От обширной сети контактов и информантов в Китае China Digital Times получает информацию об инструкциях, которые поступают в средства массовой информации от различных государственных органов. Тексты этих директив публикуются на сайте за подписью «Министерство правды». Архивы сайта – это бездонный кладезь ценнейшей информации о мотивах тех или иных действий системы цензуры, в результате анализа ясно вырисовываются два приоритетных направления: предотвращение коллективных действий и недопущение критики цензуры как таковой.
Критика цензуры – тема настолько запретная, что даже не имеет значения, откуда она исходит. В марте 2017 года на заседании Народного политического консультативного совета Китая (НПКСК), марионеточного органа, который, по идее, должен консультировать КПК по вопросам законодательства, – делегат Луо Фухэ посетовал, что цензура препятствует доступу ученых к важной информации и искусственно ограничивает скорость интернета, чем вредит научно-экономическому развитию страны.
Цензоры отреагировали молниеносно: «Всем сайтам: в кратчайшие сроки найти и удалить сообщения о предложении Луо Фухэ улучшить качество и скорость доступа к иностранным веб-сайтам», – говорилось в приказе, попавшем в руки China Digital Times[151]. Те же разнарядки приходят и по сообщениям о протестах и демонстрациях, даже патриотических и поддерживающих партию.
В июле 2016 года, после того, как международный суд вынес решение не в пользу КНР по ее претензиям на обширные территории в Южно-Китайском море, в стране прошли протесты с призывом бойкотировать филиппинские товары (именно Филиппин касались эти претензии), а также сеть KFC, в которой китайцы видели представителя США, главного союзника Манилы[152].
Ситуация начинала выходить из-под контроля. Некоторые люди призывали правительство защитить территориальные претензии с оружием в руках. Тогда операторам сайтов спустили разнарядку, где предписывалось: в ближайшем будущем запрещается распространять информацию о незаконных акциях и демонстрациях. Все сообщения тщательно исследовать. Те, в которых содержатся подстрекательства к протестам, удалить[153]. Практически сразу после этого, по данным Weiboscope, сайта по мониторингу цензуры при Гонконгском университете, в социальных сетях стали отфильтровывать посты по ключевым словам «KFC» и «Южно-Китайское море».
Когда цензура перестает справляться с призывами к актам солидарности, на помощь приходят государственные издания. Например, во время антифилиппинских протестов в «Синьхуа» вышла колонка редактора, в которой говорилось: возмущение решением суда – само по себе воплощение чувства патриотизма, но если такое чувство влечет за собой противозаконные действия, нарушающие общественный порядок, патриотическим его называть нельзя[154].
Действия «Синьхуа» были вполне предсказуемы. Когда во время событий на Тяньаньмэнь в 1989 году генсеком КПК стал Цзян Цзэминь, значение информационного агентства резко выросло. Ему доверили формулировать позицию партии по особо деликатным вопросам[155]. Некоторые крупные газеты выступили в поддержку студентов во время протестов – теперь никаких альтернативных мнений по таким спорным вопросам допускаться не будет. Китайским газетам настоятельно советовали перейти на самоокупаемость и не зависеть от государственного финансирования, а для этого нужно было охватывать больше тем и привлекать новую аудиторию, в частности за счет журналистских расследований. При этом контроль сверху за определенными материалами ужесточился. В периоды наибольшей нестабильности – например, при передаче власти новым генсекам и группам, приближении годовщин важных событий и во время стихийных бедствий – в газетах часто были одни и те же передовицы, составленные в соответствии с официальной позицией «Синьхуа».
В начале нулевых проводить в жизнь важную для партии политику в «Синьхуа» было поручено молодому члену КПК Лу Вэю. Впоследствии он станет одной из ключевых фигур в кампании Си Цзиньпина по ужесточению контроля над интернетом[156].
Лу родился в 1960 году в городке Чаоху в бедной провинции Аньхой на востоке Китая. По иронии судьбы (очень удачное стечение обстоятельств для будущего главного цензора и пропагандиста, ничего не скажешь) его малую родину в 2011 году удалили со всех карт и включили в состав столицы провинции, город Хэфэй, чтобы накрутить его показатели ВВП[157]. Пока Лу жил в Аньхое, он работал то тут, то там: был, например, учителем на замену, слесарем на фабрике. В 1991 году в довольно зрелом возрасте, в тридцать один год, вступил в партию, вскоре стал корреспондентом «Синьхуа» и отправился на работу в бюро агентства в провинции Гуанси на юго-западе страны.
С самого своего основания «Синьхуа» выступало в двух ипостасях: в качестве традиционного, пусть и жестко контролируемого, новостного агентства и в качестве тайного инструмента по сбору разведданных. В штаб-квартиру КПК лично в руки членов партийной верхушки доставляются донесения от сети репортеров «Синьхуа» по всему Китаю и за рубежом[158]. Иногда агентство предстает в своей сугубо политической ипостаси открыто. Например, до 1997 года бюро «Синьхуа» в Гонконге служило неофициальным посольством Китая в британской колонии[159].
Чаще всего, однако, о второй функции не говорили в открытую, что давало корреспондентам «Синьхуа», а также их коллегам по официальному печатному органу КПК «Жэньминь жибао», практически неограниченные полномочия. Нередко они делали то же, что и обычные журналисты: проводили журналистские расследования, копались в грязном белье и разоблачали нарушения и злоупотребления, но с одной большой разницей: на публику результаты этих расследований никогда не выносились. Корреспонденты «Синьхуа» составляли досье для внутреннего применения по вопросам, которые могли нанести ущерб репутации партии и правительства, отрицательно повлиять на стабильность и единство в обществе или не могут быть представлены публике. К таким вопросам относятся взяточничество и коррупция, общественные волнения, случаи мошенничества в особо крупном размере[160]. Наиболее важное из таких досье «Гуонэй Дунтай Цинъян» («Итоговый отчет о внутренних событиях») выходило один-два раза в сутки под грифом «Совершенно секретно» и предназначалось только для центрального руководства партии, секретарей обкомов и губернаторов провинций. Такие досье получили неофициальное прозвище «Да Цанькао» (потом его позаимствует Ли Хункуань). Получатели должны были вернуть досье в установленный срок. Для тех, кто потерял свой экземпляр или показал его посторонним, последствия могли быть серьезными[161].
Для человека с политическими амбициями вроде Лу должность корреспондента «Синьхуа» была идеальной стартовой позицией. Невысокий, ростом всего около 153 сантиметров, но крепко сбитый, Лу отличался несокрушимой уверенностью, располагал к себе и умел предугадывать неожиданные перемены политического климата. Он быстро зарекомендовал себя как крайне энергичный корреспондент, настоящий трудоголик и стремительно поднимался по карьерной лестнице[162]. Сначала его назначили главой регионального бюро, затем пекинского. В 2001 году он стал генеральным секретарем информационного агентства, а через три года – вице-президентом[163].
По некоторым сведениям, Лу также был личным политтехнологом Вэнь Цзябао, который в 2003 году стал премьером Госсовета[164]. На этом посту «дедушка Вэнь» тщательно культивировал образ человека из народа, доброго пенсионера в очках. После одного землетрясения он позировал на камеру в спасательном жилете и через мегафон отдавал команды спасателям[165]. Бывший протеже либерала-реформатора Чжао Цзыяна, изгнанного из КПК в ходе чисток, Вэнь несколько отклонялся от линии партии по некоторым вопросам, исполняя роль хорошего полицейского на фоне суровых коллег. Многим казалось, что по крайней мере в верхушке партии, возможно несогласие или хотя бы дискуссия. Его либеральные настроения на реальной политике отражались мало. Мнение хорошо выразил диссидент Ю Цзиэ в книге о Вэне под названием «Лучший актер Китая»[166].
На должности вице-президента «Синьхуа» Лу старался не упускать из виду возможности для новых карьерных скачков и охотно брался за масштабные задачи. В 2006 году он продавил новое постановление, согласно которому зарубежные информационные агентства должны были заключить соглашение о партнерстве с филиалом «Синьхуа», чтобы работать в Китае. Многие наблюдатели истолковали этот шаг как попытку «Синьхуа» прорваться на крайне доходный рынок финансовой информации, на котором тогда царили Reuters и Bloomberg[167]. В конце концов партия была вынуждена пойти на уступки перед лицом иска от Всемирной торговой организации по поводу того, что «Синьхуа» выполняет двойную роль – цензора и конкурента иностранных информационных агентств.
При Лу на посту руководителя в «Синьхуа» сложилась тенденция предоставлять коммерческие услуги, но после разбирательства агентство стало ожесточенно штурмовать этот сегмент рынка. Сначала конкуренция велась только внутри Китая, но потом «Синьхуа» начало подрывать позиции иностранных агентств, в том числе Reuters и Associated Press, даже за рубежом. Это позволило Китаю расширить сферу своего влияния и ослабить конкурентов, которые считались негативно настроенными по отношению к Пекину. На фоне финансовых трудностей, которые тогда испытывали многие медиакомпании, продукты «Синьхуа», в особенности фотобанк, стали пользоваться большим успехом, а конкуренты теряли прибыль и были вынуждены сокращать штат корреспондентов по миру. Наибольшего успеха «Синьхуа» добилось в Африке, где мало кто из медиакомпаний мог себе позволить платить за услуги крупным международным агентствам