Нужно было большое знание края и огромный такт, чтобы блюсти в этом крае необходимую справедливость и высоко держать знамя русского имени!
Впрочем, в самой природе великого князя было много такого, что должно было приковывать к нему сердца восточных народов. Это великодушие и прирожденное благородство. Великий князь сумел подойти к народам Кавказа именно со стороны этих его свойств. Он отличался большой доступностью, и его дворец на Головинском проспекте свободно посещался людьми различных национальностей и политических оттенков. Вследствие этого недоверчивое отношение к нему весьма быстро сгладилось, и великий князь по мере знакомства с краем и привычки к местным традициям стал на Кавказе приобретать авторитет и популярность среди многоразличных его народов.
«Назначение великого князя Николая Николаевича наместником на Кавказе, – писал граф Воронцов-Дашков, десять лет пробывший во главе управления краем и хорошо его знавший, – я считаю весьма желательным. Великому князю легче управлять Кавказом, чем простому смертному, таково уже свойство Востока!..»
В период пребывания великого князя на Востоке он в лице своем соединял гражданское управление краем по званию наместника и главное руководство военными операциями в Турции и Персии по должности главнокомандующего отдельной Кавказской армией.
Военная сторона его деятельности поглощала большую часть его времени, тем более что война оставляла, конечно, весьма мало времени и простора для внутренних реформ.
Тем не менее великий князь при первом же знакомстве с жизнью этого чуждого ему края обратил внимание на важный в его жизни вопрос о введении в Закавказье в той или иной форме земства.
Вопрос этот возбуждался уже давно, едва ли не с 1905 г., но затем ввиду неспокойного настроения в крае работы по выработке земской реформы были приостановлены.
Великий князь Николай Николаевич признал необходимым дать движение заглохшему проекту. Весной 1916 г. в Тифлисе было созвано краевое совещание, на котором под председательством самого наместника был произведен подробный обмен мнениями, причем каждое из них выслушано с особым вниманием, дабы все заявления могли бы быть приняты к учету при дальнейшем составлении Советом наместника общего земского законопроекта.
Затем великий князь обратил особое внимание на назревшую реорганизацию тыла Кавказской армии и добился подчинения местным органам Владикавказской железной дороги, составлявшей единственную связь Кавказа с остальной Россией.
Так как гражданское управление краем требовало постоянного пребывания великого князя в Тифлисе, то непосредственное командование собственно войсками было вверено генералу Юденичу со званием командующего армией. Соответственно этому полевой штаб Кавказской армии делился для экономии личного состава надвое: одна половина, преимущественно организационно-тыловая, с начальником штаба генералом Болховитиным во главе, оставалась в Тифлисе при главнокомандующем; часть же генерал-квартирмейстера армии и отдельные представители организационно-хозяйственных отделов штаба находились при командующем армией, перемещаясь вместе с ним из Карса в Сарыкамыш и впоследствии в Эрзерум.
Такой порядок установился еще при предшественнике великого князя графе Воронцове-Дашкове; он продолжал существовать и при великом князе Николае Николаевиче.
Ко времени приезда великого князя в Тифлис на Кавказском фронте складывалась следующая военно-политическая обстановка.
Русские войска состояли кроме различных мелких отрядов из 1-го и 6-го Кавказских и 2-го Туркестанского корпусов. Корпуса были очень слабого состава и состояли преимущественно из второочередных и льготных казачьих частей.
Турки после наступательной операции, произведенной ими в конце 1914 г. в Закавказье, которая закончилась для них полным разгромом под Сарыкамышем и Ардаганом, держали себя на кавказско-турецком фронте выжидательно. Небольшие операции происходили только в Месопотамии и на территории Северной Персии, остававшейся нейтральной.
Однако Германия задалась в этот период времени уже широкой целью при помощи Турции вовлечь в войну не только Персию, но и Афганистан. В дальнейшем ей рисовалось образование союза из магометанских государств и объявление ими «священной войны» под руководством Берлина, принявшего на себя роль покровителя ислама.
Утверждение немецкого влияния в Персии и Афганистане представляло для России огромную опасность ввиду слабости тех сил, которые Россия могла уделить для востока. Но не меньшие опасности заключались в этом стремлении и для Англии. Удар со стороны Афганистана или Персии по Индии являлся вполне возможным, и это обстоятельство не только в высокой степени осложняло положение Англии, но и затрудняло переброску индусских контингентов в Европу или привлечение их к обороне Египта, по территории которого пролегал важный для благополучия не только Англии, но и Франции Суэцкий канал.
Сверх того, успев проникнуть через Афганистан на территорию Китая, германские агенты получили бы возможность организации всякого рода беспорядков в глубоких тылах как России, так и Англии.
Наиболее целесообразное противодействие германским замыслам заключалось бы в изолировании турецких войск, поддерживаемых германской агитацией, и в постепенном сжатии их где-либо в северо-западной части Малой Азии. Но для этого требовались совместные действия союзников и, главное, – значительное усиление войск на турецко-персидском фронте. Исходя из этой мысли русское верховное главнокомандование предлагало в начале 1916 г. англичанам, пользуясь их превосходством на море, направить для высадки в Александретту несколько дивизий из Египта. Эти дивизии в связи с наступлением английского корпуса, продвигавшегося к северу, долиной р. Тигра, к Багдаду, и со взятием русскими войсками Эрзерума могли бы рассчитывать на выполнение задуманной операции по окружению, но англичане решительно отказались от предлагавшегося им совместного плана и действий, опасаясь непосредственного ослабления своих войск в Египте. К тому же их корпус. наступавший долиной Тигра, подвергся приблизительно в это время со стороны германского генерала фон дер Гольц-паши серьезному поражению. Ему пришлось отойти к Кут-Эль-Амаре, где он был осажден турецкими войсками.
Русским войскам на Кавказе пришлось, таким образом, оперировать в одиночку.
Проводником русского военного влияния в северной Персии являлась Персидская казачья бригада, издавна находившаяся под командой русского генерала и имевшая в своем составе нескольких русских офицеров. Однако значение ее чрезвычайно уменьшилось с того времени, как в противовес ей для охраны персидских учреждений были сформированы персидские жандармские команды, в которых инструкторами состояли шведские офицеры, симпатизировавшие Германии и способствовавшие успеху ее политики.
Уже в январе 1915 г. в соответствии с резолюцией императора Николая II министром иностранных дел была послана наместнику на Кавказе графу Воронцову-Дашкову телеграмма о необходимости скорейшего продвижения вперед особого азербайджанского отряда для противодействия туркам, вторгшимся в пределы северо-западной Персии. По выполнении этой задачи отряду указывалась необходимость скорейшего возвращения в Тавриз для предупреждения в таком же движении, имевшем влияние на восстановление в Тавризе русского влияния, жандармских отрядов принца Валиагда.
Этот азербайджанский отряд был впоследствии переформирован в 7-й Кавказский корпус, который и вел в дальнейшем операции в северо-западной части Персии, в так называемом Урмийском районе.
Таким образом, Персии, остававшейся официально нейтральной, суждено было стать яблоком раздора политических страстей и театром военных действий иноземных вооруженных сил.
К осени того же года борьба влияний в Персии была расширена к востоку. Волнения перекинулись в Тегеран, и весь обычно спокойный Иран стал тлевшим костром, готовым в любую минуту вспыхнуть. В столице Германии, в Берлине, как нам доносили, был образован особый Центральный комитет по персидским делам, богато снабжавшийся правительством личным составом, деньгами, а при надобности – и предметами боевого снабжения. Комитет этот снарядил несколько богато обставленных экспедиций, из которых одна должна была проникнуть в Афганистан и поднять там движение против России и Англии. Остальные экспедиции должны были раскинуть свои сети по всей Персии. Успеху этих экспедиций в значительной степени содействовали дипломатические представители Центральных держав в Константинополе и на всем Востоке, душою же всего задуманного плана сделался военный уполномоченный Германии в Персии граф Каниц. Немецкому делу в Персии усердно помогали также, как я уже сказал, названные выше шведские офицеры, находившиеся на службе в персидской жандармерии. Отряды этой жандармерии вместе с главарями различных воинствующих шаек и стали наиболее активными местными элементами в разыгравшейся борьбе. Таким образом, вторжением турок и систематической планомерной работой германской агитации нашим военным противникам удалось на крайнем правом фланге из обширного восточного театра создать новый фронт – Персидский.
Положение на этом фронте становилось настолько серьезным, что великий князь Николай Николаевич счел необходимым в первой половине ноября приказать приступить к формированию в Казвине особого Кавказского отдельного экспедиционного корпуса с базой для него в Энзели. Корпус этот, окончательный состав которого достиг 8 батальонов, 39 эскадронов и сотен и 20 орудий, был вверен генералу Баратову – старому опытному кавказцу, который, прибыв в Казвин, встречал там подходившие к нему части корпуса. Ко времени его приезда названный пункт был уже переполнен многочисленными русскими и английскими подданными, принужденными оставить более южные точки Персии под влиянием враждебной им пропаганды. Из Исфахана, Кума, Керманшаха, Хамадана и других мест были изгнаны русские и английские консулы, а также служащие различных банков и торговых предприятий, которые принуждены были в некоторых случаях уступать силе оружия перешедшей на сторону немцев шведско-персидской жандармерии.