Историки обратили внимание на изменения в восприятии Орды, происходившие в общественном сознании на Руси. Летописцы забывают о традиционном пиетете и уважительном отношении к ханам, но начинают все более эксплуатировать уничижительные эпитеты – «безбожный», «окаянный», «злочестивый» и т. д. В 1472 г. создается Житие Ионы, архиепископа новгородского. В нем упоминаются пророчества святого, предрекавшего Василию II, а потом и Ивану III, что в правление последнего Русь освободится от ордынского ига.
Все эти перемены во внешней политике ясно обозначили взятие четкого курса на независимость от Орды. Сигизмунд Герберштейн оставил нам любопытное известие, что, помимо других сановников, приложить руку к делу могла супруга великого князя Софья Палеолог: «Впрочем, как он ни был могущественен, а все же вынужден был повиноваться Татарам. Именно, когда прибывали Татарские Послы, он выходил к ним за город навстречу и стоя выслушивал их сидящих. Супруга его, Гречанка, до такой степени негодовала на это, что повторяла ежедневно, что она вышла замуж за раба Татар, а потому, чтобы оставить когда-нибудь этот рабский обычай, она уговорила мужа притвориться при прибыли Татар больным». Сообщение австрийского посла отчасти находит подтверждение в русских летописях, зафиксировавших уклонение Ивана III от выполнения принятого ритуала встречи ордынских послов.
Сторонником активной борьбы с татарами был епископ Вассиан, составивший для государя особое сочинение во время стояния на Угре. Ссылаясь на пример Дмитрия Донского, он предлагал Ивану III выступить против хана «не яко на царя, но яко на разбойника, и хищника, и богоборца».
Существовали в окружении великого князя и сторонники примирения с ханом. Иван III склонялся к принятию их позиции, однако вскоре обстоятельства не оставили ему выбора. Ахмат недовольный тем, что русские не хотят выполнять его требования, предпринял еще один поход, закончившийся знаменитым «стоянием на Угре».
Не все сведения об отношениях ордынского хана и Ивана III достоверны. Ранее в литературе нередко пересказывался сюжет из «Казанской истории» середины XVI в. о том, как великий князь растоптал символ ханской власти.
Придя к власти, хан Ахмат направил ко двору Ивана Васильевича посланника, просившего «по старому обычаю… дани и оброков за прошлые века». Государь же, не побоявшись, взял у него басму, оплевал, изломал и, бросив на землю, растоптал ногами, а «гордых послов» хана «избить повеле». Только после этого, как утверждал автор «Казанской истории», Ахмат с войском двинулся на Русь. Не приходится сомневаться в надуманности рассказа о смелости Ивана III, поскольку исторические источники рисуют совсем иную картину, о чем мы уже упоминали выше.
В 1480 г. хан Большой Орды собрал все находившиеся в его распоряжении силы. На первый взгляд Русь не была готова к отражению столь масштабного похода. Псковичи воевали с Ливонским орденом, а начавшийся мятеж братьев Ивана III отчасти связывал государя по рукам. Еще велись переговоры с Крымским ханством – одним из основных противников Ахмата, но результат их был не ясен, зато ордынский хан готовился воспользоваться плодами заключенного с великим князем литовским и польским королем Казимиром соглашения.
В этот раз на стороне Ивана III было время. Войско Ахмата продвигалось очень медленно, на эффект внезапности ему не приходилось рассчитывать. Хан хотел нанести удар одновременно всеми имеющимися силами, в его плане значительная роль отводилась Казимиру. Первоначально на окский рубеж 8 июня с войском отправился Иван Иванович Молодой, а 23 июля туда же направился и сам великий князь с главными силами.
Пока на юге обе стороны готовились к столкновению, в конце августа 1480 г. Псков находился под осадой стотысячного, как утверждали источники, войска Ливонского ордена. Крепостные стены города выстояли не только натиск немцев, но и обстрел их артиллерии. Видя безуспешность осады, магистр приказал отступить и сменить тактику. С одной стороны, крах осады Пскова был очевидной неудачей ордена, с другой – положение Псковской земли не стало лучше, вражеская конница принялась грабить и нападать на другие населенные пункты и волости.
Псковичи оказались в крайне сложном положении. Помощи от великого князя ждать не приходилось, и они обратились к его мятежным князьям Андрею и Борису, расположившимся в Великих Луках. Мольбы о мщении пролитой немцами «крови христианские» не возымели силы. Братья Ивана III, находясь в опасности, и думать не хотели о бескорыстной помощи. Ценой стало предоставление Псковом убежища их женам. Невинное на первый взгляд условие означало, что город поддержит феодальный мятеж, поднявшийся в феврале 1480 г. против московского государя, который бы непременно наказал отступников. Псковичи сделали сложный выбор в пользу великого князя, не желая служить двум властителям одновременно. Получив отказ после десятидневных переговоров, Борис и Андрей в ярости покинули город, позволив своим воинам «аки неверным» грабить псковские волости. Жители Пскова и пригородов предпочли откупиться от князей, отправившихся теперь в Новгородскую землю.
Тем временем русские и татарские войска стояли по разным берегам Оки, внимательно следя друг за другом. В течение лета Ахмат убедился в защищенности этого участка реки и предпринял обходной маневр, рассчитывая выйти к Оке через Одоев и Мценск со стороны верховских княжеств, зависимых от Великого княжества Литовского, где правил Казимир. Ахмат собирался перейти более мелкую и богатую на броды реку Угру в том месте, где она впадает в полноводную Оку.
Намерения татарского хана не укрылись от Ивана III. Учитывая силу ордынских войск и слабость Угры как оборонительного рубежа, московский государь осознавал необходимость помощи. Тут-то и вспомнили о князьях Борисе и Андрее, безуспешно пытавшихся посеять крамолу и не преуспевших в помощи союзникам, а потому они с готовностью приняли прощение Ивана III и двинулись со своим десятитысячным войском к Угре.
Ожидая подкрепления, великий князь отдал распоряжения на случай, если удача отвернется от него на поле битвы. Государственная казна и семья Ивана III отправились на север в Белоозеро, ряд городов эвакуировали, а население надежно укрыли, для пущей предосторожности сожгли московский посад, горожане с имуществом надеялись на защиту кремлевских стен.
Многие из горожан роптали на великого князя, однако принятые меры были оправданны. Москвичи опасались, как бы государь не покинул их в столь тяжелый момент и не оставил жителей столицы лицом к лицу с татарами. Тем более что так вынужденно поступил Дмитрий Донской в 1382 г., оставив город самостоятельно обороняться против хана Тохтамыша. Страх перед жестокостью татар пересилил в глазах москвичей трепет и уважение, испытываемое к великому князю. Чернь прямо, без обиняков изъяснялась с Иваном Васильевичем: «егда ты государь князь велики над нами княжешь в кротости и тихости тогда нас много в безлепице продаешь (несправедливо наказываешь. – А. В.); а разгневав царя (ордынского хана. – А. В.) сам, выхода ему не платив, нас выдаешь царю и татаром».
Стояние на Угре 1480 г.
Духовник великого князя Вассиан Рыло стыдил и увещевал Ивана Васильевича, называя его «бегуном», и грозил, что на его совесть тяжким грузом ляжет кровь убиенных татарами христиан. Соблазнительно думать, что Вассиан угадал и с одним из главных на тот момент страхов великого князя, вопрошая: «А чему боишися смерти? Не безсмертен еси человек, смертен». В эти сложные дни представители светской и церковной власти сплотились вокруг Ивана III, оказывая всяческую поддержку. Патриотический порыв не оставил в стороне и наследника Ивана Молодого. Отец напрасно через Холмского увещевал его покинуть войска, молодой княжич ответил, что лучше ему «зде умирети, нежели к отцу ехати».
Нельзя отрицать наличие, как говорит летопись, «злых советников», в числе которых называются Иван Васильевич Ощера и Григорий Андреевич Мамон. Они отговаривали государя «против татар за крестьянство стоять и битися», убеждая «бежать прочь, а крестьянство выдати». Летописец твердо порицал этих «богатых и брюхатых» предателей народа. Впрочем, не стоит осуждать сторонников капитуляции. Ощера и Мамон, вероятно, мыслили старыми понятиями, согласно которым открытое и последовательное сопротивление хану не могло и прийти в голову.
В числе тех, кого современники подозревали в малодушии, оказалась и Софья Палеолог, бежавшая от одного страха пред татарами, хотя ее «и не гонял никто». На Белоозере и в других землях, где укрылась великая княгиня, их не вспомнили добрым словом – «и по которым странам ходили (Софья и ее челядь. – А. В.), тем пуще стало татар и от боярьских холопов, от кровопивцев крестьянскых».
3 октября 1480 г. государь вместе с подкреплением двинулся к Угре и 11 октября прибыл на место. Но уже 6 октября основное русское войско увидело на другом берегу передовые татарские отряды, а сам Ахмат с оставшимися силами подошел 8 октября. Попытки перейти Угру в разных местах не увенчались успехом. Русские ратники не только отбивали атаки ордынцев при переправе, но и регулярно засыпали их кавалерию градом стрел, стреляли из пищалей (легкая артиллерия). Прибытие Ивана III с подмогой изменило ход противостояния. Ахмат отказался от активных действий, началось «стояние на Угре». И все-таки перестрелка через реку продолжалась, и татары пытались небольшими вылазками нащупать слабые места в обороне русских войск, вынужденных сохранять постоянную боевую готовность.
«Иоанн III свергает татарское иго, разорвав изображение хана и приказав умертвить послов». Художник Н. С. Шустов
Иван III понимал: чем дольше Ахмат стоит на Угре, тем меньше его шансы на успех. Надвигавшаяся зима – не самое благоприятное время года для составлявшей основу татарской армии быстроходной конницы, король Казимир не спешил на помощь, оставалась надежда на крымского хана, который не преминул бы воспользоваться случаем нанести удар в тыл Литве, на подходе были и прощенные им братья Андрей и Борис.