Разнаго рода угнетенія и мелкія раздражавшія придирки начались въ области религіи, прессы, свободы передвиженія и внутренней жизни мѣстнаго населенія, привыкшаго, даже въ періодъ австрійскаго владычества, къ извѣстной свободѣ. При этомъ, борьба населенія съ чинившимися ему притѣсненіями мелкаго чиновничества и всякаго рода взяточничествомъ, возводилась, къ сожалѣнію, администраціей на степень борьбы съ Россіей.
Глубоко печальна была политика русской церковной администраціи въ области религіи. Съ цѣлью распространенія православія, къ мѣстному уніатскому населенію стремились примѣнить суровое положеніе объ «упорствующихъ», изданное по отношенію къ русскимъ уніатамъ при Императорѣ Николаѣ І-мъ.
Особое возбужденіе вызвано было высылкой изъ Галичины уніатскаго Митрополита Шеіггицкаго. Хотя мѣра эта была мотивирована политической дѣятельностью названнаго лица, въ которой мѣстныя власти усмотрѣли агитацію, направленную къ отторженію Украины отъ Россіи, но населеніе почувствовало себя оскорбленнымъ въ религіозномъ отношеніи, лишившись главы исповѣдуемой ямъ церкви.
Равнымъ образомъ и въ области свободы слова преслѣдовалось все то, что такъ или иначе служило защитѣ самоуправленія и изъ газетъ разрѣшены были только тѣ, которыя стояли за скорѣйшее сліяніе края съ центральными раіонамп Россіи.
Въ установленіи столь тяжкаго для мѣстнаго населенія режима не приходится возлагать пипу на Великаго Князя Николая Нико-
Русское Положеніе о полевомъ управленіи войскъ въ военное время, какъ я уже отмѣчалъ, было приноровлено къ предположенію, что во главѣ дѣйствующихъ войскъ будетъ находиться Государь Императоръ. Въ этомъ случаѣ одному и тому же лицу были бы подчинены Начальникъ Штаба Дѣйствующихъ Армій и всѣ вообще министры, во главѣ съ предсѣдателемъ Совѣта Министровъ. — Объединеніе дѣятельности на фронтѣ и въ тылу, при подобной схемѣ, легко могло бы бытъ осуществляемо. Но, съ назначеніемъ особаго Верховнаго Главнокомандующаго, связь фронта съ тыломъ порывалась, а при подозрительномъ отношеніи придворныхъ сферъ къ возраставшей популярности Великаго Князя, проведеніе взглядовъ •Ставки, въ особенности противорѣчащихъ установившимся взглядамъ на управленіе окраинами, являлось дѣломъ крайне труднымъ
лаевича, который, по званію Верховнаго Ілавнокомандующаго, имѣлъ крайне ограниченное вліяніе на дѣла внутренней политик , не имѣя даже своего представителя въ Совѣтѣ Министровъ. Таковымъ могъ бы быть, конечно, въ порядкѣ неофиціальномъ, военный министръ, но, при недостаточно довѣрчивыхъ отношеніяхъ между Великимъ Княземъ Николаемъ Николаевичемъ и генераломъ Сухомлиновымъ, комбинація эта являлась неосуществимой.
и деликатнымъ.
Великій Князь Николай Николаевичъ отчетливо понималъ, что нарушеніе привычныхъ порядковъ въ странѣ лишь оккупированной, въ результатѣ военнаго успѣха (каковой по существу только и была Галичина), создаетъ въ ней крайне раздражающее впечатлѣніе и можетъ лишь серьезно повредить престижу Госсіи во всѣхъ остальныхъ славянскихъ земляхъ. Центральное же правительство Россіи смотрѣло на дѣло иначе: оно вѣрило въ прочность присоединенія восточной Галичины къ Россіи и считало необходимымъ скорѣйшее введеніе въ ней общерусскихъ пріемовъ управленія.
Доказательствомъ правильности этихъ словъ можетъ служить пожалованіе Верховному Главнокомандующему почетной шашки съ надписью: «За свобожденіе Червонной Руси» и вся обстановка поѣздки Императора Николая ІІ-го въ Галичину въ апрѣлѣ 191о года.
Угодничествомъ мѣстной власти было придано пребыванію Государя во Львовѣ и отчасти въ Перемышлѣ впечатлѣніе тріумфальнаго въѣзда Русскаго Царя въ историческую вотчину потомковъ Галичскихъ Князей, что было сдѣлано несмотря на твердо выраженное Великимъ Княземъ требованіе о придачѣ этой поѣздкѣ характера лишь простого посѣщенія Верховнымъ Главой Русской ар-
ыіи нѣкоторыхъ войсковыхъ частей въ занятомъ по праву войны: участкѣ фронта.
Что могъ сдѣлать при такихъ условіяхъ Верховный Главнокомандующій Великій Князь Николай Николаевичъ?
Освѣдомленный о роковой политикѣ русской администраціи въ-завоеванной области, Великій Князь съ особымъ сочувствіемъ согласился на предложенное ему осенью 1914-го года минпстромъ-нностранпыхъ дѣлъ командированіе во Львовъ, съ информаціонными цѣлями, состоявшаго при Ставкѣ вице-директора канцеляріи министерства иностранныхъ дѣлъ Н. А. Базпли. Поѣздка эта окончилась, однако, весьма печально. Прибывъ во Львовъ и ознакомившись на мѣстѣ съ положеніемъ дѣлъ, Н. А. Базпли послалъ въ Ставку телеграмму съ рядомъ пунктовъ, въ которыхъ были изложены, безтактности и несправедливости, чинимыя чиновничествомъ, по мнѣнію автора, населенію. Содержаніе этой телеграммы сдѣлалось* конечно, немедленно извѣстнымъ генералу Иванову, Главнокомандующему войсказіи Ю.-З. фронта, человѣку, какъ я уже сказалъ, крайне угодливому и очень призіитивной складки. Чувствуя подъ собою въ даннозіъ вопросѣ наличіе правительственной поддержки, онъ, на слѣдующій день, письменно предложилъ Н. А. Базили оставить предѣлы Галичины. Формально, — это было въ его правахъ.
По возвращеніи въ Ставку Н. А. Базили п подробномъ докладѣ Великому Князю всего пмъ видѣннаго, Верховный Главнокомандующій распорядился извѣстить предсѣдателя Совѣта Министровъ, подробнымъ ппсьмозіъ о несоотвѣтственномъ направленіи внутренней политики, принятой администраціей въ завоеваннозгь краѣ, на тѣмъ дѣло и кончилось.
Н. А. Базили имѣлъ личный докладъ по этому вопросу у Горе-зіыкина, но ничто не указывало, чтобы этотъ докладъ имѣлъ какой либо практическій результатъ. Правда, въ январѣ 1915-го года графъ Бобринскій былъ вынужденъ особызіъ распоряженіемъ реко-зіендовать своей администраціи полную вѣротерпимость и прекращеніе какихъ либо враждебныхъ выступленій въ области церковнорелигіозной, но насколько этимъ указаніямъ прониклись на мѣстахъ — сказать очень трудно.
2. Турція и вопросъ о проливахъ.
Въ самомъ началѣ войны въ русскомъ министерствѣ иностранныхъ дѣлъ получена была телеграмма М. Н. Бирса, нашего посла въ Константинополѣ, изъ которой было видно, что при свиданіи
Энверъ-паши, назначеннаго только что Главнокомандующимъ мобилизовавшейся турецкой арміи, съ генераломъ Леонтьевымъ, русскимъ военнымъ агентомъ въ Турціи, Энверъ сдѣлалъ рядъ предложеній, касающихся поведенія Турціи въ начавшейся войнѣ.
За извѣстныя компенсаціи и оборонительный союзъ съ Россіей на 5-10 лѣтъ, Энверыіаша предлагалъ:
1) Отозвать турецкія войска съ Кавказской границы;
2) Предоставитъ въ распоряженіе Россіи турецкую армію во Фракіп, могущую дѣйствовать противъ любого балканскаго государства, въ томъ числѣ и противъ Болгаріи, если она пойдетъ противъ Россіи;
3) Удалить изъ предѣловъ Турціи всѣхъ германскихъ инструкторовъ;
С. Д. Сазоновъ, сомнѣвавшійся въ искренности предложеній Ѳнвера-паши, тѣмъ болѣе, что послѣдній медлилъ передать свой раз-товоръ съ генераломъ Леонтьевымъ Великому Визирю, запросилъ по данному вопросу мнѣніе Делькассэ, который въ ото время былъ наканунѣ вступленія въ управленіе французскимъ министерствомъ иностранныхъ дѣлъ, и со времени пребыванія его посломъ въ Петербургѣ пользовался большимъ авторитетомъ въ русскихъ дипломатическихъ сферахъ.
Пашъ посолъ въ Парижѣ, А. П. Извольскій, служившій въ отомъ вопросѣ посредникомъ, телеграфно отвѣтилъ въ Петербургъ, что Делькассэ не думаетъ, чтобы переговоры съ Турціей могли бы къ чему нибудь привести. Поэтому онъ считалъ болѣе цѣлесообразнымъ обезпечить, не теряя времени, возстановленіе Балканскаго блока, направивъ его противъ Турціи. Такая политика, по мнѣнію Делькассэ, соотвѣтствовала бы въ болѣе значительной степени французской10) и англійской точкѣ зрѣнія на данный вопросъ.
Параллельно съ этимъ, нашему послу на Ои-аі й’Огзау дано было понять, что для дѣла Державъ Согласія быть можетъ было бы даже выгоднѣе допустить Турцію въ составъ противной стороны, дабы, въ случаѣ побѣды, покончить съ нею, какъ съ европейской державой, разъ навсегда.
Такъ какъ въ случаѣ враждебнаго выступленія противъ Державъ Согласія Турціи, главную опасность представляла ея армія, сосредоточенная на европейскомъ театрѣ, а не на азіатскомъ, то, зная вѣроломство турецкой политики, представлялось бы чрез-
вычайно рискованнымъ дать Турціи возможность безпрепятственна собрать ея 200-тысяяную армію во Фракіи, при каковомъ положе-піи она могла оказаться хозяиномъ положенія на всемъ Балканскомъ полуостровѣ. Это соображеніе должно было имѣть тѣмъ большее значеніе, что русскій посолъ въ Константинополѣ, Бирсъ, высказывавшійся вообще за скорѣйшее принятіе предложенія Энвера, въ цѣляхъ отрыва Турціи отъ сближенія съ Германіей, вмѣстѣ съ тѣмъ сообщалъ, что въ его рукахъ имѣются опредѣленныя свидѣтельства наличія секретныхъ переговоровъ между Турціей и Болгаріей, касательно общности дѣйствій въ наступившемъ кризисѣ, опираясь на Австрію и Германію. Хотя и существовало мнѣніе, что Турція еще не окончательно связана съ Союзомъ Центральныхъ Державъ, но позиція Германіи, занятая ею въ Константинополѣ со времени вступленія Императора Вильгельма 11-го на престолъ, и наличіе въ Турціи германской военной миссіи ясно доказывали, что оттоманское правительство давно уже перестало быть свободнымъ въ выборѣ союзниковъ.
Еще въ 1910-мъ году, въ бытность нашего министра иностранныхъ дѣлъ въ Германіи, С. Д. Сазоновъ имѣлъ случай бесѣдовать съ Императоромъ Вильгельмомъ въ Потсдамѣ по вопросу объ отношеніяхъ Германіи и Турціи.
Въ этой бесѣдѣ русскій министръ коснулся роли Германіи въ развитіи панисламистскаго движенія.
— Пока пропаганда эта оставалась исключительно на религіозной почвѣ, — сказалъ С. Д. Сазоновъ, — т. е., служила проявленіемъ лишь духовной идеи халифата, Россія могла еще относиться къ ней безъ особой тревоги. Но съ тѣхъ поръ, какъ пропаганда панисламизма приняла характеръ политическій, наше отношеніе къ ней, — сказалъ русскій министръ, — должно измѣниться. Выступленіе Германскаго Императора въ роли покровителя мусульманъ не можетъ не внушатъ намъ немало безпокойства. Появленіе новаго халифата — «Берлинскаго» — естественно должно безпокоить Россію, насчитывающую свыше 20 милліоновъ мусульманскихъ подданныхъ, и вызывать ея недовѣріе.