свет игг-древ и организуя восхождение у червей. За это время всё тридцать тысяч раз поменяется, и всё это станет актуально через сотни тысяч, а то и миллионы лет. И пусть этим занимается наблюдатель и те, кто присматривает за Единством.
Я открыл скрижаль и показал глиф чёрной руны, сказав:
— Это тебе. Это только твоё. Это будет твоя награда. Как их остановить?
Что сказать? Капюшона я удивил. Он хотел руну и знал, что если я прямо здесь убьюсь, то опять сбегу, очнусь другим космо, назовусь Алапуем Магдалевским и пойди найди меня, а руну хочется.
— Это нельзя. У них много отражений. Их нельзя уничтожить. Нет данных. Никто не знает где они приходят в Единство.
Вот это да. Если с именем мне могли подгадить кел, прятавшие меня от куска наблюдателя и тихо направляющие мои дела, то сейчас мне помогал кто-то, кто действительно мой добрый дядюшка.
— Я знаю. Я могу узнать откуда они приходят.
В моем крипторе, который я отдал матери Крыса, было изуродованное тело тощего кел с пробитой головой. Я о нём вспомнил как нельзя вовремя. Спасибо настоящему дядюшке, дающему дельные советы. Оно не годилось для моего плана, но идея замечательная. Кел знали откуда они пришли и точку, где они отражения хранят. У Длани была руна, которую мог расшифровать Арандес. Наверняка крыса, когда убила тощего, тоже отрезала голову в целости, но тащить Капюшона к своим я не хотел. План был в другом.
Когда тавр делал руну со слепком памяти, то доставал косточку, в которую помещал информацию и создавал руну, но с первой попытки сделать не удалось. Если бы информация была уникальная, то она бы разрушилась вместе с носителем, но тавр спокойно достал другую косточку и опять сделал копию. Значит у него где-то информация была сохранена на другом носителе, скорее всего в капсуле автомеда. Не думаю, что он стёр данные, сразу как мы ушли. Просто незачем, а вдруг вернёмся, и это не рядовая запись в памяти машины. В моем мире вся информация, что связана с больным, хранилась десятилетиями, и автодок на другом конце звёздной системы мог запросить старые диагнозы из древних баз и открыть индивидуальную карту больного, увидеть всю его историю и назначить правильное лечение. Наверняка у тавров технологии похожи. Это правильно и логично.
Почти наверняка у тавра есть слепок памяти тощего, а Капюшон мог его прочитать. Я там был, я смотрел своими глазами на место обитания наёмников. Сформировал мыслеобраз, а через мгновение мы очутились в медблоке, лежащего на камнях корабля чловеко-быков. Пришлось слегка помочь и, тронув электронику симбионтом, включить оборудование, порыться в памяти лечащего аппарата. Универсальная медкапсула с диагностом не сопротивлялась. Тавры честны и даже в мыслях не будут держать, что их автодоки грабить станут. Всё было открыто всем и сразу.
Через несколько секунд завыла сирена тревоги. Ну да, это корабль наемников. Они предполагали, что сюда могут прийти в самых неожиданных местах, и не всегда можно обнаружить негодяев по периметру. Это может быть камера, фиксирующая изображение, несходное с кругом лиц, имеющим право ходить по кораблю, датчик объёма или датчик температуры, одновременно следящий, чтобы не было пожара и чтобы никто своим нервным теплым дыханием не надышал. Еще несколько секунд, щелкнули и начали открываться створки выдвигающейся универсальной оборонной турели.
Сформировал данные в понятной для своего подельника форме, и перекинул мыслеобраз. Он всё увидел, и мы снова оказались посреди огромного зала. Принял ответ и услышал:
— Дай. Отдай. Это моё. Это только мне.
— Заслужил, — сказал я и отдал ещё одну чёрную руну.
Приятно общаться с машиной. Мне просто скинули блок информации, где собрано всё в кучу. Но у нас имелось самое главное. Мы знали точку, где кел хранили отражения и откуда они приходят. На глубине шестисот метров под землёй находилась здоровенная сфера, разделенная на ярусы и секции. В мозгу тощего было застывшее мутное изображение, где в столбах света висели сотни безликих фигур. Может быть это не одна база, может таких десятки и сотни, и это будет только наглой выходкой, но именно здесь появился конкретно наш, с мозга которого мы это место и сняли. Я сразу получил весь план и отщипнул ещё четыре руны.
— Это награда, — сказал я, отдавая чёрные звёздочки.
— Да. Это награда, — раздался голос в голове.
Капюшону не хватало только некоторых вводных, всё остальное просчитал он сам, и я должен был сделать только то, что он не мог. Я должен был войти и убить всех злодеев, как это обычно и делаю.
Я не видел, но знал, как будет. Единство было высокотехнологичным миром и у куска наблюдателя сохранилось немало секретов. Место оказалось границе земель ночи. Вокруг сплошной камень и темнота. Дышать ещё можно, но близость земель полной ночи уже ощущалась сполна. Небо раскрылось плоским светящимся кругом, осветив жидкие облака, потом словно капля из середины расходящихся колец света, вначале напряжённо набухая, а потом с немыслимой скоростью сорвался росчерк света, ударив в твердь каменной гряды. Несущийся на скорости двадцать шесть Махов продолговатый цилиндр, разгоняемый рабочим телом, взбодренным рунами, приблизился стремительно. Плазма окутывала корпус, сделанный из древнего сплава, покрытый тончайшим напылением из изменённого иллиума. Огненный болид падал вертикально. Огромная прочность конструкции из древнего сплава удержала целостность, а напыление из иллиума не дало расплавить конструкцию в воздухе и уничтожить охранными рунами. Шестьсот метров камня и двадцать метров металла были пробиты одним ударом. Неразрушимый сердечник ударил в центр огромного зала и застрял в полу в центре среднего яруса стометровой сферы.
Из раскрывшегося, словно цветок, раскалённого о воздух, а потом от трения о каменную породу сердечника, вывалился шар. Он покатился по полу и раскрылся. Мощь конструкторской мысли Капюшона была огромна. Из сферы вывалился небольшой сундучок, активировалась крышка и открылся переход. В этом месте не работали порталы, но транслокационные переходы — это другое. Можно запретить звёздную кровь, её структуру, обеспечивающую пробои пространства, и сделать место, где нельзя воспользоваться руной. Но нельзя запретить законы природы, электронику, физику и риманово пространство, особенно тогда, когда оно не имеет отношения к звёздной крови.
Я знал как это происходит, и хотя не видел как гиперзвуковая торпеда ударила с неба, но очень всё хорошо представил. Мне приходилось сотни раз наблюдать многочасовые орбитальные бомбардировки, высаживая десант и видеть удары с совсем близкого расстояния, когда облако пыли окутывает твой борт, а корпус дёргает ударной волной.
Как только открылся проход, я шагнул в него, а за мной влетел Капюшон. Удар. Меня снесло. Синее свечение, совсем такое как тогда, у котов, смяло и вдавило внутрь существо. Сработала охранная система. Ящик закрылся. Я мог открыть, но остановился. Они не знали секрет переходов, а этот ящик вёл обратно в пирамиду с аватарами. Они хотели пойти за мной. Самое малое, это десять секунд. Ровно столько будет открыт проход, пока не закроется автоматически. Достаточно проскочить одному тощему, и они будут знать где живёт Капюшон. А потом осознал. Был вариант спросить у меня, где находиться пирамида откуда я пришёл. Они ждали и хотели этого. Моя ментальность имеет огромный уровень развития, но кел миллионы лет копят знания и силы. Они смогут меня сломать, и симбионту придётся убить меня. А тело, в мозгах которого могут быть координаты?
В огромном зале при ударе было немало потухших световых столбов, но были ещё сотни и сотни безликих тел, которые висели в световых столбах. Свет становился всё ярче, и я понял, что хозяева знают кого поймали и готовы прийти. Зато я не готов.
Вывалил на пол весь запас гранат из криптора. Жаль, не успел отдать оригинал книги Склизкой, и останется только рунная копия. Одну гранату в подствольник и хотел кинуть чёрную руну на валяющиеся коробки с гранатами, но пришла ещё одна мысль. Разделил, и пока они не объединились, опустил на вываленные боеприпасы. Проклятая Руна великого усиления и истинной преданности — чёрная. Нет большей чести, чем убить врагов во имя Великого червя. Любая ваша атака любым оружием, любой Руной, любой стихией будет усилена тысячекратно. Время действия — мгновенно. Стоимость — весь запас Звездной Крови безвозвратно. Смерть. Для повышения статуса воспользуйтесь ещё: пять применений из одиннадцати. Да, остальные я отдал Капюшону за свой хитрый план. И ещё раз. Проклятая Руна великого усиления и истинной преданности — чёрная. Отлично применилась. Если забирать всю звёздную кровь, а её нет, то так тоже можно. Тогда ещё раз. Проклятая Руна великого усиления и истинной преданности — чёрная.
Вокруг меня уже стояло несколько тощих и наблюдали за моей суетой. Я поднял штурмовой комплекс и нажал на спуск, метя в коробки с гранатами. Ничего не произошло. Не выстрелил ни подствольник, ни основной ствол, а я подлетел и завис в светящейся сфере, не в силах шевельнуться, с полностью заблокированной скрижалью.
— Открой, — указали мне на ящик.
Они смогли сделать это и знали, что мой Суворов не выстрелит. Безликие хотели попасть в пирамиду к Капюшону. Их становилось всё больше и больше. Они одевали броню, окутывались рунами. Но я не собирался стрелять. В ту самую секунду, когда я вывалил из криптора все восемь коробок с гранатами, симбионт взвёл электронные модули на безусловный подрыв. Оставалось гадать, смог ли я усилить тройным применением чёрной руны только тысячекратно, это будет в три тысячи раз, или каждый раз усиливал на три порядка, умножая силу взрыва на тысячу? На сколько хорошо отработает синхронизация?
Получил мыслеобраз от симбионта и мысленно рассмеялся. Это было экспертное заключение, сделанное на основе предыдущих наблюдений. Даже если мы усилили гранаты просто тысячекратно, то вероятность повреждения черепной коробки у всех окружающих, которых я увидел, будет девяносто девять и девять десятых процента. По пробитым головам, с учётом количества тел, висевших в световых столбах и тех, кто стоял рядом, мы выходим на уверенную геометрическую прогрессию. «Похоже, и в этот раз гробы будут закрытые, если они, конечно, будут, гробы эти», вспомнил я фразу из известного сериала про пиратов, и это была последняя мысль.