Въ польскихъ мѣстечкахъ и городкахъ, расположенныхъ аа территоріи Россіи, подозрѣніе въ шпіонажѣ но большей части падало ыа еврейское населеніе, считавшееся болѣе податливымъ на подкупъ деньгами и другія мѣры непріятельскаго воздѣйствія.
Правильно или неправильно было ото предположеніе — въ атогь вопросъ я не вхожу, но общеизвѣстно, что въ Россіи еврейское населеніе не пользовалось, въ извѣстныхъ кругахъ, симпатіями, и къ нему готовы были предъявлять всякія обвиненія до самыхъ причудливыхъ включительно. На предположеніи о нелояльности этой части населенія Россіи стали играть нѣкоторые недобросовѣстные агенты полиціи и контръ-развѣдки, видѣвшіе въ раскрытіи возможно большаго числа всякаго рода шпіонскихъ организаціи способъ проявить свое служебное рвеніе, и тѣмъ выдвинуться по своей спеціальности. Война создавала для этого крайне благопріятную обстановку, ибо, рядомъ съ напрасными жертвами контръ-развѣдки, несомнѣнно существовали и дѣйствовали преступныя организаціи, требовавшіе безпощадной съ ними борьбы и уничтоженія. — Времени разобраться было немного, шпіонскія организаціи были многочисленны и потому у низшихъ агентовъ образовалась тенденція обвинять въ предательствѣ огуломъ ту или другую частъ населенія, пли категорію людей, вмѣсто розыска дѣйствительно виновныхъ отдѣльныхъ лицъ.
Ясно, что легче было подвести подъ подозрѣніе все инородческое населеніе: евреевъ, нѣмцевъ, поляковъ или другія народности, нѣмъ выдвигать противъ того или другого отдѣльтю лица какое либо конкретное обвиненіе, которое еще нужно было доказать. На почвѣ этой обстановки, создаваемой къ сожалѣнію вахтой войной, возникало много печальныхъ случаег/ь и недоразумѣній.
Гъ началомъ нашихъ военныхъ неудачъ, подозрительность естественно увеличилась и захватила все большій и большій круга,
людей. Нѣкоторые на этоіі подозрительности строили свою служебную карьеру, и я самъ знавалъ одного очень крупнаго начальника, который, въ періодъ отступленія русскихъ войскъ изъ Галичины и Польши, хвастался говоря:
«Всякаго «нородца, котораго я встрѣчаю съ лицомъ, обращеннымъ къ противнику, я разсматриваю, какъ предателя Россіи!..»
Особенно прославился своею жестокостью къ инородцамъ начальникъ штаба Сѣвернаго фронта ген. Бончъ-Бруевичъ. Когда мнѣ пришлось занять этотъ же постъ послѣ него, то первыя недѣли едва ли не половину времени мнѣ потребовалось употребить для разбора всякаго рода жалобъ на его дѣятельность. Этотъ Бончъ-Бруе-вичъ слылъ за анти-праваго, а его братъ — былъ извѣстнымъ большевикомъ, игравшимъ въ началѣ революціи большую роль. Впослѣдствіи и правый Бончъ-Бруевичъ оказался на службѣ большевиковъ. — Недаромъ про него ходилъ пророческій разсказъ, что во время маневровъ его суетливый начальникъ, терявшій быстро голову кричалъ: Скачите Бончъ — направо, Бруевичъ — налѣво! - Такой способъ двойного охвата всего обширнаго діапазона политическихъ партій, генералъ Бончъ-Бруевичъ и провелъ полностью въ своей дальнѣйшей служебной карьерѣ, пользуясь позиціей, занятой его братомъ большевикомъ.
Разумѣется Ставка должна была дать въ вопросѣ объ отношеніи къ инородцамъ соотвѣтственную директиву, и обязанность эта лежала на начальникѣ штаба Верховнаго, въ распоряженіи котораго имѣлась гражданская канцелярія для всѣхъ дѣлъ по части управленія населеніемъ, проживавшимъ на территоріи военныхъ дѣйствій. Но къ сожалѣнію здѣсь то именно и проявился мало-уравновѣшенный характеръ начальника штаба Верховнаго, человѣка мало опьітнато н не вѣдавшаго, что неправильно, хотя и слегка только нажатая сверху кнопка отражается внизу всегда чрезвычайно болѣзненными явленіями. Несомнѣнно, что онъ «горѣлъ» праведной ненавистью ко всякой возможности предательства и шпіонажа. Но отъ этого «горѣнія», вслѣствіе его неуравновѣшенной системы управленія, къ сожалѣнію много страдали не только отдѣльныя лица, но н цѣлыя группы населенія.
Недовѣріе обуяло въ этотъ періодъ времени русскую армію не только въ отношеніи мирнаго населенія. Оно распространилось также частично на офицерскій составъ.
Печальный образецъ представляетъ собою, напримѣръ, дѣло бывшаго подполковника Мясоѣдова, преступленіе котораго такъ и осталось не достаточно доказаннымъ.
Въ дневникѣ одного изъ чиновъ штаба генерала Алексѣева*) имѣется по поводу этого дѣла слѣдующій абзацъ:
«Нустовонтеяко (ближайшій сотрудникъ генерала Алексѣева) говоритъ, что, когда онъ прибылъ съ Алексѣевымъ па С.-З. фронтъ, въ развѣдывательномъ отдѣленіи штаба уже служилъ и работалъ прапорщикъ Владиміръ Григорьевичъ Орловъ, призванный изъ слѣдователей по особо важнымъ дѣламъ округа Варшавской судебной палаты. Онъ тогда же потребовалъ у него докладъ по дѣлу шпіона Иясоѣдова и, якобы, оказалось, что во всемъ обширномъ дѣлѣ не было ни одного документа, объективно доказывающаго виновность повѣшеннаго. Все инкриминируемое Мясоѣдову было таково, что никоимъ образомъ не доказывало чего нибудь неопровержимаго»...
Подобныя же сужденія приходилось встрѣчать въ воспоминаніяхъ и другихъ лицъ.
Много доставалось начальникамъ съ нѣмецкими фамиліями, изъ которыхъ нѣкоторые, чувствуя себя давно русскими, спѣшили ходатайствовать, даже объ измѣненіи своихъ фамилій. Лицъ нѣмецкаго происхожденія обвиняли въ томъ, что они сумѣли, опираясь на министра двора графа Фредерикса, (кстати не нѣмца по происхожденію), образовать г>ъ арміи и даже вокругъ русскаго престола, замкнутую цѣпь членовъ, сочувствующихъ Германіи. Дѣло дошло до того, что Верховному Главнокомандующему Великому Князю Николаю Николаевичу, пришлось издать особо-строгій приказъ. имѣвшій цѣлью положить предѣлъ необоснованнымъ обвиненіямъ, которыя вносили лишь смуту и разложеніе въ армейскую среду.
Особенно разраслись непорядки въ ближайшихъ войсковыхъ тылахъ во время отхода русскихъ войскъ изъ Польши и Галичины. Великому Князю, какъ Верховному Главнокомандующему, и въ этомъ вопросѣ пришлось самому вмѣшаться, напоминая телеграммами на имя главнокомандующаго С.-З. фронтомъ генерала Алексѣева. о безсистемности эвакуаціонныхъ распоряженій н о неправильно создавшемся у войскъ представленіи, что принимаемыя мѣры являются «репрессіями». Телеграммой, папрпмѣръ, отъ 20-го іюня 15-го года Великій Князь напоминаетъ: 1) что удаляться и уничтожаться должно лишь то имущество, которое можетъ пспо-средственпо послужить на пользу противнику, или препятствовать нашимъ военнымъ дѣйствіямъ: 2) что прп уничтоженіи, по рас-поряліенію военныхъ властей- имущества, должны непремѣнно го-
) Мих. Лемке. «250 дней къ Царской Ставкѣ», стр. 190.
статаяться требуемые закономъ акты: о) ото населеніе, при о сѵтствііі крайней необходимости, не должно подлежать принудительному выселенію и не должно лишаться необходимыхъ запасовъ продовольствія; 4) что лицамъ добровольно покидающимъ свои кровъ должна облегчаться возможность выбора временнаго мѣстожительства; и 5) что члены одной семьи ни въ коемъ случаѣ не должны разселяться но различнымъ пунктамъ.
Мѣры яги надлежало примѣнять разумѣется въ одинаковой мѣ-
рѣ ко всѣмъ слоямъ населенія безразлично. ^
Но Верховный Главнокомандующій принималъ и болѣе строгія мѣры къ уничтоженію тыловыхъ безобразій. Такъ напримѣръ 6-го іюня 15-го года Великій Князь телеграфировалъ о необходимости преданія военно-полевому суду командировъ тѣхъ полковъ, «чины которыхъ будутъ изобличены въ ушненіи погромовъ».
Къ сожалѣнію «шпіономанія» внѣдрилась глубоко не только въ арміи, но и въ народѣ, не исключая и царскихъ дворцовъ. Въ придворныхъ сферахъ въ предательствѣ, и даже измѣнѣ, тайкомъ обвиняли даже Верховнаго Главнокомандующаго и его сотрудниковъ. въ народѣ же и въ арміи напротивъ, — подозрѣнія въ измѣнѣ шли въ парскіе покой. Все объясняли измѣной. Это обвиненіе являлось простѣйшимъ способомъ облегчить свое личное неудовольствіе, и въ нѣкоторыхъ случаяхъ оправдать неудачу. Чего проще: «Измѣна кругомъ!». — Въ атомъ общемъ стонѣ только и проявлялось уродливое единеніе и общность настроеній фронта и тыла, арміи и народа. — И если на фронтѣ указанное настроеніе въ силу дисциплинированности войскъ не давало еще вспышекъ, то въ сердцѣ Россіи, въ Москвѣ, оно разразилось въ іюнѣ 15-го года огромными безпорядками, заставившими, наконецъ, Царя и правительство призадуматься надъ охватившимъ всѣхъ настроеніемъ.
3. 14/27 іюня 1915 года въ Ставкѣ.
Уже почти два мѣсяца наши войска, не выдержавъ стремительнаго удара Макензена у Горлице и Тарнова находились въ отступленіи изъ Галичины.
Попытки зацѣпиться за Вислоку и позднѣе за р. Санъ не удались. Врагу былъ отданъ обратно Перемышль и Львовъ, и уже недалекимъ казалось время, когда ужасы войны должны были коснуться нашихъ собственныхъ предѣловъ.
Россія, оскпобленная военными неудачами, глухо волновалась. Слово «измѣна», какъ читатель уже знаетъ, ходило кругомъ.
Но и другихъ и подолъ для недовольства было не мало. Наша центральная власть уже давно стала терять довѣріе широкихъ общественныхъ круговъ и народныхъ массъ. Не Горемыкину, конечно, ненадолго до войны назначенному на постъ иредсѣтателя совѣта министровъ, было подъ силу, хотя бы временно, на періодъ войны, смягчить тѣ причины, которыя отдѣлили власть оп, парода.
Всѣ качества этого застывшаго въ своихъ воззрѣніяхъ старца, не только внутреннія, но и просто внѣшнія находились въ яркомъ противорѣчіи съ требованіями того труднаго времени, которое надвинулось на Россію. Нужны были широкій государственный умъ, желѣзная воля, кипучая энергія. Наблюдая же Горемыкина во время мимолетныхъ наѣздовъ въ Ставку, я лично всегда выносилъ впечатлѣніе о немъ, какъ о человѣкѣ, переутомленномъ жизнью и больше всего сосредоточенномъ на себѣ.
Въ такихъ условіяхъ, внутри Россіи, въ ея сердцѣ — Москвѣ — накопившіяся нездоровыя настроенія разразились въ началѣ іюня 1015 гида серьезными народными безпорядками. Полиція вначалѣ бездѣйствовала, и дала уличной толпѣ «разойтись». Сперва подверглись разгрому магазины, принадлежавшіе лицамъ нѣмецкаго происхожденія , а затѣмъ и вообще — носившіе вывѣски съ иностранными фамиліями. Возбужденные погромомъ люди стали, въ концѣ кондовъ, врываться въ частныя квартиры, и громить находившееся въ нихъ имущество. Были случаи побоевъ и даже отдѣльныхъ убійствъ.