[762]. Несколько часов спустя, когда он шествовал по улицам столицы в окружении сторонников, полиция жестоко разогнала толпу и арестовала нового «президента»[763]. Его доставили самолетом в полицейский участок в Карамодже на северо-востоке Уганды и обвинили в государственной измене. Протесты в поддержку Бесидже вспыхнули даже в тех районах, которые традиционно считались оплотом Мусевени. Для контроля над митингующими пришлось вызвать армию. Бесидже в наручниках доставили обратно в Кампалу и заключили в тюрьму на два месяца, после чего снова освободили – фактически под домашний арест[764].
Церемония приведения Мусевени к присяге была чрезвычайно скучным мероприятием. Его заявления встретили вялыми аплодисментами и неуверенным смехом: он пытался высмеять критиков как «тех безмозглых» и назвал Международный уголовный суд кучкой бесполезных людей. Посол США и дипломаты из других западных стран в ответ на это покинули зал.
Полный доступ в интернет был восстановлен только через несколько дней[765]. В отличие от предыдущей блокировки, которая объединила технически подкованных угандийцев против цензуры Мусевени, вторая демонстрация его способности отключать соцсети по собственной прихоти деморализовала людей. Один активист признался мне: «Мы чувствовали себя совершенно беспомощными перед лицом этого огромного могущественного монстра, который просто берет и отключает интернет по всей стране».
Две недели спустя, когда Тусииме чистил ботинки, готовясь к вечернему выходу, к его дому подъехал фургон с девятью полицейскими. Его запихнули в машину и отвезли в специальный следственный изолятор в Киреке на востоке города, где он провел следующие пять дней[766].
Неприятности у Тусииме начались не из-за его действий во время выборов и не из-за насмешек над Мусевени в Twitter, а из-за футболки. Вскоре после альтернативной инаугурации Бесидже Тусииме заказал себе футболку с портретом лидера FDC. Он разместил фотографию в Facebook, указав номер телефона человека, который сделал принт на футболке, и тот вскоре получил вал заказов. Тусииме обвинили в мобилизации людей с целью дестабилизации государства и допросили на предмет его связей с FDC. После широкой волны возмущения в интернете и распространения хэштега #FreeSamwyri в угандийском Twitter, знакомому адвокату Тусииме удалось добиться его освобождения под залог и смягчения обвинений.
У Стеллы Ньянзи неприятности начались почти сразу после публикации поста про задницу. Вооруженные люди стали преследовать машину ее сестры, полиция обыскала ее дом, напугав детей. Когда она попыталась сесть в самолет, чтобы улететь на конференцию в Амстердам, выяснилось, что ей запрещен выезд из страны. Через две недели ее отстранили от работы в Университете Макерере[767].
В марте 2017 года, почти через два месяца после публикации того поста, автомобиль Стеллы остановили полицейские в штатском. Ньянзи доставили в Управление уголовного розыска и криминальной разведки, допросили по поводу ее критики в адрес президента и его жены. Время ареста выбрали неслучайно: кампания #Pads4GirlsUG как раз начала набирать популярность; правительство, отказавшееся выполнить собственное обещание и обеспечить школьниц гигиеническими прокладками, было в неловком положении. Через несколько дней на слушаниях Стелле предъявили обвинение в соответствии с законом 2011 года о неправомерном использовании компьютеров: ее судили за участие в киберпреследовании и за оскорбительные высказывания[768]. В суде, где зачитывалось обвинение, Ньянзи усмехнулась нелепости происходящего и помахала рукой тем, кто пришел ее поддержать. Она не признала себя виновной, и ей отказали в освобождении под залог.
Стеллу отправили в тюрьму особо строгого режима. Прокуроры пытались продлить ее пребывание за решеткой, настаивая на полном психиатрическом освидетельствовании до следующего слушания. Обычно эта мера применяется к обвиняемым в насильственных и сексуальных преступлениях.
Процесс над Ньянзи продемонстрировал растущую мощь угандийского государства в борьбе с интернет-диссидентами. Кроме того, инцидент хорошо показал силу интернета и объяснил, почему его так боятся автократы вроде Мусевени.
Ньянзи провела в тюрьме тридцать три дня. За это время власти осознали, что за решеткой она доставляет гораздо больше проблем, чем на свободе. Дело Ньянзи вызвало широкий общественный резонанс в интернете. Ее комментарии и ответы друзьям и сторонникам быстро разлетались по Сети. «Поведение тюремных надзирателей и их отношение ко мне изменились, когда они поняли: даже пока я нахожусь в тюрьме, все, что я говорю навещающим меня людям, оказывается в Facebook, – рассказывала мне Ньянзи. – Складывалось ощущение, будто с появлением в их тюрьме говорливой женщины они сами оказались под надзором полиции».
Одной из первых побед Ньянзи стал ремонт туалета в камере, которую она делила с другими женщинами. Туалет часто засорялся, редко чистился, и Ньянзи отказывалась есть, чтобы ей не приходилось им пользоваться. Эта информация разлетелась по интернету. И руководство тюрьмы вынуждено было поручить рабочим устранить проблему. «Люди спрашивают, есть ли у интернета власть. Я видела его власть, – говорила Стелла. – Это лишь небольшой пример, но на меня он произвел вау-эффект. Я была в самом чреве уродливого государства, но я видела, что защищена и что обстановка вокруг меняется».
Посадив Ньянзи в тюрьму, власти совершили ошибку. Другая их ошибка заключалась в выдвинутом обвинении. Во время нашего разговора Стелла все еще была возмущена, что власти выбрали именно пост про задницу. По ее словам, из всех ее публикаций с критикой Мусевени они выбрали одну из самых вежливых, короткую, пустую, скучную тираду. Ньянзи чаще прибегала к вульгарной, нарочито грубой критике, наслаждаясь тем, что щелкает по носу власть имущих и оскорбляет чувства консервативной христианской части населения Уганды. Выбрав поводом для обвинений публикацию, в которой использовался относительно мягкий термин, власти, сами того не желая, упростили ее распространение и цитирование. «Выбор этого поста обернулся против них, – объясняла Ньянзи. – В плане распространения гораздо проще делиться постом про задницу, чем про половые сношения». Еще смешнее и абсурднее то, что за это посадили в тюрьму сорокадвухлетнюю мать троих детей. Дело привлекло внимание СМИ, чего в ином случае могло бы и не произойти. В Washington Post появилась заметка с заголовком «Профессор назвала президента задницей. Теперь она находится в тюрьме особо строгого режима». А южноафриканский ведущий передачи Daily Show Тревор Ной заявил, что Мусевени должен был счесть пост Ньянзи комплиментом, потому что задницы сейчас вроде как в моде.
Арест и заключение казались Ньянзи откровенным абсурдом. Кое-что все же удивило ее по-настоящему: она узнала о возможностях слежки со стороны государства. «Я и не думала, что спецслужбы Мусевени настолько интересуются обычными критиками вроде меня и пристально за нами следят», – признавалась Ньянзи. Она быстро осознала свое заблуждение, когда задержавшие ее полицейские в штатском похвастались, что им удалось отследить сигнал ее телефона прямо до машины, в которой она ехала. Во время допросов ей показали расшифровки ее телефонных разговоров и переписку с другими женщинами, организовавшими кампанию #Pads4GirlsUG, а также с семьей и друзьями. «Что-то из этого было самыми обыденными беседами, – рассказывала она. – Были записаны даже некоторые разговоры, которые я вела по телефону моей матери, зарегистрированному не на мое имя». К счастью, власти не смогли получить доступ к электронной почте Ньянзи («Это могло бы плохо для меня закончиться»), но ее телефон был полностью скомпрометирован. Стелле показали ее сообщения, отправленные через защищенные платформы вроде WhatsApp, которые весьма трудно перехватить иным путем.
«Что показалось мне жутким и одновременно очень вдохновляющим – то, насколько хрупка его власть, – сказала Ньянзи. Пока мы говорили, наша защищенная телефонная связь периодически прерывалась. – Если его так сильно задела пара постов в Facebook от какой-то шумной, несносной, грубоватой женщины, не говорит ли это о ничтожности его диктатуры?»
Власть Мусевени укреплялась даже тогда, когда его авторитет стал ослабевать, а самые верные защитники на Западе начали отдаляться от него. Прежде угандийские спецслужбы обращались к наработкам западных компаний в сфере слежки и кибершпионажа, теперь они обратились к Китаю, чтобы научиться фильтровать и контролировать интернет страны.
В июле 2017 года Эвелин Аните, бывшая журналистка, ставшая министром и жаловавшаяся на «эгоистичных оппозиционных хулиганов» в соцсетях, отправилась в Пекин на встречу с представителями Китайской национальной корпорации по импорту и экспорту электроники (CEIEC), государственной оборонной компании, которая ранее попала под санкции правительства США из-за торговли запрещенным оружием[769]. Аните подписала предварительное соглашение с CEIEC о поставке комплексного решения по кибербезопасности, которое позволит Угандийскому комитету по связи, главному регулятору телекоммуникационной отрасли, а также полиции и министерству внутренних дел выстроить защиту от киберпреступников. Аните заявила своим партнерам в Пекине, что Уганда беспомощна перед лицом преступников, использующих платформы соцсетей, такие как WhatsApp, Facebook, YouTube и Twitter, чтобы безнаказанно совершать злодеяния