азовское море) из Понта Эвксинского (Черного моря) можно лишь через узкий Боспор Киммерийский (современный Керченский пролив); не имея управления, корабль сделать этого не сможет — даже с помощью бога морского Посейдона. Греки поклонялись ему; у царских скифов, живших по берегам Меотиды, также был свой морской бог по имени ТАГИМАСАДУ.
Его святилище скорее всего и располагалось у пристани Кремны, а греческое название потом сменилось на скифское Таг–Масаду, со временем превратившееся в Таганрог.
Неподалеку, в устье Танаиса–Дона, располагался известный в древние времена город Танаис, куда приставали корабли с амфорами, наполненными вином, оливковым маслом, вывозили же из Скифии пшеницу и рыбу, которые доставляли в Грецию, Рим, Сирию. Танаис был торговым портом, Кремны — сакральным… И для того чтобы причалить к Кремнам, нужно было искусство вождения кораблем и точное знание, где находится эта пристань. Амазонки возвращались на свою родину, и кто?то вел корабли опытной рукой.
Достигнув родных степей и сойдя с кораблей, амазонка сумели похитить первый же встреченный табун лошадей и принялись грабить скифов. Те сначала не предполагали, что это женщины. И только когда после очередной битвы стали осматривать трупы, то поняли, что это не юноши, как они думали сначала. Скифы решили приручить воительниц и послали молодых людей примерно столько же числом, сколько было амазонок, с приказом не убивать их, а встать по соседству лагерем и заслужить их доверие. Если же амазонки станут нападать на них, то не отвечать, а уклоняться от всяких стычек.
Когда амазонки располагались на отдых, то и скифы разбивали свой лагерь неподалеку, но интереса к ним не выказывали. Амазонки привыкли к скифам, увидев, что те не делают им никакого зла. Но цель скифов заключалась в том, чтобы эти молодые женщины родили от них детей. Медленно, но неуклонно шло постепенное приближение скифов к амазонкам. И наконец как?то в полдень, когда женщины разбредались в степи по одной или по две, скиф приблизился к молодой амазонке и овладел ею. Та не сопротивлялась, напротив того, знаками показала, чтобы на следующий день он пришел бы сюда же и привел с собой еще одного юношу, а она приведет свою подругу. На следующий день на это место пришли два скифа, амазонки также были вдвоем.
Так скифы приручили амазонок, они соединили свои лагеря и стали жить вместе. Скифы не сумели выучить языка амазонок, женщины же справились с языком мужчин. Когда они начали разговаривать друг с другом, то скифы сказали им, что хотели бы вернуться к своим родителям вместе с ними и чтобы они были их женами. Амазонки же наотрез отказались: «Мы не можем жить вместе с вашими женщинами, потому что не обучены вашим женским работам, а ваши женщины не умеют делать того, что умеем мы — ездить верхом, охотиться, стрелять из лука, метать дротики и копья. Ваши матери, сестры и другие женщины никогда не выезжают на охоту, остаются в повозках и безропотно выполняют все женские работы. Мы же не можем жить, чтобы не ездить верхом на конях и не охотиться. Поэтому мы не сможем ладить с ними, но если вы хотите, чтобы мы были вашими женами, отправляйтесь к родителям, попросите у них свою часть имущества, заберите его и возвращайтесь к нам. Тогда мы будем жить вместе».
Скифские юноши послушно выполнили это требование своих подруг', но когда вернулись к ним от своих родителей с имуществом, то амазонки разумно сказали: «Нам не стоит оставаться в этой земле, которую мы опустошали и где разлучили вас с вашими отцами, поэтому давайте уйдем отсюда в другие края, где сможем жить спокойно и без тревог. Давайте перейдем реку Танаис».
Так они и сделали, уйдя к востоку на расстояние трех дней пути от Танаиса–Дона и к северу на расстояние трех дней пути от озера Меотиды.
Соединившись вместе, скифы и амазонки положили начало новому народу савроматов или сарматов[328]. Женщины их носят мужское платье, охотятся, ездят верхом и не выходят замуж, пока не убьют одного врага из числа мужчин. Они говорят на языке скифов, но амазонки не забыли и своего прежнего языка, оставив его для общения женщин между собою, что всегда сохранялось в тайне от мужей. Когда те уходили в воинские походы, стада и хозяйство охраняли сами женщины, а хоронили их в военном снаряжении.
От царских скифов, живших на берегах Меотиды, в незапамятные времена неизвестно почему отделились племена и ушли на северо–восток. Это случилось задолго до того, как Геродот писал свою «Историю». Он не знает, когда произошел этот раскол, возможно, ставший результатом напряженной борьбы за власть, и куда отправились скифские племена с берегов Меотиды. Во времена правления княгини Ольги было известно, что на берегах притока реки Оки — Нары — проживали скифы, ушедшие из Причерноморья! Они и дали выбранной ими реке скифское имя Нара, что означает «мужчина». По берегам реки — залежи известняка, как у речек, впадающих в Меотиду.
На берегу реки Москвы при впадении в нее другой речки скифы поставили сакральную пристань Кремны, получившую название КРЕМЛЬ. Немало скифских курганов осталось здесь от их пребывания — особенно на равнине речки Восходни.
Курганы, курганы стоят тут чередой, да и в самой Москве в урочищах речек и долинах скифский дух незримо остался на века, но как?то развеялся без царских могил и скифского золота. Впрочем, скифские сказки, принесенные ими из причерноморских степей, дошли до наших дней: «Жили–были дед и баба, была у них курочка ряба. Снесла курочка яичко, не простое, но золотое. Бежала мышка, хвостиком махнула, яичко упало и разбилось. Плачет дед, плачет баба, а курочка кудкудахчет: «Не плачь дед, не плачь, баба! Я вам снесу новое яичко!»
На вопрос, откуда у скифов золото, они отвечали, что скифские куры несут золотые яйца…
Или сказка про великую силу мышки — то есть Аполлона Сминфейского, почитаемого в Скифии: как посадил дед репку, тянул ее, тянул, вытянуть не мог, позвал и бабку, и кошку, и Жучку, и только прибежавшая мышка помогла вытянуть из земли репку…
Курганы в Скифии остались с золотом, а сами скифы — могущественный народ! — сумели одолеть державу Дария[329].
Зачем отправился правитель великой Персидской державы в Скифию? Зачем хотел ее покорить? — никто этого не знал и в древности. Неизвестно даже, ушли ли в лесные равнины отколовшиеся скифы до похода персов или после него…
Подробности же великого поражения в загадочной Скифии царя Дария описаны многими историками — от Геродота и Платона[330].
Почему могущественный царь могущественной державы, находящейся так далеко от Скифии, решил ее покорить? Или он и вправду думал, что в Скифии куры несут золотые яйца?
Геродот передает своим читателям даже диалог царя Дария со своей супругой Атоссой, которая уговаривает мужа начать покорение другого народа, чтобы у персов, занятых войной, не оставалось бы досуга, чтобы восставать против своего властителя. Дарий отвечает жене: «Жена, все, о чем ты говоришь, я и сам думаю совершить. Я собираюсь перекинуть мост с нашего материка на другой и идти на скифов».
Так что вряд ли можно счесть обоснованными свидетельства античных историков Иордана и Помпея Трога, будто Дарий решил сочетаться браком с дочерью скифского царя Идантирса, но тот ответил отказом, и царь Дарий стал собирать войско.
Сколько же велико было могущество Скифии, что после покорения Вавилона первым сильнейшим соперником Дарий избрал далекую, неведомую Скифию!
Богатая рыбой и хлебом, которыми она снабжала Грецию, Скифия влекла своим преуспеянием, сказочными закромами.
Численность войска персов, как рассказывает Геродот, была ошеломляющей — семьсот тысяч и шестьсот кораблей.
Корабли персидский царь приказал собирать и в морской части Греции. Войско вышло в поход по царской дороге между летней резиденцией Дария Сузы и Сардами — бывшей столицы Лидии в Малой Азии, переправляясь через реки на Судах. Перед походом был отдан приказ строить мост через Боспор Фракийский.
Для наведения временного моста из кораблей было выбрано самое узкое место пролива: в Европе — местечко Византий, в Азии — храм при устье Боспора. Строил мост грек Мандрокл Самосец, и царь Дарий пришел в такой восторг, что щедро наградил строителя, а тот написал картину, где изобразил переправу персов из Азии в Европу по мосту и царя Дария, сидящего на возвышении и гордо озирающего свое войско, в которое вошли многие из покоренных им народов. Кресло, на котором восседал царь Дарий, было вырублено в скале, и оно сохранялось многие столетия.
Переправившись через Боспор Фракийский[331], Дарий отправился к устью реки Истр, где высланные вперед греки также должны были соорудить мост для переправы. А пока войско три дня отдыхало у источников горячих и холодных, считавшихся в древности целебными, Дарий приказал поставить здесь знак с надписью: «Истоки реки Теара доставляют воду, самую лучшую и самую прекрасную из всех рек. И к ним, ведя войско на скифов, прибыл муж самый лучший и самый прекрасный из всех людей — Дарий, сын Гистаспа, царь персов и всего материка»[332].
Источники Теара были важным центром фракийцев, которые сдались Дарию без боя. К Истру персы шли месяц по Фракии, а за рекой уже начиналась Скифия.