воду опущенный, удалился на свое мѣсто въ заднемъ отдѣленіи вагона.
За завтракомъ всѣ притихли. — Разговоръ на всѣхъ столицахъ не клеился. Многіе былп подавлены гнѣвной вспышкой Верховнаго, прорвавшейся въ присутствіи всѣхъ. — Но молчаливѣй всѣхъ былъ самъ Великій Князь. По лицу его было замѣтно, что ему очень не по себѣ.
Такъ прошелъ завтракъ, скомканный, какъ только можно было. — Прислуживавшій солдатъ подалъ, какъ всегда, Великому Князю обычный ящикъ съ сигарами. —- Вмѣсто того, чтобы взять сигару для себя, Великій Князь поднялся во весь свой гигантскій ростъ и, захвативъ ящикъ, быстрыми шагами прошелъ скгюзь стеклянную дверь въ заднее отдѣленіе вагона, гдѣ предложилъ сигару провинившемуся офицеру.
Этотъ благородный поступокъ Верховнаго Главнокомандующаго всѣми русскими арміями, внутренне сознавшаго спою вспыльчивость и тягостное положеніе офицера, при немъ лично состоявшаго, ударилъ всѣхъ по нервамъ. Провинившійся офицеръ вскочилъ, густо покраснѣлъ и слезы градомъ полились изъ его глазъ. Овладѣвъ собою, онъ взялъ сигару ч тутъ же, если не ошибаюсь, закурилъ ее...
Всѣ облегченно вздохнули и внутренне прониклись большимъ уваженіемъ къ благородству характера Великаго Князя. — Но думаю, что 'больше всѣхъ былъ доволенъ самъ Верховный своею побѣдою надъ собою.
Впрочемъ это былъ единственный случай проявленія его несдержанности за все 13-тимѣсячное пребываніе Великаго Князя во главѣ Русскихъ армій.
Фактъ этотъ пусть да послужитъ лучшимъ доказательствомъ его необычайной чуткости и умѣнія работать надъ собого...
Жизнь въ Ставкѣ отличалась необыкновенной размѣренностью и регулярностью. — Для моихъ сотрудниковъ день начинался очень рано. Къ 9-ти часамъ утра всѣ донесенія, поступившія за ночь, должны были быть разобраны и нанесены на соотвѣтствующія карты. — Во время этой работы приходилъ въ свое управленіе я для ознакомленія съ тѣми донесеніями, которыя, не представляя срочнаго характера, не были мнѣ доложены ночью дежурнымъ штабъ-офицеровъ. — Затѣмъ къ 10-ти часамъ утра въ мой кабинетъ — большую комнату, съ огромнымъ столомъ посрединѣ для картъ и другимъ столомъ для письменныхъ занятій, — приходилъ Верховный Главнокомандующій съ начальникомъ штаба. — Опе-
ративныіі докладъ продолжался въ зависимости отъ матеріала часъ или два. — -Затѣмъ, по уходѣ Верховнаго, я диктовалъ, рѣже писалъ самъ текущія распоряженія, принималъ доклады своихъ сотрудниковъ пли шелъ разговаривать по прямымъ проводамъ со штабами фронтовъ. Занятія эти затягивались часовъ до 3-4, съ перерывомъ для завтрака. Затѣмъ время до шести оставалось сравнительно свободнымъ. Большинство изъ насъ ходили гулять пли ѣздили верхомъ, пользуясь окружавшимъ Ставку обширнымъ лѣсомъ. Къ шести часамъ пополудни снова собирались въ управленіе, въ которомъ, за исключеніемъ времени обѣда, просиживали за работой весь вечеръ, а когда необходимо то и частъ ночи.
Великій Князь Главнокомандующій весьма рѣдко покидалъ Ставку. Исключая случаевъ служебныхъ выѣздовъ на совѣщанія, онъ почти не выходилъ изъ своего вагона, рѣдко гулялъ, еще рѣже ѣздилъ верхомъ и, сколько помню, только разъ выѣхалъ изъ предѣловъ Ставки на охоту къ сосѣднему помѣщику. Результаты этой охоты были невидимому блестящи, такъ какъ на слѣдующій день за завтракомъ къ поѣзду Великаго Князя подъѣхала телѣга. красиво декорированная лѣсною зеленью и переполненная всякою застрѣленною дичью, до дикихъ кабановъ включительно. — Это было подношеніе хозяина охоты офицерской столовой Ставки.. Но повторяю, — эта охота была единственной за цѣлый годъ пребыванія Великаго Князя въ Ставкѣ.
По воскреснымъ и праздничныхъ днямъ Великій Князь, будучи глубоко вѣрующимъ человѣкомъ, посѣщалъ богослуженіе въ нашей штабной церкви, помѣщавшейся въ одномъ изъ бараковъ уже упоминавшихся казармъ. Туда и обратно Великій Князь ѣздилъ въ автомобилѣ. — Въ церкви обычно служилъ нашъ протопресвитеръ о. Георгій Шавельскіп, пѣлъ небольшой, по хорошо слаженный хоръ солдатъ, поступившихъ въ армію изъ Императорской Капеллы. — Церковная служба, видимо, производила на Великаго Князя чрезвычайно благотворное дѣйствіе. Она отвѣчала его мистически настроенной душѣ и онъ всегда являлся изъ церкви ко мнѣ въ управленіе, для выслушанія утренняго доклада, съ радостной улыбкой и со смягченнымъ выраженіемъ лпца.
4. Трудныя условія работы русской стратегіи.
Со времени заключенія въ 1892-мъ году военной конвенціи съ
Франціей, русская стратегія оказалась не свободной._Россія
вступила въ военный союзъ съ Франціей и такимъ образомъ обрек-
ла себя на коалиціонную войну. — Въ своихъ рѣшеніяхъ она должна была поэтому руководиться не столько обстановкою у себя на фронтѣ, сколько общею пользою. Можно, при желаніи, много спорить по вопросу: выгодно лп было Россіи вообще вступать въ какой либо союзъ, и не лучше ли было ей сохранять «свободныя руки». Но разъ этотъ коренной вопросъ былъ рѣшент въ смыслѣ союза, то приходилось уже твердо помнить, что всякій союзъ несетъ съ собою и обязательства. Каждому изъ бывшихъ на войнѣ хорошо извѣстно, къ какимъ фатальнымъ результатамъ можетъ привести вообще малонадежный сосѣдъ. Россія сознавала трудность положенія французовъ и горѣла желаніемъ честно исполнить свои обязательства передъ ними. Эти чувства заставляли русскія войска часто идти на подвиги крайняго самопожертвованія и нести жестокія кровавыя потери, которыхъ, быть можетъ, возможно было бы и избѣжать, но при другомъ отношеніи къ союзническимъ обязанностямъ.
Надо сказать, что такюе пониманіе своего долга передъ союзниками не было привилегій отдѣльныхъ лицъ; оно было присуще вообще всей русской до-революціонной арміи и въ этомъ отношеніи Ставка являлась лишь выразительницей общаго настроенія русскихъ войскъ.
Къ сожалѣнію, та тяжелая и неблагородная роль, которая выпала на долю русской арміи, и по сіе время мало кому ясна. Причины такого явленія легко объяснимы. Въ періодъ самой войны строгая военная цензура естественно пропускала въ печать лишь самыя отрывочныя свѣдѣнія, пользуясь которыми нельзя было составить себѣ цѣльной картины войны. Послѣ же войны, вслѣдствіе революціонной бури, до сихъ поръ бушующей надъ необъятнымъ пространствомъ Россіи, дѣйствія русскихъ войскъ и усилія русскаго народа въ періодъ войны также не нашли себѣ достаточно полнаго отраженія, т. к. русская военно-историческая литература продолжаетъ оставаться крайне бѣдной и мало выразительной.. Что же касается заграничной литературы, то въ большинствѣ уже вышедшихъ сочиненій, ходъ военныхъ событій изложенъ или по отдѣльнымъ театрамъ, или эпизодически внѣ взаимной связи событій между собою и съ общею обстановкой, чѣмъ несомнѣпно извращается общій смыслъ п ставятся препятствія къ правильному пониманію событій.
Особенно теряетъ отъ этого метода изученія минувшей войны русская стратегія, имѣвшая въ огромномъ большинствѣ случаевъ своей задачей облегчить положеніе или дѣйствіе своихъ согозни-
кобъ на тѣхъ театрахъ, которые въ данный періодъ времени считались, по общей обстановкѣ, первенствующими. — Только въ свѣтѣ болѣе широкаго и связнаго изученія событій, работа русскихъ войскъ осмысливается и загорается яркимъ блескомъ необыкновенной самоотверженности, ими проявленной, и, можетъ быть, приведшей Россію къ преждевременному истощенію...
Кромѣ своей подчиненности и отсутствія извѣстной свободы дѣйствій, русская стратегія (какъ впрочемъ стратегія и остальныхъ державъ — участницъ войны) страдала еще весьма сильно отъ отсутствія единаго командованія. Многоголовое управленіе составляетъ, какъ извѣстно, роковой недостатокъ всякой коалиціонной войны. Но среди Центральныхъ державъ ѳтотъ недостатокъ все же восполнялся безспорнымъ главенствомъ Германіи. Среди же Державъ Согласія такого превалированія одного государства надъ другими, какъ извѣстно, не было.
Наиболѣе тѣсная и регламентированная связь существовала между Россіей и Франціей, имѣвшими утвержденную правительствами обѣихъ государствъ военную конвенцію. Однако, этой конвенціей устанавливалась нѣкоторая общность дѣйствій лишь для перваго періода войны п совершенно обходился вопросъ о дальнѣйшемъ согласованіи военныхъ операцій. Хотя основныя положенія заключенной военной конвенціи и подвергались неоднократнымъ совмѣстнымъ обсужденіямъ начальниковъ генеральныхъ штабовъ обоихъ государствъ, но никогда эти обсужденія не переходили въ болѣе широкую область разработки вопроса о единомъ командованіи (въ смыслѣ, конечно, оперативнаго управленія), или хотя бы къ разсмотрѣнію способовъ надежнаго согласованія военныхъ операцій въ позднѣйшій періодъ войны. Правда, французская и русская арміи осуждены были дѣйствовать на театрахъ значительно удаленныхъ одинъ отъ другого, но это обстоятельство еще настоятельнѣе требовало особыхъ заботъ по согласованію дѣйствій армій обоихъ государствъ. Между тѣмъ даже вопросъ о поддержаніи связи, довольно часто затрагивавшійся на совѣщаніяхъ, былъ удовлетворительно разрѣшенъ лишь къ началу 15-го года, т. е. во время самой войны, когда открылись дѣйствія телеграфнаго кабеля, проложеннаго между шотландскимъ и мурманскимъ берегами.
Самостоятельность обоихъ союзниковъ была такова, что оба Верховные Главнокомандующіе — генералъ Жоффръ и Великій Князь Николай Николаевичъ, стѣснялись вначалѣ непосредственно обмѣниваться свопми соображеніями и лишь русскій министръ
иностранныхъ дѣлъ С. Д. Сазоновъ настоялъ на томъ, чтобы ихъ общеніе стало болѣе тѣснымъ.
«Французскій посолъ, телеграфировалъ Сазоновъ изъ Петербурга 15-го сентября 1914-го года, высказалъ мнѣ пожеланіе своего правительства о скорѣйшемъ наступленіи на Германію. — Благоволите передать Делькассэ. что Верховный Главнокомандующій съ обычной энергіей продолжаетъ придерживаться тактики наступленія, лучшимъ доказательствомъ чего служитъ то, что Германія не перестаетъ увеличивать свои силы, выставленныя противъ Россіи. — Но оказывать вліяніе на рѣшенія Великаго Князя мнѣ представляется неудобнымъ. Мнѣ кажется, что обоимъ Главнокомандующимъ союзныхъ армій принадлежитъ однимъ обмѣниваться взглядами въ цѣляхъ согласованія ихъ дѣйствій»...