», – меланхолично замечал начальник штаба Кессельринга. «Все попытки воззвать к его разуму только приводили его в ярость». В Тунис были направлены подкрепления в виде новой дивизии, так называемой 999-й, сформированной из штрафных батальонов.
Это не помогло, конечно. Англо-американские части теперь двигались медленно, но совершенно неуклонно, как сдвигающиеся механические тиски.
Препятствия не обходились и не преодолевались. Поскольку было признано, что «немецкие части – лучше американских» и что «боевое соприкосновение с ними во избежание больших потерь следует сводить к минимуму», то препятствия буквально срывали с лица земли концентрированным артиллерийским огнем и бомбежками. Такой метод действительно сводил американские потери к минимуму, но очень замедлял движение и требовал поистине героических усилий от службы снабжения – снарядов уxoдило очень много.
Все остальные потребности надо было ограничивать – что несколько неожиданно отразилось на генерале Жиро. У этого человека поистине был дар – говорить с совершенно неподходящими людьми и в самое неподходящее время.
После его не слишком удачной попытки покомандовать англо-американскими войсками он набрел на новую идею – он хотел получить под свою команду 20 английских или американских (ему было все равно) бронетанковых дивизий и двинуться с ними на освобождение французских территорий. Обсуждать с ним эту идею Эйзенхауэр отказался. Тогда генерал Жиро посоветовался со своим штабом, и люди поумнее его посоветовали ему не настaивать на «американских дивизиях», а попросить вместо этого оружия для переоснащения французских войск, которые уже имелись налицо в Сeверной Африке.
Кстати, именно эту мысль уже пытались провести в жизнь «голлисты» – приверженец де Голля генерал Леклерк привел с собой несколько сот человек из Чада в Ливию и пользовался полным расположением Монтгомери.
Однако и прекрасная идея может быть испорчена неудачным исполнением.
Генерал Жиро решил обойти неприязненно относившегося к нему Эйзенхауэра и обратился непосредственно к начальнику его снабжения. Просил он ни много ни мало как «полное снаряжение для 11 полевых дивизий по американскому штатному расписанию», ссылался на «личное обещание президента Рузвельта» и говорил, что обещание это в лице президента дал ему сам «Дядя Сэм», «Uncle Sam» или «US», т.e. правительство Соединенных Штатов.
Ссылка на президента сильно не понравилась, поскольку интендантство подчинялось Эйзенхауэру, прямых инструкций из Белого дома не получало и получать не могло и было завалено работой по обслуживанию нужд армии. Поглядев еще раз на заявку, главный интендант увидел, что в графе «Потребный тоннаж» стоит скромная цифра – «325 транспортов». Это составляло 10 полноценных конвоев, и побагровевший от злобы интендант, совершенно чуждый дипломатического протокола, обратился к переводчику со словами: «Скажите лягушатнику, что Дядя Сэм – не Санта Клаус!» И хлопнул дверью.
Французской армии не повезло с ее выбором представителя.
Асфальтовый каток американского наступления тем временем продолжал движение. Немцы делали что могли. Два американских батальона уперлись в небольшой холм. Как оказалось потом, холм этот удерживали всего 80 человек с единственной 88-мм пушкой, и держались они против сил, превосходящих их по меньшей мере в 10 раз. Качество войск много значит: эти 80 человек было остатками «Begleitkompanie» – роты личных телохранителей Роммеля.
Они удержали свою позицию до подхода танков. Полковник Ланг пришел к ним на выручку с 8 «Тиграми», парой десятков танков поменьше и 350 пехотинцами – и остановил американскую дивизию. Атака следовала за атакой, но немцы держались. «Шерманы» горели просто дюжинами, «Тигры» поджигали их с первого выстрела, с дистанции в 2 километра.
«Просто сердце обливается кровью – губить таких солдат», – сказал Паттон, имея в виду немцев. Но вызвал авиацию. Холм был буквально перепахан. Даже это не помогло – немцы держались на позиции до конца марта и отошли только тогда, когда английские части показались у них в тылу.
Паттон был в полной ярости – на англичан, которые «выставили его солдат дураками».
Немецкие части пятились к морю под нажимом 20 союзных дивизий с 1400 танками. У немцев танков оставалось около сотни, горючее было на исходе. Итальянцы, и раньше не слишком надежные, теперь сдавались в плен целыми полками, в окопах они удерживались только тогда, когда их союзники грозили им оружием.
Силы Люфтваффе никак не могли защитить пехоту – на аэродромах Алжира базировалось добрых 4000 английских и американских самолетов, союзники имели перевес 15 к 1. Это имело самые тяжелые последствия, потому что теперь американские истребители начали перехватывать «Ю-52», доставлявшие грузы из Италии. В один день, 22 апреля 1943 г., было потеряно 39 самолетов, а всего – 432 немецких и итальянских самолета за три месяца. Потери американцев за этот период составили 35 истребителей.
12 апреля дуче лично известил Кессельринга, что «отступления не будет».
К огромному сожалению фельдмаршала, приказ этот был подтвержден Гитлером. И он, и фон Арним считали, что дело уже совершенно безнадежно и сделать больше ничего нельзя. Эйзенхауэр настолько разделял это мнение, что вернул Паттона в свой штаб для участия в разработке операции против Сицилии, заменив его во 2-м корпусе генералом Омаром Брэдли.
6 мая англо-американские части подошли к городу Тунису, переименованному в солдатском жаргоне нa «Тунисград». Англичане начали с бомбардировки и артиллерийского обстрела интенсивностью в 600 снарядов в минуту. После получасового обстрела одного рубежа делалась пауза в 3 минуты, и огонь переносился на 100 метров восточнее, ближе к городу. 7 мая Тунис был взят. Последние записи в дневник боевых действий 5-й танковой армии генерала фон Арнима были сделаны 8 мая.
9 мая патруль Дербиширского Йоменского полка донес по команде: «Обнаружены 97 немецких офицеров, обедавших с шампанским. Офицеры взяты в плен, шампанское хорошего качества – сухое».
Общее количество пленных превзошло все ожидания – около 275 000 человек, из них около 100 000 немцев. Все они изо всех сил старались сдаться американцам или англичанам – как стало известно по «солдатскому телеграфу», французы пленных били, не кормили и ставили на тяжелую работу под надзором марокканских часовых.
Фон Арним сдался англичанам.
XII
Поражения под Сталинградом и в Тунисе почти совпали во времени. Русские воевали примерно так же, как американцы, только вместо гаубичных снарядов использовали солдат. Маршал Тимошенко для зимней операции, нацеленной на Донбасс, просил у Ставки «1500 танков и полмиллиона человек».
Паттон совершенно в таких же выражениях заказывал авиабомбы.
В наступательной операции в районе Ржева Г.К. Жуков располагал двумя миллионами солдат – и уложил в атаках почти полмиллиона. За три недели, с 25 ноября и до середины декабря 1942 года.
Атаки прекратились, нo не потому, что люди кончились, а потому, что южнее, у Сталинграда, наметился успех, и резервы передвинули от Жукова к Василевскому, который там командовал.
Пресловутая, зацитированная до дыр «дубина народной войны» действительно имела место и действительно «побеждала рапиру».
Правда, в отличие от мысли великого русского писателя, «дубина» как оружие была свойственна не только русскому народу. Американцы тоже пользовались ею вполне успешно, хотя в американской интерпретации эта «дубина» скорее напоминала бульдозер.
Весной 1943 года образ Адольфa Гитлерa начал быстрое превращение из «величайшего политического гения мира со времени Наполеона» в «бесноватого ефрейтора» советских карикатур.
При этом делал он ровно то же самое, что принесло ему его колоссальныe успехи – с фанатичной, маниакальной верой в себя продолжал настаивать на действиях, влекущих за собой огромный риск. Просто он перестал выигрывать.
Его решение ввести войска в демилитаризованную Рейнскую область было невероятно рискованным – Франция могла в ту пору пресечь это движение без всяких осложнений. Все генералы Генштаба были против, но Франция дрогнула, Германия без выстрела достигла огромной победы, и престиж фюрера взлетел до небес.
Эта ситуация повторялась раз за разом: оглушительный, невероятный успех аншлюса, захват Чехословакии – без войны и с согласия ее союзников, молниеносный разгром Польши, захват Норвегии – опять против сомнений Генштаба, и наконец – невероятно успешная комбинация с договором со Сталиным на востоке и разгромом Франции на западе.
Наконец, во время русской кампании Гитлер – единственный человек среди руководства Германии – сумел спасти положение своим приказом «Ни шагу назад!». Согласно всем историческим исследованиям, этот приказ предотвратил распад фронта.
Каждый успех подкреплял веру в правоту фюрера. Каждый раз фюрер принимал меры, которые позволили бы ему и в будущем принимать свои «единственно верные решения без оглядки на скептиков и маловеров» вроде Гальдера.
К 1943 году Гитлер был не только канцлером (т. е. главой правительства), не только президентом (т. е. главой государства), не только бесспорным лидером единственной в стране – и потому всемогущей – политической партии, он был еще и военным министром, верховным главнокомандующим, а заодно – непосредственным, прямым командующим сухопутными силами Германии.
Чудовищных размеров власть, сосредоточеннaя в одних руках, позволяла действовать с быстротой и решительностью, невозможной для стран, устроенных вроде Англии и США. Но эта же власть в громадной степени усиливала ошибки, сделанные первым лицом страны.
Операции в Тунисе можно привести как конкретный пример такого рода ошибок. Линия периметра обороны в Тунисе составляла 700 миль – около 1100 километров. Оборону держали немецкие войска численностью в 100 000 человек – не много в пересчете на километр фронта.