Посчитав, что нужно бить не только звезд старших поколений, но и нынешних кумиров, Бородин обрушился с доносом на популярного российского актера Данилу Козловского — нашего секс-символа, который на какое-то время уехал в США, а затем вернулся в Россию. Доносчик посчитал, что Козловский в США остался в конце концов без денег и решил с циничной целью вернуться, чтобы подзаработать у себя на родине. На этот раз донос не остался без внимания и со стороны жертвы. Козловский подал в суд на доносчика; чем все кончится, узнаем позже.
Донос — прекрасный социальный лифт в современной России, но им надо пользоваться с осторожностью. Бородин, очевидно, становится слишком самостоятельным в своих доносах. В этом можно даже найти возрождение троцкизма — революционная отсебятина в конце концов была остановлена Сталиным по всем направлениям в конце 1920-х годов. Даже великий поэт революции Владимир Маяковский был обвинен в троцкистской самодеятельности.
Бородин, естественно, никакой не Маяковский — это политический интриган, который пытается сделать карьеру на доносах. Вся либеральная интеллигенция возненавидела его. В интернете его поносят на все лады. Я думаю, он ловит от этого кайф.
Как относятся к доносам в администрации Великого Гопника? Его верный пресс-атташе Чучуев совсем недавно высказался отрицательно относительно доносов. Возможно, доносительская карьера именно Бородина скоро закончится, кто знает, но доносы не остановить. У доносов в России есть своя генеалогия.
Наше цивилизованное общество (это те, кого до революции приятно называли «передовыми людьми»), разъехавшееся по разным странам, живущее во внутренней эмиграции на родине, чудовищно возмущено грязным потоком политических доносов — такое впечатление, что прорвало общую систему канализации, все содержимое вытекло наружу и разлилось по всей стране. Но разве это нельзя было представить себе заранее?
Получается так, что возмущенные граждане изначально не понимали, в какой действительности мы все живем. Власть год за годом, закручивая гайки, поражала протестное движение своими действиями, и каждый раз власть оказывалась быстрее, ловчее и в чем-то умнее оппозиции. Оппозиция от дерзости власти не раз застывала с открытым ртом. Действия оппозиции в основном было опаздывающим ответом на насилие власти, и это опоздание в конечном счете привело к разгрому оппозиции в России. К тому же оппозиция постоянно раскалывалась на кланы и даже за границей не пришла к какому-либо рамочному согласию. Бред какой-то! Это не может не радовать власть.
Но нынешней власти мало разгромить оппозицию. Она принялась приводить сознание страны к единому идеологическому знаменателю. Кто не с нами — тот против нас. Известный сталинский тезис снова стал действительностью, и на него отреагировали ожившие под его знаменами многочисленные доносчики, которые никогда не переводились, но которые в какой-то момент казались затаившимися кротами. Искоренение любого вида инакомыслия, охота на «пятую колонну», забавная борьба пауков в банке власти (тот же Бородин и Норкин) ведется нынче под лозунгом борьбы с русофобией, за мифический русский мир. Война благословила новую эру доносительства.
Конечно, под раздачу тут мог бы теперь попасть и сам Христос со своими несвоевременными заповедями. Писать доносы на Христа? Почему бы и нет? И, может быть, он и будет осужден, административно или уголовно, несмотря на мнимое государственное православие. Но разве это первый такой исторический случай? Что-то подобное случилось и в Европе с Германией лет так девяносто назад. Но я сейчас — про нас.
Нынешняя эра российского доносительства отличается от предыдущих аналогичных явлений русской истории. Мы присутствуем при несомненной деградации моральных качеств народных масс, полюбивших нынешнюю пропаганду и ее услады.
Известный доносчик николаевского времени, современник Пушкина, писатель Фаддей Булгарин стал символом дореволюционного доносительства. Тогдашнее российское общество не нашло ему оправданий в том, что он борется за безопасность государства, солидаризируясь с тайной полицией, воюет с клеветой на государственный режим, разоблачает фейки и дискредитацию царской армии. Чаадаев, который по воле царя был объявлен сумасшедшим, конечно, отнюдь не стал признанным лидером либерального общества, но Булгарин был олицетворением морального зла.
Далее, в ХХ столетие Россия вошла не только с Серебряным веком русского искусства, но и с «Черной сотней», массовым народным движением антисемитизма и ненависти к свободной мысли, его поддерживал последний русский царь.
Доносы при Советской власти стали предшественниками нынешним доносам, однако с оговоркой. Недаром советских доносчиков стали называть стукачами — на них так или иначе лежало моральное проклятие, они были многомиллионным (вспомним четыре миллиона доносов, по оценке русского эмигрантского писателя Сергея Довлатова), но маргинальным явлением. Историческая правда оставалась у тех, на кого доносили, а не у доносчиков, добровольных или ставших стукачами из-под палки НКВД.
Тем не менее, в сталинское время возник легендарный доносчик-мученик, юный пионер Павлик Морозов, который донес властям на своего отца, кулака, и был убит отцовскими родственниками. Настоящая греческая трагедия. В России до сих пор есть улицы и парки имени Павлика Морозова.
В наши времена моральное разрешение на донос дал себе сам созревший к этому народ. Тот самый, который по мысли либеральных идеалистов должен стать освобожденным народом прекрасной России будущего. Набрасываться всем либеральным скопом на того или иного прославившегося нынче мерзавца-доносчика — значит недооценивать масштаба катастрофы. Если кумиров всего народа разрешает опускать сам народ, то доносчик — это скорее только палач, исполнитель властного приговора при молчаливом одобрении толпы, которая всегда любила публичные казни, особенно отрезание головы у знаменитостей. Про роль судов тут речи вообще не идет.
Значит ли это, что все доносчики являются винтиками государственной машины?
Совсем не обязательно. Их кровожадность рождается не только из-за инакомыслия «пятой колонны», а еще и потому, что нынешнее поколение доносчиков получают массовое удовольствие от доносов, а это доносчики разных возрастов, от мала до велика. Судя по самым ярким и по самым незаметным примерам доносительства, от поразивших всех доносов на Аллу Пугачеву и других звезд, до вызова полиции из-за подслушанного разговора в пивной, доносители служат скорее не родине, а своей личности, они преданы не власти, а своей собственной жестокости, они уже превратились в тайных или явных садистов.
Жестокость государства Российского не проходит даром. Она преподнесла нам на блюдечке как современную власть, так и современный народ. Русское протестное движение по сути дела проморгало эволюцию народа или просто отказалась от его анализа из-за своих утопий. Мы получили то, что заслужили.
Можно ли починить канализацию и устранить вонь доносов?
Наверное, можно. Но отказаться от утопий и иллюзий как будущей власти, так и протестному движению — сложная задача, может быть, еще более сложная, чем выход из нынешнего военного апокалипсиса.
79. Танк застрял в воротах цирка (итоги трагикомедии)
Особенность простого русского человека в том, что он, как правило, не ищет обобщений, объясняющих суть событий, зато ловко находит в них юморные детали, которые умиротворяют его сознание. Это случается во всех сферах жизни, но больше всего в политике, где юмор способствует преодолению беспомощности. «Я не понимаю, но мне смешно» — вот, пожалуй, простонародная формула оценки военной авантюры Пригожина. Народ не вник в происходящее, остался чужд распрям военных начальников, но в очередной раз усмехнулся абсурдности жизни.
Из всех событий, которые произошли в Ростове-на-Дону, особенным успехом в соцсетях пользуется эпизод с танком вагнеровцев, застрявшим в центре города в воротах цирка. Сколько хохота было по этому поводу! Само же высказывание о танке стало мемом. И в самом деле: этот мем превратился в символ провала всей операции, какой бы она ни задумывалась изначально.
Теория голландского философа Йохана Хёйзинга о «человеке играющем» наилучшим образом отражает распространенное в России отношение к жизни, только стоит добавить, что это чаще всего игра от отчаяния. Когда колонны наемников шли на Москву, строители получили команду перекопать экскаваторами дороги, и местный автомобилист, глядя на траншею, сказал со смесью любопытства и отчаяния: «Как же я доберусь домой?» Бытовой момент его волновал значительно больше, чем политические разборки. И это повсеместное явление: выход за пределы быта в размышленияx о судьбах страны в случае пригожинского мятежа в народном сознании не случился. «Это их (начальников) дело — не наше», — сказал глубинный народ, которого, по сути дела, не пробудила от политической спячки даже война с Украиной.
Но равнодушие русского народа особенно примечательно на фоне того взрыва самых различных чувств, которые испытали политически ангажированные классы как в России, так и в остальном мире. Двухдневный путч оказался хорошим рентгеном для просвечивания внутренних пороков путинской системы власти, способных стать мировой угрозой.
Кто выиграл и кто проиграл в результате мятежа?
Конечно, в настоящий момент главной жертвой мятежа отказался сам мятежник Пригожин, хотя с этим, однако, не так все просто. Повар Великого Гопника в течение последних лет создал поистине бандитскую империю зла, которая была нужна России для беспощадной борьбы с Западом и внутренним врагом — оппозицией. Методы борьбы поощрялись Кремлем огромными финансовыми вливаниями, хотя Кремль в этом не признавался, и только сейчас, в результате провального путча, он взял на себя ответственность за деструктивную деятельность ЧВК «Вагнер» во всем мире. Разоблачая Пригожина, он по сути дела публично разоблачил сам себя.
Что же касается самого Пригожина, который избежал царского наказания как предатель и перебазировался в Белоруссию, то его могут в дальнейшем как замочить, так и использовать — его опыт, не знающий моральных границ, бесценен для разрушения Запада. Найти другого такого Пригожина, который бы пользовался доверием Великого Гопника, очень непросто. Но сталинский лозунг времен Великого Террора «За вчерашнее спасибо, за сегодняшнее отвечай!», может быть применим и к Пригожину. Царь-пацан не прощает даже тени обид, а Пригожин в какой-то момент мятежа все же почувствовал себя хозяином положения, забыв, что в России есть только один хозяин.