Офицер этот, имевший на своей груди железный крест, объяснил, что он послан с предложением о сдаче генералом Гинденбургом, с которым состоит в родстве. Так как при нем не имелось никаких письменных документов, оправдывавших его странную, чтобы не сказать более, миссию, то офицер этот был просто-напросто объявлен начальником штаба 5-й армии военнопленным и в качестве такового сдан коменданту штаб-квартиры, который озаботился его, полузамерзшего, отогреть горячим чаем и накормить.
Жалкое физическое состояние, в котором прибыл названный офицер, легко одетый, несмотря на леденящую зимнюю стужу, ярко свидетельствовало о том, что обходящие германские войска, к составу которых принадлежал офицер, находились на исходе своих физических сил.
В этот период времени уже приводился в исполнение намеченный Верховным главнокомандующим контрманевр, имевший целью отрезание пути отступления на север тем германским войскам, которые обошли район Лодзи с востока и даже юга. Части войск русской 1-й армии, сосредоточенные на фронте Лович – Скерневицы, должны были быстрым движением вперед ринуться к Брезинам – важному узлу путей – и тем, как сказано выше, закрыть пути отступления германской группе генерала Шефер-Боаделя, состоявшей из 25-го резервного корпуса, 3-й гвардейской дивизии генерала Лицмана и находившейся при них кавалерии.
В этом окружении должны были принять участие также некоторые части 5-й армии.
К сожалению, Ставке снова пришлось столкнуться со стратегической бездеятельностью командующего войсками 1-й армии генерала Ренненкампфа. По позднейшим донесениям и расчетам штаба Северо-Западного фронта, войска эти двигались разрозненно, без должной связи между колоннами и, не имея перед собой неприятеля, со скоростью всего лишь от 8 до 12 верст в сутки.
При таких условиях выполнение задуманного контрманевра окончилось неудачей.
Ей содействовала еще неосторожность одной из русских дивизий, которая, заняв Брезины, расположилась в этом пункте без достаточных мер охранения. Трем германским дивизиям, очутившимся в катастрофическом положении, путем невероятных усилий удалось темной ночью, после кровавого ночного уличного боя, овладеть Брезинами и пробиться к северу на свободу.
Читателю, который желал бы ознакомиться с невероятными страданиями, выпавшими на долю тех немецких войск, которым пришлось пробиваться на север, я рекомендовал бы прочесть выдающееся и живое повествование одного из участников этих событий германского майора фон Вульфена. Из этого описания он составит себе отчетливую картину тех боев, которые должны были вести немецкие войска в сильную стужу, перегруженные обозами и многочисленными ранеными, обстреливаемые со всех сторон русской артиллерией и пехотой, рискуя каждую минуту очутиться в таком положении, из которого два выхода: смерть или плен.
На этот раз генерал Ренненкампф был отставлен от командования армией. Но русскому оружию в дорогую цену обошлось пристрастие к этому генералу императорского двора.
Распоряжением тыловых органов в Варшаве уже подготовлялись поезда вместимостью в 20 тыс. человек, долженствовавшие вывезти взятых у Брезин германских пленных вовнутрь России. Я был запрошен Петроградом, можно ли пропустить в печать сведение о брезинском пленении значительного германского отряда, в составе которого находилась прусская гвардия, а русские сердца напрасно бились в трепетном ожидании реванша за «Самсоновскую трагедию»!..
Немцы пробились на север. Но одновременно им пришлось разогнуть то стальное полукольцо, которым они сдавили 2-ю армию. Отход отряда генерала Шефер-Боаделя закончился общим отступлением всей 9-й армии генерала Макензена, несмотря на полученные ею с Западного фронта значительные подкрепления.
Наступавшая зима положила вообще предел широким маневренным действиям, и после ряда отраженных германских попыток прорвать русское расположение на левом берегу р. Вислы там наступило на некоторое время относительное затишье.
Глава VIII1915 год на фронте
В течение первых четырех месяцев войны русские армии вели наступательную кампанию, имея целью приковать к себе возможно большие германские силы, дабы этим облегчить положение наших западных союзников и занять такое стратегическое положение, которое открывало бы им широкий простор для действий на левом берегу р. Вислы в направлении Германии.
Первая часть этой задачи, по-видимому, была достигнута! К середине января 1915 г. мы имели на Западном фронте против себя 83 неприятельские пехотные дивизии, из которых 42 пехотные дивизии принадлежали к германской армии. Силы германцев против нас, таким образом, утроились, и если бы не наступательный порыв русской армии, то на французском фронте могло бы быть сосредоточено до 30 лишних немецких дивизий.
Что касается второй половины задачи, то ее нельзя было признать выполненной. Хотя наши армии и стояли на левом берегу Вислы, положение их не было прочным. Над нашим правым флангом грозным призраком висела Восточная Пруссия. Пользуясь прекрасно развитой сетью железных дорог, Германия в любую минуту могла сосредоточить против него значительные силы, которыми и остановить всякое наше наступательное начинание на левом берегу р. Вислы. При этом значение Восточно-Прусского плацдарма возрастало бы по мере углубления русских войск в Познань и Силезию, и только решительное поражение германских войск на левом берегу р. Вислы могло бы изменить это положение. Но вся Лодзинская операция доказывала маловероятность достижения нами путем боя такого результата над немцами.
Таким образом, русское верховное главнокомандование должно было сказать себе, что к дальнейшему наступлению по левому берегу р. Вислы оно к началу 1915 г. не было готово.
Какие же ближайшие цели могли себе поставить русские в таких условиях по крайней мере в первые месяцы наступавшего года?
Таковых задач могло быть только две. Или возвращение к попытке нового овладения Восточной Пруссией, т. е. местные действия на правом берегу Вислы в надежде на дальнейшее расширение этой задачи в случае успеха, или развитие наших удачных действий на австро-венгерском театре военных действий в целях довершения победы над войсками империи Габсбургов.
Первая задача являлась по своему характеру менее обширной; она требовала меньшего расхода живых сил и боевого материала; вместе с тем она являлась и более обеспечивавшей задачу прикрытия собственных границ, и особенно путей к обеим столицам, пролегавших к северу от Полесья.
Правда, операция в Восточной Пруссии была связана с очень тяжелыми для России воспоминаниями и не обещала ни быстрых, ни блестящих результатов; при исполнении ее требовалась крайняя осторожность, а также соответственная подготовка общественного мнения, привыкшего к широким приемам русской стратегии. Но ознакомление русских общественных сил с действительным состоянием армии, о котором более подробные данные приводятся ниже, открыло бы глаза России лишь несколькими месяцами ранее на грозную опасность износа ее армии, который еще можно было устранить соответствующими мерами при данном способе действий. К тому же наступившая зима значительно облегчала военные действия в Восточной Пруссии вследствие замерзания рек, озер и болот по Нареву и Бобру.
Напротив того, продолжение наступления против Австро-Венгрии требовало форсирования Карпатского хребта и перенесения боевых действий в Венгерскую равнину. С этим наступлением было связано удаление главной массы войск в сторону от собственных границ, почему операция эта мало отвечала условиям безопасности. Нетрудно также видеть, что она связана была с необходимостью больших жертв и требовала обильных снабжений, на которые мы не вправе были рассчитывать.
Среди лиц, имевших в Ставке влияние на ход военных операций, были сторонники и одного и другого решения. В условиях того времени я по причинам морального порядка являлся всегда горячим защитником необходимости внимательного отношения к вопросу о прикрытии собственных сообщений и потому упорно стоял за необходимость сосредоточения усилий на первоначальном овладении Восточно-Прусским регионом. К сожалению, ход дальнейших событий лишь подчеркнул правильность проводившейся мной точки зрения. Но в руках моих были еще доводы иного порядка, предостерегавшие от опасных, хотя и более красочных стратегических планов.
Эти доводы были изложены мной в особой записке, рассматривавшейся на особом совещании с главнокомандующими армиями фронтов.
Дело в том, что к концу 1914 г. были уже налицо признаки, указывавшие на необходимость полного обновления русской армии.
Угрожающих размеров достиг некомплект в армии офицеров, унтер-офицеров и людей вообще. Запасные батальоны не успевали вырабатывать необходимого числа пополнений, вследствие чего в полки присылались люди в недостаточном количестве и совсем мало обученные. Великий князь называл прибывавшие укомплектования «недоучками», которые едва умели держать в руках винтовку.
Весьма скоро обнаружился столь сильный недостаток в винтовках, что даже присылаемых в полки людей нечем было вооружать, и, таким образом, они оставались при обозах, лишь загромождая последние.
В общем, некомплект к началу 1915 г. определялся до полумиллиона людей, т. е. на круг свыше чем по 5000 человек на дивизию. Но были полки, свернутые даже в отдельные батальоны и состоявшие всего из 400 штыков!
Чтобы сколько-нибудь поддержать штатный состав полков от постепенного таяния, весьма скоро пришлось отбирать для прибывавших пополнений трехлинейные винтовки, заменяя их старыми берданками, у всех нестроевых, а также у войск специального и вспомогательного назначений (крепостная артиллерия, инженерные и железнодорожные части и т. п.).
Но и эта мера могла оказать, очевидно, лишь единовременную помощь. Необходим же был постоянный приток винтовок.
В конце января 1915 г. недостаток ружей в русской армии обострился настолько, что пришлось от имени великого князя обратиться за помощью к Франции. Соответственная телеграмма вызвала там целый переполох, но не привела к практическим результатам: Франция оказалась бессильной прийти нам на помощь. Поэтому в дальнейшем пришлось рассчитывать только на увеличение производительности собственных оружейных заводов или покупку и заказы оружия за границей. Что касается расчетов на заграничные рынки, то они оказались, в общем, эфемерными. Производительность же отечественных заводов лишь к концу первой четверти 1915 г. была доведена до размера 60 тыс. винтовок в месяц. Но что значила эта цифра при месячной потребности в винтовках, определявшейся цифрой около 300–350 тыс.! Было очевидно, что некомплект вооруженных людей в армии с те