, и принял пострижение в 14-й [день] месяца ноября, на память святого апостола Филиппа. Той же ночью и преставился, и повезли его во Владимир, и положили его в монастыре Рождества Святой Богородицы. И, собравшись, епископы и игумены с митрополитом Кириллом, и со всем иерейским чином, и с черноризцами, и со всеми суздальцами с честью погребли его в 23 [день] того же месяца, на святого Амфилохия, в пятницу. Дай, Господи милостивый, видеть лицо Твоё в будущем веке ему, который потрудился за Новгород и за всю Русскую землю…
О кончине князя Александра Ярославича и о чуде, случившемся во время его погребения во Владимире, Житие князя рассказывает так:
…Великий князь Александр вышел от иноплеменников, и дошёл до Нижнего Новгорода, и здесь занемог, и, дойдя до Городца, разболелся.
О горе тебе, бедный человек! Как можешь описать кончину господина своего?! Как не выпадут зеницы твои вместе со слезами?! Как не вырвется сердце твоё из корени?! Ибо отца своего человек может оставить, а доброго господина нельзя оставить: если бы можно было, в гроб бы с ним лёг!
Крепко ревнуя Богу, оставил князь Александр земное царство и стал монахом, ибо было безмерное желание его принять ангельский образ. Сподобил же его Бог и высший чин принять — схиму[212]. И так с миром предав Богу душу свою, скончался месяца ноября в 14-й день, на память святого апостола Филиппа.
Митрополит же Кирилл говорил: «Чада мои, знайте, что уже зашло солнце земли Суздальской! Уже не найдётся ни один такой князь в земле Суздальской». Иереи, и диаконы, черноризцы, нищие, и богатые, и все люди восклицали: «Уже погибаем!»
Святое же тело его понесли к граду Владимиру. Митрополит же с церковным чином вместе с князьями и боярами и весь народ, малые и великие, встретили его в Боголюбове[213] со свечами и с кадилами. Люди же толпились, желая прикоснуться к честному одру, на котором лежало святое его тело. И были вопль, и стенание, и плач горький, каких никогда не бывало, так что и земля содрогнулась.
Положено же было тело его в церкви Рождества Святой Богородицы, в великой архимандритии, месяца ноября в 23-й день, на память святого отца Амфилохия.
Было же тогда чудо дивное и памяти достойное. Когда было положено святое тело его в раку, тогда Севастьян эконом и Кирилл митрополит захотели разжать руку ему, чтобы вложить в неё духовную грамоту. Он же сам, словно живой, простёр руку свою и взял грамоту из рук митрополита. И объял их ужас, и едва отступили от раки его. Об этом услышали все от господина митрополита и от эконома его Севастьяна.
Поздняя, так называемая Особая редакция Жития святого князя Александра Невского, составленная в Новгороде в третьей четверти XVI века, так передаёт плач храбрых витязей Александровых по своему князю:
Тогда же храбрые витязи с плачем горьким, с восклицаниями, от сердца идущими, начали стенать и, к ногам его припадая, говорить: «Куда повелишь нам [пойти], государю наш храбрый?! Сам ведь любил храбрость паче меры человеческой. Уже скорбим мы о твоей доброте. Да пред кем же явимся? От кого столько чести получить чаем и доброты, сколько от тебя? Лучше бы нам с тобою умереть, нежели по тебе жить!»
Люди же, малые и великие, восклицали: «Увы тебе, земля Словенская, ибо потеряла ты второго Владимира! О горе тебе, земля Нижняя, ибо гроза и слава покинули тебя!»
Остаётся сказать несколько слов о судьбе ближайших родичей, а также сподвижников и политических оппонентов князя Александра Ярославича.
В том же году, что и Александр, ушёл из жизни ещё один выдающийся политический деятель Восточной Европы середины XIII века — литовский князь Миндовг. Автор Галицко-Волынской летописи так рассказывает о его смерти, подводя заодно итог всему его княжению в Литве:
Осенью был убит князь литовский Миндовг, который был самодержцем всей Литовской земли… Он княжил в Литовской земле, и начал убивать своих братьев и племянников, а других выгнал из страны, и стал княжить один во всей земле Литовской. И стал он весьма гордиться, и вознёсся славой и гордостью великой, считая, что нет ему равного. Был у него сын Воишелк и дочь. Дочь он отдал замуж за Шварна Даниловича[214] в Холм.
Воишелк начал княжить в Новогрудке, был он язычником и начал проливать много крови… Потом вошёл страх Божий в его сердце, и он задумался, желая принять святое крещение. И крестился тут же в Новогрудке, и стал христианином… [И] устроил себе монастырь на реке Неман, между Литвой и Новогруд-ком, и там жил.
Отец же его Миндовг укорял его жизнью его. А он отца своего сильно не любил. В то время умерла княгиня Миндовгова, и начал он её оплакивать. А сестра её была замужем за князем Налыцанским Довмонтом[215]. Послал Миндовг в Налыцаны за своей невесткой и так сказал: «Это твоя сестра умерла. Приезжай оплакивать сестру свою». Когда та приехала оплакивать, Миндовг захотел жениться на своей невестке… И взял её в жены. Довмонт, услышав об этом, очень опечалился и стал думать, как бы ему убить Миндов-га, но не смог: его силы были малы, а Миндовговы — велики. И нашёл себе Треняту, племянника Миндовга. А Тренята тогда был в Жмудской[216] земле.
В год 6771 (1263). Миндовг всё войско своё послал за Днепр против Романа, князя Брянского. Довмонт пошёл вместе с ними на войну, но, улучив удобное время, вернулся назад, говоря: «Гадание не велит мне идти вместе с вами». Вернувшись назад, он быстро поскакал, догнал Миндовга и убил его, и двух его сыновей вместе с ним убил, Рукля и Репекья. Так свершилось убийство Миндовга…
После этого Литву захватила череда новых убийств. Литовским князем сделался Тренята, убивший своего двоюродного брата Товтивила, князя Полоцкого и недавнего союзника и свата Александра Невского. Но и Тренята вскоре был убит приближёнными Миндовга, и Литвой стал править сын Миндовга, бывший князь-инок, а ныне свирепый язычник Воишелк.
В год 6772 (1264). Воишелк стал княжить во всей земле Литовской, и начал избивать своих врагов, и перебил их бесчисленное множество, а другие разбежались куда глаза глядят…
Год спустя после кончины Александра, в 1264 году, в городе Холме умер великий князь Галицко-Волынский Даниил Романович, первым из русских князей увенчанный королевской короной. Это была тяжёлая потеря для всей Русской земли, особенно для её западной части, исторические судьбы которой всё больше расходились с историческими судьбами Северо-Восточной Руси. Вновь предоставим слово автору Галицко-Волынской летописи:
…Короля Даниила тогда постигла тяжёлая болезнь, от которой он и скончался. Его похоронили в церкви Святой Богородицы в городе Холме, которую он сам и построил.
Этот король Даниил был князь добродетельный, храбрый и мудрый, [он] создал много городов, построил церкви и украсил их различными украшениями. И ещё он прославился братолюбием с братом своим Васильком. Этот Даниил был вторым (мудростью. — А. К.) после Соломона.
В том же 1264 году не стало и младшего брата Александра Невского князя Андрея Ярославича. Он так и не успел вновь занять некогда принадлежавший ему великокняжеский престол. По свидетельству В. Н. Татищева, после смерти Александра началась распря между его братьями Андреем и Ярославом, которые решили отправить каждый своих послов в Орду, к хану Берке. «Хан же повеле Ярославу к себе быти» (77. С. 44).
Смерть Андрея положила конец спорам о великом княжении. На великокняжеский престол сел тверской князь Ярослав Ярославич; он оставался великим князем в течение семи лет (1264–1271), до самой своей смерти. Тогда же, в 1264 году, новгородцы изгнали юного сына Александра Невского Дмитрия, «зане князь ещё мал бяше», и пригласили на княжение великого князя Ярослава Ярославича (именно со времени новгородского княжения Ярослава сохранились первые договорные грамоты Новгорода со своими князьями).
Ярослав стал родоначальником могущественной династии тверских князей. Тверь превратилась при нём в едва ли не сильнейший город Руси, а тверские князья — наряду с московскими — в течение следующих ста лет претендовали на главенствующую роль в Северо-Восточной Руси. Великий князь умер в 1271 году, возвращаясь из Орды, куда он ездил вместе с другими русскими князьями — своим братом Василием Ярославичем Костромским и племянником Дмитрием Александровичем Переяславским. Что было причиной его смерти, сказать трудно, но он оказался уже третьим великим князем — после своего отца Ярослава и старшего брата Александра, — чьё тело привозили на Русь из Орды. Великокняжеский стол занял после него младший («мизинный», по выражению летописца) сын Ярослава Всеволодовича — князь Василий Костромской (1272–1277), последний из оставшихся в живых братьев Александра Невского.
И великий князь Ярослав Ярославич, и его брат великий князь Василий Ярославич, решая свои политические задачи, в том числе и в самой Руси, охотно прибегали к помощи татар, с которыми они поддерживали добрые отношения. Так, в 1270 году, когда в Новгороде вспыхнул очередной мятеж и новгородцы изгнали князя Ярослава из города, последний, по свидетельству Новгородской летописи, послал за помощью к «цесарю татарскому», наговаривая на новгородцев, и едва не привёл на Новгород татарскую рать. Тогда нашествия удалось избежать благодаря вмешательству князя Василия Костромского, также отправившегося в Орду, но два или три года спустя, в 1272 или 1273 году, сам Василий Ярославич вместе с сыном Ярослава Святославом Тверским выступил против княжившего в Новгороде племянника, сына Александра Невского Дмитрия Александровича, и привлёк на свою сторону большой отряд татар. Чем это обернулось для новгородцев, не трудно представить. Автор Никоновской летописи рассказывает так: