[220]. Через год власти в Пекине начали глушить трансляции обеих вещательных компаний, в государственных СМИ развернулась борьба с так называемыми орудиями ЦРУ. Их сайты и рассылки также подвергли масштабным блокировкам. Здесь сотрудничество с компанией Ся пришлось как нельзя кстати.
К тому времени DIT уже некоторое время занималась спам-рассылкой материалов «Фалуньгун». «Голосу Америки» и РСА компания предоставляла ссылки на прокси-серверы и перепечатки попавших под запрет репортажей. Срок годности таких рассылок был невелик: их быстро обнаруживали и прикрывали. Чтобы перехитрить высокочувствительные спам-фильтры китайских почтовых приложений, программисты DIT отслеживали, какие сообщения доходят до адресатов, а какие – нет. Так удалось понять, по какому принципу работают черные списки цензоров. Для обхода фильтров применялся опыт ранних спамеров: замена букв, вставка изображений вместо текста и тому подобные нехитрые приемы. Например, вместо аббревиатуры «Голоса Америки» VOA в рассылке писали V0A, а вместо часто фильтруемых иероглифов использовали другие с похожим звучанием[221]. Работа со сторонними заказами (услугами DIT также пользовались организация «Права человека в Китае» и несколько других НКО) приносила деньги, но не так много: прибыль компании, по данным деклараций 2000-х, составила чуть более 10 тыс. долларов в год. Компания еле-еле держалась у порога самоокупаемости: почти вся прибыль уходила на технические издержки, главным образом на оплату серверов.
В то же время услуги FreeGate и UltraSurf пользовались все большим спросом. В 2006 году Ся и его партнеры познакомились с давним критиком коммунистического Китая Майклом Хоровицем из консервативного аналитического центра «Институт Хадсона» и бывшим американским дипломатом Марком Палмером[222]. В свою очередь, эти двое свели эмигрантов с конгрессменами-республиканцами и помогли с финансированием от государства. В 2007 году DIT получила контракт на услуги по организации почтовой рассылки и распространению информации на 4,47 млн долларов от Наблюдательного совета по международному вещанию (BBG), в ведении которого находятся «Голос Америки» и РСА, а компании сразу выдали 900 тыс. долларов[223]. Палмер стал главным лоббистом интересов «Фалуньгун» в целом и DIT в частности. За его плечами была карьера спичрайтера у Генри Киссинджера и одного из основателей NED, через который из американского бюджета выделяются средства на поддержку диссидентских и правозащитных групп в странах с автократическим правлением. Фонд неоднократно критиковали за непрозрачность и участие в свержении неугодных режимов. У NED настолько сомнительная репутация в ряде стран, что часть организаций, которые могли бы получать от него финансирование, намеренно не подают заявления, чтобы их не сочли пособниками американского империализма.
BBG была не единственной американской правительственной организацией, поддерживавшей материально борьбу за свободный интернет. В 2001 году венчурный фонд ЦРУ In-Q-Tel вложил 1 млн долларов в SafeWeb, стартап из Калифорнии, основателем которого был тридцатипятилетний Стивен Сюй[224]. Этот стартап занимался разработкой программы Triangle Boy. Она должна была предоставить пользователям по всему миру свободный, анонимный и защищенный доступ в интернет без цензурных ограничений[225]. В 2003 году компанию купил производитель антивирусов Symantec[226] и поддержку Triangle Boy без лишнего шума прекратили.
В мае 2008 года сотрудник GIFC, организации, которая контролировала и FreeGate, и UltraSurf, выступил в подкомитете Сената США. Речь шла о правах человека и о соблюдении законности. Он призвал увеличить финансирование проектов по борьбе за свободный интернет. «Компании и организации в составе [GIFC] с 2000 года ведут самую масштабную в мире войну с цензурой, – заявил Шию Чжоу. – Сейчас борьба за свободный интернет перешла в стадию войны ресурсов. Мы полагаем, что 50 млн долларов, которые позволят проектам [GIFC] перейти на новый уровень развития за счет закупки оборудования и увеличения пропускной способности сети, – достаточная сумма для достижения критической массы в размере 10 % от всех 230 млн пользователей интернета в Китае. Очень важно добиться этого именно в текущем году, учитывая политическую ситуацию в Китае и проведение там Олимпиады. Мы надеемся, что Сенат и Конгресс воспользуются этой исторической, по нашему мнению, возможностью»[227].
Выступление Чжоу и лоббистская деятельность Хоровица и Палмера принесли плоды. В 2008 году несколько конгрессменов от Республиканской партии успешно продавили проект изменений в Закон о бюджетных ассигнованиях. Согласно внесенным ими поправкам, предполагалось выделить Фонду содействия демократии и защиты прав человека при Госдепартаменте еще 15 млн долларов на поддержку инициатив по предоставлению доступа к свободному интернету и распространению информации в закрытых государствах, в том числе в странах Ближнего Востока и Азии[228]. Однако поначалу GIFC никаких денег от этого фонда не досталось: чиновники обеспокоились, что скажет Пекин по поводу такой большой выплаты сторонникам «Фалуньгун».
Тем не менее началось мощное финансирование проектов GIFC. По официальным документам, с 2007 по 2017 год FreeGate и UltraSurf получили от BBG почти 12 млн долларов. Впрочем, финансовая поддержка организации, связанной с «Фалуньгун», к тому же активно выступающей против внутренней политики Китая, вызвала вопросы. Посла Китая в США Ван Баодуна это решение крайне возмутило, что неудивительно. В частности, он заявил, что GIFC вместе с «Фалуньгун» не остановятся ни перед чем, чтобы очернить руководство Китая ложными обвинениями, поколебать стабильность в обществе и испортить отношениям между Китаем и США[229]. Но стоило кому-нибудь заикнуться, что финансирование GIFC нужно прекратить или перенаправить деньги кому-то другому, как Хоровиц, Палмер и их союзники в Конгрессе и прессе любыми средствами убеждали Госдепартамент не перекрывать денежный поток. Так, в 2010 году журналисты писали, что Госдепартамент призывали оказать поддержку GIFC со страниц New York Times, Wall Street Journal и даже главный редактор Washington Post[230].
В немалой степени лоббистам помогли выборы в Иране в 2009 году. После массовых протестов в стране ужесточили контроль за интернетом. В результате жители начали повально скачивать UltraSurf и FreeGate. В Вашингтоне антииранские настроения разделяют как республиканцы, так и демократы. В прессе протесты все чаще называли Twitter-революцией, что играло на руку поборникам свободного интернета. В июне 2009 года влиятельный консервативный публицист Эндрю Салливан разразился серией постов на сайте журнала The Atlantic. Салливан когда-то поддерживал войну в Ираке, но потом стал резко критиковать ее, а также прославился поддержкой псевдонаучных расовых теорий на страницах журнала The New Republic. По поводу ситуации в Иране он писал, что Twitter стал критически важным средством организации сопротивления[231]. В интервью National Public Radio (NPR) журналист Wall Street Journal Йохи Дризен пошел еще дальше, заявив, что эта [революция] не состоялась бы, если бы не было Twitter[232]. Бывший советник по нацбезопасности при Джордже Буше-младшем Марк Пфайфль даже предлагал номинировать Twitter на Нобелевскую премию мира[233].
Трудно не согласиться с тем, что, если бы не Twitter, миллионы людей на Западе так и не узнали бы о протестах в других странах или просто не заинтересовались бы ими. Однако на месте событий Twitter в целом мало на что повлиял. Развенчивая миф о Twitter-революции, журналист Евгений Морозов писал: на момент начала протестов пользователей Twitter в Иране было менее 0,027 % населения, а большинство популярных иранских аккаунтов в Сети принадлежали представителям иранской диаспоры. В своих твитах они пересказывали, что им присылали родственники и друзья с места событий. Да, с помощью Twitter распространялась информация о протестах, но главным образом на Западе и на английском языке. В самом же Иране протестующие говорили на фарси и пользовались более традиционными методами для связи друг с другом, население в своей массе вообще никак не следило за происходящим в Twitter[234]. На эти факты никто не обратил внимания. Через несколько месяцев после того, как протесты стихли, в Wall Street Journal вышла колонка редактора, где утверждалось, что один Twitter сделал больше для свержения режима в Исламской Республике, чем все годы санкций, угроз и переговоров в Женеве, вместе взятые[235].
Были в Иране и те, кто следил за социальной сетью, – цензоры. С самого начала они с подозрением отнеслись к этой компании из Кремниевой долины, которую ведущие западные медиа считали вдохновителем и администратором протестов, охвативших страну. И эти подозрения вполне оправдались, когда один молодой сотрудник Госдепа допустил серьезную ошибку. Джаред Коэн написал основателю Twitter Джеку Дорси по электронной почте и попросил его отложить плановые профилактические работы, которые предполагали отключение сервиса на несколько часов. Еще более необъяснимыми выглядят дальнейшие действия Госдепа: заместитель госсекретаря по связям с общественностью Пи Джей Краули в интервью New York Times говорил: «Мы просто обратились к ним и сказали: “Сейчас в Иране непростое время. Кажется, Twitter играет в этих событиях не последнюю роль. Можно пока не отключать сервис?”»