Преследование было тягостным и длительным: за одиннадцать дней они проехали верхом три тысячи триста стадиев, многие воины были изнурены до предела, главным образом из-за отсутствия воды» (Плутарх). 3300 стадиев – это то расстояние, которое войска Александра прошли с тех пор, как узнали о пленении Дария, в общей сложности примерно 610 км. Последний отрезок пути мчались по безводной местности, за ночь прошли 74 км, остальные войска плелись более длинной, но менее трудной дорогой. И усилия Александра были вознаграждены – на рассвете был обнаружен вражеский лагерь и покидающие его отряды. То, что произошло дальше, походило на сумасшествие – царь дал своим вымотанным и измученным войскам сигнал к атаке! «Все проявили одинаковое усердие, но только шестьдесят всадников ворвалось во вражеский лагерь вместе с царем. Не обратив внимания на разбросанное повсюду в изобилии серебро и золото, проскакав мимо многочисленных повозок, которые были переполнены детьми и женщинами и катились без цели и направления, лишенные возничих, македоняне устремились за теми, кто бежал впереди, полагая, что Дарий находится среди них. Наконец они нашли лежащего на колеснице Дария, пронзенного множеством копий и уже умирающего» (Плутарх). А теперь вдумайтесь в смысл происходящего – 60 человек, обессилевших и еле державших в руках оружие, атакуют несколько тысяч человек! И не надо думать, что царь в лучшей форме, чем остальные, он такой же человек, как и все, и так же страшно устал и вымотался. И держится он лишь благодаря чудовищной силе воли, не давая расслабиться ни себе, ни людям. Персов в несколько раз больше, кажется, они одним ударом могут прихлопнуть зарвавшийся отряд, но этого не происходит, ибо они деморализованы полностью и один вид Искандера Двурогого повергает их в ужас. «Они шли без оружия и в беспорядке, и только немногие из них кинулись обороняться; большинство бежало без боя при одном виде Александра, да и те, кто вздумал сражаться, когда несколько человек было убито, обратились в бегство. Бесс и его единомышленники старались увезти с собой в повозке Дария, но когда Александр уже совсем настигал их, Сатибарзан и Барсаент, нанеся Дарию множество ран, бросили его и сами бежали с 600 всадников. Дарий немного времени спустя умер от ран раньше, чем его увидел Александр» (Арриан). И убийство Дария в данный момент не является чем-то необходимым – даже если он попадет к Искандеру в плен живым, это все равно ровным счетом ничего не изменит, не тот человек Двурогий, чтобы с кем-то делиться властью. Так бы и жил Кодоман в почетном плену, ни в чем себе не отказывая и наслаждаясь прелестями жизни, а победитель бы иногда таскал его с собой в походы, как когда-то царь Кир поступал с побежденным царем Крезом.
Но у страха глаза велики и, убив бывшего Царя царей, изменники вызвали на себя гнев Александра, который сразу же понял, к чему идет дело и что нового претендента на персидскую корону осталось ждать недолго. Но догонять убегавших врагов просто не было сил, и потому Царь царей позволил себе красивый жест – спрыгнув с коня, он снял свой царский плащ и накрыл им тело своего бывшего врага. Этим он не только выказал свое уважение к Дарию – он лишний раз подчеркнул, что является его преемником по праву. «Когда он (Дарий) умер, его погребли по-царски; дети его получили от Александра такое содержание и воспитание, какое они получили бы от самого Дария, останься он царем. Александр стал ему зятем. Когда Дарий скончался, ему было около 50 лет» (Арриан). А Македонец в этот момент действительно почувствовал себя полным властелином Азии – старый соперник погиб, а новый еще не появился. Со смертью Дария закончился организованный этап сопротивления захватчикам – дальше каждый сатрап будет воевать сам по себе.
«Воинов, погибших во время преследования Дария, Александр торжественно похоронил, израсходовав на это большую сумму; между оставшимися в живых участниками его похода он разделил тринадцать тысяч талантов. Большая часть лошадей пала от зноя, а те, которые выжили, уже ни на что не годились. Все деньги – сто девяносто тысяч талантов – были свезены в Экбатану, и заведовать этой казной был назначен Парменион» (Юстин). С одной стороны, такое назначение выглядит почетной отставкой – смерть Дария никак не влияла на планы Александра продолжать поход, и старый полководец мог стать лидером тех, кто будет против такого развития событий. А с другой стороны, это был очень ответственный пост, ибо коммуникации македонской армии растянулись страшно, и человек, который их контролировал, должен был быть сверхнадежным. Образно говоря, положение Пармениона на захваченных территориях становилось чем-то вроде положения Антипатра в Македонии – тоже фактически царский наместник с неограниченными полномочиями. Да и сумма в 190 000 талантов была просто астрономической и абы кому ее не доверишь, а ветеран никогда не давал повода усомниться в своей честности.
Сам Александр отправился к Гекатомпилам и через три дня достиг его, но в сам город входить не стал, а расположился лагерем рядом, давая отдых своим измученным войскам и поджидая основную армию, идущую следом. Диодор про этот город сообщает, что «Был он богат, изобиловал всякими съестными припасами, и Александр остановился там на несколько дней». Вскоре туда подтянулась и основная армия, войска отдыхали, предаваясь безделию после тяжких трудов. А все нехорошие мысли, как известно, происходят именно от безделья, и данный случай не стал исключением: «без всяких оснований распространились слухи, пущенные праздными солдатами, что царь, удовлетворенный достигнутым, решил теперь же вернуться в Македонию. Солдаты как безумные бросаются к своим палаткам и начинают упаковывать свой багаж для похода; можно было подумать, что был дан сигнал собираться в путь. Крик солдат, разыскивающих своих товарищей по лагерю, и грузящих повозки, достиг ушей царя». (Курций Руф). Судя по всему, именно смерть Дария послужила толчком для подобных настроений, македонцы, и не только рядовые солдаты, могли посчитать, что война уже закончена и пора возвращаться на родину. Царь впервые столкнулся с подобным явлением и, похоже, даже немного растерялся – спешно созвал военачальников на совет и попросил их повлиять на настроение солдат. Военачальники с поручением справились успешно, и когда царь выступал перед войсковым собранием, войска поддержали его идею о продолжении похода. Но единства уже не было и многие остались при своем мнении, к тому же не было уже идеи продолжения боевых действий: «Война возмездия» закончилась, Дарий мертв, а добра и так награблено достаточно. Но тем не менее армия в поход выступила.
Вторжение в Гирканию привело к захвату этой страны вплоть до берегов Каспийского (Гирканского) моря, все ее города были заняты царскими войсками. В этом регионе Македонец вновь столкнулся с племенами, жившими в недоступной местности, и явил себя настоящим мастером горной войны – племя мардов, надеявшееся на неприступность своих позиций, было разгромлено и просило пощады у завоевателя. «Тем временем царь продолжал путь, построив войско плотным квадратным строем, изредка посылая разведчиков обследовать местность. Впереди шли легковооруженные, за ними следовала фаланга, за пехотой шел обоз. Воинственность населения и природа этой труднопроходимой страны держали в напряжении внимание царя» (Курций Руф). К этому времени в лагерь Александра потянулись персидские вельможи, которые до этого сражались с ним с оружием в руках, и лишь смерть их повелителя Дария, заставила их склониться перед новым Царем царей. Но самое удивительное, что одним из первых на поклон к Александру явился не кто иной, как Набарзан – один из тех, кто поднял мятеж против Дария, но явился не просто наобум, а предварительно выговорив себе безопасность. В убийстве своего господина он не участвовал, а действия свои оправдывал заботой о благе Родины – вроде как лучше хотел, а вот получилось как всегда. Поверил ему Македонец или только сделал вид, неизвестно, но принял доброжелательно и обид не чинил. «Вскоре подошли к городу Гиркании, где был дворец Дария. Здесь Набарзан, получив обещание безопасности, встретил его обильными дарами. Среди них был Багой, юноша-евнух в расцвете юности и красоты, которого любил Дарий, вскоре полюбил его и Александр, он пощадил и Набарзана главным образом по просьбе этого юноши» (Курций Руф). А затем как прорвало, все спешили засвидетельствовать свою преданность новому господину, даже Артабаз с сыновьями, до конца хранившие верность Дарию, и что более всего удивительно – эллинские наемники. Персов царь принял с почетом, а эллинов карать не стал и принял к себе на службу, разбросав по разным подразделениям.
Город Задраката с царским дворцом был самым большим в Гиркании и он показался Александру подходящим для того, чтобы устроить войску отдых. Там неукротимый Македонец остановился на 15 дней, чтобы привести в порядок свои усталые войска, а затем армия двинулась дальше на Восток, на город Сузию, столицу сатрапии Арии. Видя, что дело плохо и ему не справиться со страшной опасностью, идущей с Запада, сатрап Арии Сатибарзан склонил свою гордую голову перед новым Царем царей – и Александр на радостях оставил ему сатрапию, как всегда приставив к персу македонца, только из войск почему-то дав последнему всего 40 гипотоксотов. Почему Александр допустил подобную ошибку, сказать трудно, скорее всего он настолько привык к тому, что назначенные им персы ведут себя соответственно своему новому положению, что практически перестал соблюдать в данном вопросе осторожность. И, как оказалось, зря – персидские перебежчики принесли ему весть, что Бесс надел царскую корону и провозгласил себя Царем царей под именем Артаксеркса, а это в корне меняло все дело.
Бесс не только объявил себя царем, он стал деятельно готовиться к предстоящей войне, собирая под свои знамена персов, бактрийцев и союзников – скифов. Вот теперь Александр действительно имел серьезный повод для продолжения боевых действий, объявляя Бесса узурпатором, он обосновывал свой поход дальше на Восток необходимостью уничтожения самозванца. И судя по всему, именно такая логика была понятна его солдатам, ибо одно дело – воевать практически по принуждению, а совсем другое – за идею, пусть и отвлеченную. При подготовке похода и выступлении на Бактрию все прошло гладко, Бесс и сам не подозревал, какую услугу он оказал Искандеру, узурпировав трон. Но у этой монеты была и другая сторона: узнав, что Бесс объявил себя царем, сатрап Арии Сатибарзан тут же изменил Александру – свой персидский царь на троне устраивал его гораздо больше, чем пришелец с далекого Запада. Македонский командир был уб