Через несколько дней председатель Совета министров князь Львов получил от великого князя Николая Николаевича телеграмму, предупреждавшую о предположенном прибытии его в Ставку 23 марта. Князь Львов еще раньше обещал великому князю приехать в Ставку, чтобы переговорить лично о важнейших вопросах. Однако уже в это время обстановка стала складываться таким образом, что можно было ясно предугадывать невозможность для великого князя оставаться в должности Верховного. В беседе по прямому проводу, происходившей еще 19 марта между председателем Совета министров и генералом Алексеевым, князь Львов говорил, что события несут их, министров, а не они этими событиями управляют, и что вопрос главнокомандования становится столь же острым, как в свое время было положение Михаила Александровича.
«Остановились на общем желании, – добавлял Г.Е. Львов, – чтобы великий князь Николай Николаевич ввиду грозного положения учел создавшееся отношение к дому Романовых и сам отказался от верховного главнокомандования.
Подозрительность по этому вопросу к новому правительству, – продолжал председатель Совета министров, – столь велика, что никакие заверения не приемлются. Во имя общего положения страны считаю такой исход неизбежным, но великому князю я об этом не сообщал. До сего дня вел с ним сношения как с Верховным главнокомандующим».
Конечно, на решение Временного правительства не могли подействовать соображения, выставленные в пользу оставления великого князя Николая Николаевича на посту Верховного начальником штаба действующей армии генералом Алексеевым, но мысли последнего настолько характерны для обрисовки личности великого князя, что я не решаюсь пройти мимо них.
«Характер великого князя, – говорил М.В. Алексеев князю Львову, – таков, что если он раз сказал: признаю, становлюсь на сторону нового порядка, то в этом отношении он ни на шаг не отступит в сторону и исполнит принятое на себя. Безусловно думаю, что для Временного правительства он явится желанным начальником и авторитетным в армии, которая уже знает о его назначении, получает приказы и обращения. В общем, он пользовался большим расположением и доверием в различных слоях армии, в него верили. Полученные донесения свидетельствуют о том, что назначение великого князя Николая Николаевича принимается с большой радостью и верой в успех. Во многих частях даже восторженно! Проникает сознание, что великий князь даст сильную, твердую власть – залог восстановления порядка. Благоприятное впечатление произвело назначение не только в Черноморском флоте, но даже в Балтийском. До настоящей минуты получены на имя Верховного главнокомандующего приветствия от 14 городов; в числе их Одесса, Киев, Минск сообщили выражение удовольствия по поводу возвращения великого князя на свой прежний пост и уверенность в победе. Я могу еще раз только повторить, что для нового правительства он будет помощником, но не помехой!»
Но вполне очевидно, что здесь дело было не в доверии и не в недоверии к великому князю Николаю Николаевичу, а в революционном настроении тыла, который в данный период времени решал участь не только войны, но и бытия самой России. Сам генерал Алексеев прекрасно знал, что на армию ведется сильный натиск с тыла и что если что и может сохранить в армии порядок, то это только авторитет имени ее главнокомандующего.
В конце концов было решено, что генерал Алексеев должен переговорить с великим князем по прибытии его в Ставку и показать ему соответственные ленты Юза. Кроме того, было условлено, что князь Львов пошлет великому князю навстречу письмо, а затем между Львовым и великим князем должен был еще произойти окончательный разговор по аппарату.
Протесты против назначения великих князей на ответственные должности слышались, впрочем, еще за много лет до отречения императора Николая II. Напомню о речах по этому вопросу, раздававшихся неоднократно в стенах Государственной думы, начиная едва ли не с 1905 г.! Теперь, после революции, эти настроения повторились с новой силой, и уже 19 марта против таких назначений категорически высказался Комитет московских общественных организаций.
20 марта, в день отъезда великого князя Николая Николаевича из Тифлиса, прибыл в Москву А.Ф. Керенский. При посещении им Московского общества присяжных поверенных он заявил уже вполне определенно, что назначение великого князя Николая Николаевича сделано старой властью и потому не может считаться действительным и что Временным правительством уже приняты меры к назначению нового главнокомандующего. Незадолго же перед этим Петроградским исполкомом было вынесено даже решение о вызове великого князя в Петроград, о тщательном наблюдении за ним в пути и об аресте его по прибытии в столицу. Конечно, это постановление для других исполкомов, которыми была покрыта вся Россия, не было обязательно, но все же оно являлось характерным в смысле отношения революционных партий к возглавлению армии кем-либо из дома Романовых.
23 марта состоявший в Ставке английский генерал Вильямс получил от своего посла в Петербурге Бьюкенена информационную телеграмму, в которой сообщалось, что, по сообщению русского министра иностранных дел, сохранение за великим князем Николаем Николаевичем верховного командования армией является невозможным ввиду сильной оппозиции революционных элементов; что правительство дало телеграфное распоряжение в Ростов остановить поездку великого князя в Ставку, причем надеется склонить его к добровольному отказу, и что отказ со стороны великого князя принять решение правительства явился бы сильным ударом престижу последнего и мог бы иметь гибельные последствия.
В действительности принятые меры для предупреждения великого князя в пути о желательности его отказа от звания Верховного главнокомандующего запоздали, и великий князь, не знавший о происходивших втайне от него переговорах, прибыл в Ставку 24 марта.
Великий князь Николай Николаевич прибыл в Могилев в сопровождении своего брата Петра Николаевича и его сына Романа Петровича. С ними прибыли также генерал Крупенский и несколько адъютантов.
По рассказам сопровождавших его лиц, на всем пути от Тифлиса поезд великого князя встречался населением с большим энтузиазмом. Все рады были возвращению великого князя к командованию русскими войсками.
В Харькове, рассказывает генерал Дубенский[18] в своих воспоминаниях, местный Совет рабочих депутатов поднес хлеб-соль, а рабочие-депутаты убеждали великого князя не ехать в Могилев, где ему едва ли дадут вступить в командование русской армией, а направиться прямо на фронт, поближе к войскам. Но великий князь из чувства лояльности не последовал этому совету, ведшему к новому возбуждению народных страстей и, может быть, даже пролитию крови; он проследовал непосредственно в Ставку.
По прибытии в Могилев великий князь Николай Николаевич со свитой остался в поезде, в котором прибыл, так как в доме, где проживал государь, шла спешная укладка оставшихся вещей и потому царила полная разруха.
Великий князь Николай Николаевич успел вступить в верховное главнокомандование русскими армиями и послал об этом сообщение в Петроград. Но вслед за сим он получил догнавшее его уже в Могилеве письмо председателя Временного правительства с просьбой о сложении с себя звания Верховного главнокомандующего.
По случаю приезда великого князя Николая Николаевича в Ставку между князем Львовым и генералом Алексеевым состоялся по прямому проводу весьма интересный разговор, который я и передаю полностью[19].
«Князь Львов: Я только что получил телеграмму от великого князя Николая Николаевича, что он прибыл в Ставку и вступил в отправление должности Верховного главнокомандующего. Между тем после переговоров с вами по этому поводу Временное правительство имело возможность неоднократно обсуждать этот вопрос перед лицом быстро идущих событий и пришло к окончательному выводу о невозможности великому князю Николаю Николаевичу быть Верховным командующим. Получив от него из Ростова телеграмму, что он будет в Ставке 11 (24) числа, я послал навстречу офицера с письмом с указанием на невозможность его верховного главнокомандования и с выражением надежды, что он во имя любви к Родине сам сложит с себя это высокое звание. Очевидно, посланный не успел встретить великого князя в пути, и полученная благодаря этому телеграмма великого князя о его вступлении в должность стала известна Петрограду и вызвала большое смущение. Достигнутое великими трудами успокоение умов грозит быть нарушенным. Временное правительство обязано немедленно объявить населению, что великий князь не состоит Верховным главнокомандующим. Прошу помочь нашему общему делу и вас, и великого князя. Решение Временного правительства не может быть отменено по существу, весь вопрос в форме его осуществления: мы хотели бы, чтобы он сам сложил с себя звание Верховного главнокомандующего, но, к сожалению, по случайному разъезду нашего посланного с великим князем это не удалось.
Генерал Алексеев: Вопрос можно считать благополучно исчерпанным. Ваше письмо получено великим князем сегодня утром. Сегодня же послано две телеграммы: одна – вам, что великий князь, подчиняясь выраженному пожеланию Временного правительства, слагает с себя звание и передает временное исполнение своей должности применительно статьи 47 полевого положения начальнику штаба впредь до назначения Временным правительством ему преемника. Вторая телеграмма – военному министру с просьбой уволить великого князя в отставку. Полагаю, нет препятствий объявить это во всеобщее сведение и положить предел смущению умов. Независимо от этого великий князь поручил мне просить вас гарантировать ему и семейству беспрепятственный проезд в Крым и свободное там проживание. На время проезда он просит командировать вашего комиссара или члена Государственной думы. Чем скорее будет решен этот вопрос, чем скорее состоится отъезд великого князя из Могилева, тем, конечно, будет лучше во всех отношениях. Об этом я убедительно прошу вас, прибавляя, что семья