Интересна также оценка, которую дает Ванини философ и публицист Сильвен Марешаль (1750–1803), соратник Бабёфа по «Заговору равных». В своем «Словаре древних и новых атеистов», вышедшем в 1800 году, он писал о Ванини: «После долгих колебаний и сомнений он пришел к выводу, что бога не существует».
В XIX в. взгляды на творчество Ванини претерпели существенные изменения. Интересны в этом отношении труды крупнейшего немецкого философа-идеалиста Гегеля (1770–1831). Он относил Ванини к деятелям эпохи Возрождения, отмечая их горячее влечение к мыслительному познанию глубочайших и конкретных явлений, хотя бесконечная фантастика, дикое воображение, погоня за сокровенными астрологическими, геометрическими и другими знаниями помутила у них чистоту этого настроения. Они чувствовали в себе, — говорит Гегель, — неодолимое влечение добыть сущность вещей своими собственными силами. Это были люди с кипучей натурой, с беспокойным, диким характером, полным энтузиазма, мешавшего им достигнуть научного спокойствия. Эту общую характеристику Гегель относил и к Ванини, которого он именует Юлием Цезарем. Гегель ставил его в один ряд с Кардано, Помпонацци, Бруно. «Ум Ванини, — считал Гегель, — получил импульс главным образом от оригинального мышления Кардана». «В его лице мы видим восстание разума, философствования против теологии». Гегель допускает некоторую натяжку, продлевая эпоху Возрождения до второго десятилетия XVII в., но правильно подчеркивает связь философии Ванини с лучшими традициями этой эпохи, определяет ее сложность и противоречивость. Если Гегель и не приходит к четкому определению философии Ванини как атеистической, он все же говорит, что «сожгли Ванини на костре, как атеиста» 169.
Европейская буржуазия середины XIX в. откровенно стала отказываться от революционных грехов своей молодости и, став безраздельно господствующим классом, снова приняла на вооружение религию и даже ненавистный ей когда-то католицизм. Последний поставил свою идеологию на службу капитализму. Примирение буржуазии с католицизмом оказало свое влияние па отношение буржуазных писателей к наследию Вапини. Бунтарь атеист стал им чужд, идеи его — опасны. В связи с этим в некоторых исследованиях Ванини характеризовали как скептика-релятивиста 170, изымая из его творчества главное, «забывая» о «штурме небес», который всю жизнь вел Ванини. В доказательство его скептицизма буржуазные писатели могли привести замечания Ванини из «Диалогов». Когда Александр говорил ему: «Ты должен испытать великую радость в изучении секретов природы», Ванини отвечал ему: «Это изучение истощило меня. Весь пыл человеческой души не может дать нам совершенного знания явлений… Я готов взбеситься от зависти к Агриппе, который написал книгу о суетности наук». Это высказывание Ванини они трактуют утрированно, отрывая его от всех остальных, а главное — от всей его деятельности, направленной на изучение общества и явлений природы. Действительным девизом жизни и деятельности Ванини было другое его высказывание в тех же «Диалогах», уже приводившееся ранее: «Я никогда не отказывался от любого удобного случая обучиться чему-либо… уверенный, что мы знаем гораздо меньше по сравнению с тем, чего мы не знаем» 171. До конца жизни Ванини придерживался этого правила. Его высказывание о «суетности наук» говорит о его ненасытной жажде знаний, о стремлении применить их к жизни, о противоречии между желанием и возможностью.
Скептицизм античной эпохи высоко оценивался Марксом, который говорил об образованности и критических суждениях философов-скептиков древности. В то же время он отмечал, что в их учении сказалось вырождение некогда сильной философской мысли. В эпоху Возрождения скептицизм как философское учение сыграл в достаточной мере прогрессивную роль, так как он был направлен па борьбу с средневековой феодально-церковной идеологией. Так, французский прогрессивный мыслитель Пьер Бейль (1647–1706), как говорится в работе Маркса и Энгельса «Святое семейство», «не только разрушил метафизику с помощью скептицизма, подготовив тем самым почву для усвоения материализма и философии здравого смысла во Франции. Он возвестил появление атеистического общества, которому вскоре суждено было начать существовать…». «Его оружием был скептицизм, выкованный из волшебных формул самой метафизики». Метафизика этого периода еще «заключала в себе положительное, земное содержание…» 172.
Бейль, который «возвестил появление атеистического общества», так писал в своем «Историческом словаре» о роли и характере деятельности великого итальянского атеиста: «Ванини, сожженный в Тулузе за свой атеизм в 1619 г., всегда был достаточно сдержан в своем поведении, и если кто-либо предпринял бы против него уголовный процесс по какой-либо иной причине, чем в связи с его учением, тот сильно рисковал бы быть побежденным клеветой». Итак, философ-скептик Бейль воспринимал Ванини как атеиста.
Не исключая того, что скептицизм на определенном историческом этапе может оказать положительное влияние на решение важнейших вопросов философии, необходимо строго определить направленность скептицизма в мировоззрении каждого философа этой эпохи. У Ванини элементы скептицизма, в лучшем его смысле, лишь способствовали его атеистическому мышлению. Необходимость такого подробного рассмотрения данного вопроса объясняется тем, что буржуазная наука XIX в. пришла к отрицанию Ванини-атеиста и создала версию о Ванини-скептике, резко противопоставив атеизм скептицизму.
Одним из первых это сделал Руссело, который перевел оригинальный текст «Амфитеатра» и «Диалогов» на французский язык. Он писал в предисловии: «Ванини был великим скептиков, но пошел дальше этого, и его провозгласили атеистом. Однако, было ли заслуженным такое обвинение, так часто повторяемое, главным образом, теми, кто не читал Ванини? Чтобы быть точным, надо отметить, что ни в одной из его работ не встречается отрицания бога». И далее: «…питаясь философией Аверроэса, он был скептиком в вопросах о провидении и бессмертии души, и ничто не доказывает, что он действительно был атеистом». Более того, всех предшественников Ванини он также зачислял в скептики: «Ванини не был большим скептиком или более нерелигиозным, чем Джеронимо Кардано, Помпонацци, Телезио, Кампанелла, Джордано Бруно и другие». Руссело делает явную натяжку, заявляя, что у Ванини нет отрицания бога. Это ему нужно, чтобы опровергнуть тезис об атеизме Ванини. Более того, Руссело дает не только неполный перевод сочинений Ванини, но и искажает его в угоду своим теориям, сглаживая острые углы в формулировках, принадлежащих Ванини. Например, в «Амфитеатре» Ванини говорит о том, что бога нет, хотя он может предполагаться, так как есть перводвигатель. Руссело, сознательно «упрощая» текст, переводит: «бог дал телам, предназначенным к рождению, свойственное им движение, направленное на развитие и сочетание». В других случаях Руссело изымает из текста Ванини наиболее резкие выражения. Так, в «Амфитеатре» Ванини пишет: «…если он не хотел ничему помочь — это делает бога творцом греха, так как священное писание говорит нам: «тот, кто видит соседа в заблуждении и не помогает ему, когда мог бы помочь, тот убийца». Итак, Ванини говорит, что если существует бог при наличии обилия преступлений, значит, такой бог — убийца. Руссело, переводя этот отрывок, исключает слово «убийца», он «препарирует» Ванини, выхолащивая из текста его трудов элементы атеизма. Это тем более важно отметить, что французским переводом Руссело обычно пользовались и пользуются гораздо чаще, чем латинским оригиналом самого Джулио Ванини.
Многие буржуазные исследователи жизни и творчества Ванини были солидарны с мнением Руссело. Например, немецкий ученый Фурманн, еще до работ Руссело, хотя и вскользь, но говорил о том, что Ванини «воспользовался философско-скептическим методом и пришел к свободным мнениям и нелепым утверждениям» При этом надо отметить, что Фурманн дает большой фактический материал. Другой немецкий ученый — Каррьере, писавший после Руссело, характеризует Ванини как философа, который не дал ничего оригинального и не пошел дальше Бруно. Оба вывода не верны, как это мы показали в предыдущих главах.
Наиболее последовательным сторонником Руссело в оценке Ванини является английский философ Джон Оуэн, выпустивший книгу «Скептики итальянского Ренессанса». В форме свободного диалога Оуэн ведет рассказ о сущности философии Ванини. Один из участников этой философской беседы, Тревор, говорит: «Все считают, что Ванини был атеистом», на что мисс Лейчестер отвечает: «Ванини был не атеист, а скептик». В заключение беседы Тревор говорит: «Ванини хотя и скептик, но вовсе не атеист». Все, что угодно, только не атеизм! — таков девиз представителей буржуазной пауки, тщетно мечтавших стереть «острые углы» в прогрессивной философии прошлого.
Наиболее откровенно, пользуясь этим же девизом, на Ванини нападает Эрнест Ренан, автор многочисленных трудов, написанных в защиту христианства. В книге «Аверроэс и аверроизм» он обвиняет Ванини в мистификации и буффонаде, в том, что он якобы писал книги, чтобы защищать догмы, с которыми он сам боролся, в хитрости и лицемерии, в «скептицизме наиболее амораль ном, материализме наиболее бесчестном». Ванини вызывает ненависть Ренана именно потому, что он в XVII в. смело и остроумно разоблачает легенды о Христе и христианстве, которые в XIX в. Ренан всячески подновляет и отстаивает.
В то же время существовала и другая точка зрения: итальянский историк литературы Джираламо Тирабоски называет Ванини «дерзким и опасным новатором, который открыто поддерживает атеизм, все объясняет природой и не оставляет места божественному провидению».
Среди работ буржуазных ученых XIX в. можно отметить несколько статей и книг, специально посвященных Ванини: французских исследователей Кузена «Ванини, его жизнь и его смерть», Бодуэна «Критическая история Д. Ч. Ванини», Тулана «Исследование о Лючилио Ванини» и Becca «Лючилио Ванини, его жизнь, его учение и его смерть», а также итальянских историков Рафаелс Палумбо «Джулио Чезаре Ванини и его время», Москет-тини «Жизнь Д. Ч. Ванини» и Фьорептино «Д. Ч. Ванини и его биографы». Особенно интересен последний труд, в целом правильно оценивающий Ванини как атеиста и дающий документальный материал о жизни философа в Англии.