Он огляделся, проверяя, не подслушивает ли кто-нибудь, и ласково позвал:
— Асерия!
Она появилась между двумя штабелями. Прингл предъявил обвинение:
— Полагаю, это вы только что показались моей жене?
— Боюсь, что да. Я не люблю вмешиваться в дела нравственности. Но я хотела заставить вас отказаться от попыток двигать мои доски.
Прингл ухмыльнулся:
— Всё хорошо, маленькая леди. Вы не навредили мне. Даже оказали услугу. Если я могу рассчитывать, что моя жена ненадолго уедет, может быть, я смогу насладиться жизнью. Поэтому больше не выкидывайте фокусов, или они вызовут обратный огонь.
— Вы всё ещё хотите разрушить мой дом?
— Да. Я бы мог смягчиться, если бы вы не выкидывали фокусы. Но теперь эта древесина будет отгружена, даже если это последнее, что я сделаю.
— Предупреждаю вас, мистер Прингл. У меня есть ещё парочка, как вы их зовёте, фокусов.
— Например?
— Увидите.
Гордость Прингла — или по крайней мере, то качество, которое его конкуренты называли злобностью — не позволяла ему уступить. Он не мог позволить событиям так развиваться; суматоха на лесопилке каждый день стоила ему денег, кроме того, и общая прибыль снижалась. Поэтому на следующий день он собрал всех рабочих лесопилки. Они стояли в молчании, становившимся невыносимым из-за того, что не слышалось шума работающих пил. Прингл вызывал добровольцев для рискованной работы.
Те, кто не сталкивался с летающими досками, слышали о них, поэтому не сильно жаждали испытать их воздействие на себе. Но Прингл обещал заплатить за работу в полуторном размере, а рабочим нужно было есть. Двадцать один человек согласился. Прингл отказался от использования роллеров. Большая часть бригады должна была просто сидеть на штабеле № 1040, чтобы прижимать доски, а четыре человека — носить доски через другие штабели к товарному вагону.
Сначала доски немного дёргались и извивались, но Ларошель ударял по ним топором, и они успокаивались. Всё шло хорошо, пока вагон частично не нагрузили. Затем из него донеслись крики. Через несколько мгновений Мишо и мужчина по фамилии Чисхольм бросились от вагона, перебрались по ближайшему штабелю на рельсы и бросились вдоль подмостков. За ними вылетело несколько досок. Они качались туда-сюда, как будто преследовали мужчин и пытались ударить их.
Прингл очень хорошо знал, кто стоит за этими досками, но не мог ничего придумать. Пока он наблюдал, доски безжизненно упали на трамвайные пути. Затем из вагона послышался мощный грохот, и большая часть загруженного ПИВ клёна вылетела из открытой двери вагона с другой стороны от штабелей. Доски, вместо того, чтобы вести себя как подобает почтенным кленовым доскам, вертелись и корчились, как отвратительные личинки. Шлепаясь на землю, они изгибались полукругом, как будто кланялись, а затем с треском вытягивались и мчались к пиломатериалам.
— За ними! — кричал Прингл. — Ты, Джо! Два десятицентовика за каждую возвращённую доску!
Он спустился вниз и бросился за своими пиломатериалами настолько быстро, насколько позволяли его короткие ноги. Ларошель следовал за ним. Нервы бригады рабочих, уже расшатанные зрелищем противоестественной погони за Мишо и Чисхольмом, теперь полностью пришли в негодность. Но несколько человек последовали за Принглом и Ларошелем.
Они бежали и бежали, спотыкаясь о бревна, и падая в ручьи. В конце концов Асерия истощила свой запас эктоплазмы или чего-то подобного, и доски прекратили скачущий полёт. Они собрались в охапки и вернулись обратно. И снова собрались в штабель № 1040. Мужчины наотрез отказались входить в товарный вагон — туда, где не будет места для маневров. Прингл истратил всю свою власть и способности руководителя, чтобы заставить их вернуться к работе; визг пилы не доносился с холма над прудом до послеполуденного часа.
После обеда Прингл нервно ходил по лесопилке, ожидая контратаки, которая, он был уверен, должна последовать. И довольно скоро она началась. Такие лесопилки, как у Прингла, не оборудованные для производства мелких вещиц, как, например, шахматные фигурки, накапливают огромное количество отходов. Некоторые куски и обрезки можно использовать как топливо для котлов; что-то можно продать на дрова. Но есть излишки и множество бесполезных опилок. На краю лесопилки лежала куча опилок высотой в двадцать футов — её собирались загрузить в огромную топку железной мусоросжигательной печи.
Сейчас эта куча опилок совершала удивительные вещи. Она кружилась в водовороте в форме облака, словно ураган обрушился на её вершину. Облако росло, и когда на земле не осталось опилок, а облако достигло размеров дома, оно заметалось туда-сюда. Облако скрывало рабочих друг от друга и впивалось им в лица. Они не стали смелее, когда один из них заметил, что, пока облако перерождается в миниатюрное торнадо, деревья рядом стоят, не сгибаясь, совершенно неподвижно. Рабочие в панике бросились на лесопилку. Механик, услышав шум и крики, предусмотрительно выключил двигатель, и снова бригада осознала, что обрезные, торцовочные и тангенциальные пилы замолчали. Все остальные молчать не собирались. Прингл, вытаскивая опилки из своих налитых кровью глаз, вообще не мог заставить рабочих прислушаться к его словам.
Облако совершило несколько пробных атак на лесопилку. Но сил Асерии было, очевидно, недостаточно, чтобы загнать облако во множество дверей и окон сразу. Облако парило, качалось и угрожающе свистело во дворе.
Многие не любили Дэна Прингла, но все признавали — он добивается того, чего хочет. Он отвёл чихающих и чертыхающихся Ларошеля и Фасслера в сторону и дал им поручение. Они побежали к машине Фасслера. Облако устремилось за ними, но они запрыгнули в машину и подняли стёкла. Они спаслись.
Вернувшись, они принесли две коробки, наполненные цветными солнечными очками с маленькими металлическими заслонками, из них получились недурные защитные очки. Фасслер сказал:
— Это всё, что было поблизости. Мы доехали до Олд Форджа и вычистили магазины. Моя машина встала как раз перед нашим возвращением. Опилки в карбюраторе.
Прингл закричал, чтобы привлечь внимание. Он надел защитные очки, повязал носовой платок вокруг нижней части лица, поднял воротник рубашки, нахлобучил шляпу на уши и сказал:
— Теперь, ребята, если у вас достаточно мужества, вы сделаете как я: пойдёте туда и вернётесь к работе. Опилки вам не навредят. Я ухожу, даже если мне придётся одному грузить чёртовы вагоны. Кто со мной? Плата в полуторном размере, пока это облако здесь.
Все помолчали минуту. Затем Эдвард Гэлливан пробормотал что-то и надел защитные очки. Большая часть последовала его примеру. В конце концов, они были сильными и очень выносливыми, а вид их толстого и старого босса, готовящегося в одиночку встретиться лицом к лицу с облаком, мог устыдить любого.
Так, в масках и очках, они спустились обратно на пути, хватаясь за штабели, так как вихрь наносил по ним удары, а опилки жалили каждый дюйм открытой кожи. Прингл улыбался, прикрываясь платком; он видел, как они медленно приступают к работе, в то время как облако Асерии воет им в уши. Так древесное привидение всё ещё думает, что сможет превзойти его? Если это был её последний фокус — он победил, чёрт возьми. Или, по крайней мере, это ничья.
Но он видел не последний фокус Асерии. Облако взлетало выше и выше, пока не стало похоже на шар. Все думали, что оно улетает навсегда, хотя и продолжали нервно поглядывать в небо.
Затем облако начало возвращаться. Когда оно подлетело ближе, люди увидели, что оно стало намного меньше и темнее, чем перед взлётом. Когда облако приблизилось, оно обернулось чем-то, что могло оказаться фантазией палеонтолога, страдающего белой горячкой. Оно немного напоминало птеродактиля, немного — осьминога и немного дракона Фафнира из «Зигфрида».
У него были огромные крылья, как у летучей мыши, и шесть длинных конечностей, похожих на щупальца, с руками на концах.
Крики, которые раздавались во дворе в предыдущих случаях, казались просто чириканьем канарейки по сравнению с криками, которые раздались сейчас. Когда штуковина скользнула над двором, рабочие, мастер, контролёры — все бросились бежать. Они бежали во все стороны — как растекаются шарики ртути, когда капля падает на поверхность стола, только гораздо быстрее. Они перепрыгивали через заборы и переходили вброд реку Мус по шею в воде. Оставшиеся внутри фабрики, выглядывали наружу, чтобы посмотреть, что случилось. Они всё видели — и тоже бежали.
Прингл приплясывал на рельсах:
— Вернитесь! — кричал он. — Он не навредит вам. Это просто опилки! Посмотрите!
Чудовище подскакивало перед ним вверх и вниз, двигая своими ужасными жёлтыми челюстями. Он шагнул к нему и ударил кулаком. Он прошел сквозь опилки, которые маленькими струйками обвились вокруг его запястья. Дыра, проделанная его кулаком, сомкнулась, как только он вытащил руку. Это было, по его предположению, то же самое облако оживших опилок, но каким-то образом сжатое и сформированное в эту пугающую форму.
— Посмотрите! Оно ведь не настоящее! Вернитесь! — он просунул руку прямо сквозь одну из извивающихся конечностей, но тварь немедленно обрела прежнюю форму.
Но не осталось никого, кто мог бы оценить такое проявление мужества. На другом берегу реки Прингл разглядел спины маленьких фигурок в тускло-коричневой рабочей одежде, которые становились всё меньше и меньше с каждой минутой. Он заметил, как люди скрывались в лесу. Огромный силуэт низко опустился над тем местом, где раньше лежала куча опилок, и рассыпался. Опилки лежали на прежнем месте, а Прингл остался один.
Возможно, сильнее всего Прингла раздражало то, что на сей раз механик убежал, не выключив двигатели, и поэтому все пилы работали на пустом заводе. Принглу пришлось идти вниз и самому поворачивать рычаг.
Почти стемнело, когда Прингл и Ларошель появились на лесопилке. Они выглядели странно. Прингл, кроме остальных вещей, надел маску и защитный нагрудник. Ларошель натянул старую футбольную каску, несколько свитеров и тяжёлый кожаный фартук работника лесопилки. Прингл нес фонарь; Ларошель — пятигалоннуто канистру с керосином и бензиновую паяльную лампу.