у нет никакой разницы, что они тут вытворяют – все заметет!
Истер отмахнулся и пошел дальше, кутаясь в теплое пальто. Мить не выказал никакого уважения к недостроенной снежной башне: он сложил руки лодочкой и в прыжке врезался в нее, снося начисто. Асима с оглушительным визгом тоже сделала вираж и, перелетев через зверолюда, упала в сугроб. Нилена рассмеялась, примерилась и полетела туда же, удачно перевернувшись в воздухе и упав на спину, чтобы хохотать уже в небо. Майер оценил – с виду это занятие выглядело еще веселее, чем подметать дорожки. Он думал недолго, а затем присоединился. Вот только подлетел выше остальных – ненадолго завис в воздухе, повернулся и полетел на еще нетронутый снег спиной, раскидывая руки.
Вокруг все кричали и радовались, пытались засыпать друг друга белоснежными горстями или отыскать себе еще местечко, куда можно с разбега нырнуть. А Майер лежал, будто крылья распахнул, и ощущал снежинки, таявшие на лице. Драконы ненавидят холод – это что-то древнее, относящееся еще к тем незапамятным временам, когда они жили в своей первоначальной форме в обугленных до красноты пещерах. Мороз давал им ложное ощущение уязвимости, потому они избегали прохлады. Но Майер лежал посреди снежного моря и пытался вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя настолько живым. Беззащитным перед снегом, перед этой неожиданной эйфорией – и на самом деле живым.
– Милорд, вы не ушиблись? – сверху показалось раскрасневшееся лицо Нилены. – Ничего себе, с какой высоты вы рухнули!
– Нет, не переживай, – он не хотел ничего говорить, но пришлось.
– А кто сказал, что я переживаю? – она показала большой комок снега в рукавичке. – Просто не хочу добивать пострадавшего!
Снежок тут же ударился в его грудь. Да как она посмела?! Тут шелле в абсолютной счастливой растерянности, а она так запросто нанесла подлый удар? Майер мгновенно перекатился в ее сторону, схватил за ноги, дернул на себя. Перехватил, когда она с криком полетела на спину, и снова подпрыгнул вверх, уже вместе с ней. Высота ей понравилась? Вниз они полетели так же резко, Майер держал ее крепко. Он снова приземлился спиной на мягкое белое одеяло, а Нилена упала сверху и тут же закричала от восторга:
– А-а-а! Как здорово! Давайте еще раз!
Да он и сам хотел еще раз – и еще сто раз подряд, пока нетронутая поверхность не закончится. Но настроение менялось, стало трудно дышать. Не от удара, конечно, а потому, что Нилена совсем не испугалась этой близости, даже не заметила ее. Она лежала прямо на нем, но радостно требовала только повторения виража.
– Ой! – она наконец-то сообразила и начала садиться, перебирая руками по его груди. – Я вас всего истоптала.
Майер не останавливал ее. Но и себя остановить не мог – он схватил ее за руку, стянул рукавицу и прижался губами к горячей ладони. Просто ощутил жизненную необходимость срочно прикоснуться ее коже. Нилена смутилась, замерла, но ее волнение так отчетливо задребезжало в воздухе, что Майер был готов схватить ее, поднять в воздух, но приземлиться уже сверху, чтобы не дать ей шанса так запросто убежать от этой близости.
Вот только свидетели таких забав ему были не нужны. Нилена, должно быть, подумала о чем-то подобном, раз нашла взглядом остальных и возмутилась:
– Вы что тут устраиваете, бесстыдники?! Эй, Асима, вытащи язык из моего брата, и ответь!
А тем, оказывается, свидетели не мешали. Парочка перекатывалась по снегу все дальше и дальше, не забывая целоваться после каждого поворота. Даже издали от обоих ощущался жар – они генерировали тепло так щедро, что скоро все сугробы вокруг растают. Неужели у Нилены хватит совести их останавливать? Неужели у кого-то вообще хватит злости, чтобы вмешиваться в подобное счастье?
Но Майер понял – момент упущен. Сейчас ему не о себе надо думать, а о бедной влюбленной парочке, которая возмущает эту противную надзирательницу. Он подскочил на ноги и потянул Нилену за собой:
– Идем, мы целиком промокли, надо переодеться. И прекрати уже стоить из себя грозную сестрицу. Твой Мить разве ребенок? Ты его до старости будешь от взрослой жизни уберегать?
Она смирилась, хоть и оглядывалась по пути. Ее настолько откровенная сцена сильно смущала. А вот в Майере, наоборот, вызывала безумное желание устроить нечто подобное – точно так же, как Асима и Мить, раствориться в другом человеке и позволить себе несколько часов не думать вообще ни о чем, не видеть ничего вокруг. И в корпус шелле он шел с растущим напряжением, не представляя, чем можно закончить такое настроение, не причинив никому из участников ущерба.
Он переоделся у себя за пару мгновений – так трудно было выносить даже короткое расставание. Сразу же метнулся к Нилене, влетел в ее покои. Она такой же скоростью не обладала, потому из дальней комнаты с удивлением спросила:
– Мить, это ты? Срочно снимай мокрую одежду, иначе заболеешь!
Следующие несколько шагов Майеру дались проще, потому что у него все еще не получилось отстраниться от напряжения и хотелось только быстрее добраться до цели. Толкнул дверь, замер в проходе. Нилена обернулась и вскрикнула, прикрываясь. Нет, не обнаженная, но в короткой сорочке – для нее подобный наряд почти равен полной наготе. Длинные стройные ножки, нежный изгиб плеч, тонкие ключицы – для Майера этого зрелища хватило до полного сумасшествия. Понятно, что она не воплощение Хинанды, но наверняка хватит и того, что она – это она. И не нужно будет никого искать, не нужно будет больше мучиться, если прямо сейчас получить свою взаимность и убедиться. Близость делает любовь дракона полной, неотменяемой, невозможной в описании словами. Майер сделал следующий шаг менее решительно, поскольку не мог проигнорировать страх. А если он все-таки ошибся, и ощущения взаимности так и не случится? Тогда Нилена будет до конца своих дней себя ругать, что поддалась слабости…
Вероятно, именно об этой небольшой вероятности он обязан был предупредить, но подходящих слов не находилось. Зато Нилена собралась:
– Что вы себе позволяете?!
Один шаг к ней. И еще больше ощущения неминуемой казни.
– Позволяю себе надеяться, Нилена. – Следующий маленький шажок. – Я уже не мечтаю, а хочу тебя заставить пойти на этот риск. Знаю, что это нечестно, знаю, что ставлю сейчас свои интересы выше твоих. Но ведь вся жизнь человека – это сплошная череда рисков. Да, перед тобой не дракон, а его искалеченное подобие. И даже я заслуживаю еще одного шанса, как бы эгоистично это ни звучало.
Она застыла, нахмурилась, хотя определенно поняла, о чем в точности он говорит. И ее мыслей было мало для окончательного решения. Но она пока не кричала, не прогоняла его, не била с размаха по щеке, чтобы больше никогда не смел ее так разглядывать. А означает это, что и для Нилены дилемма стоит настолько же остро: ему удалось пробить все ее защитные границы, осталось только преодолеть последнее расстояние и взять свое. Мысль оказалась настолько тяжелой, что ударила по голове волной воздуха, Майер слегка покачнулся. Его зрачки – обычно узкие и прицеленные, как у хищника – начали расползаться в разные стороны, закрывая желтые радужки. И перед взором один только образ самой красивой, самой желанной девушки, которую осталось раздеть не только глазами.
Вот только Нилена держала себя в руках намного лучше. Она как-то мгновенно остыла, приподняла ладонь, будто останавливая, и произнесла спокойно:
– Я поняла тебя, но не подходи ближе. Не сейчас, не сегодня. Ты осознанно создал в моей голове этот хаос, я знаю. Ты умеешь нравиться – и твоя цель была как раз в этом. Теперь пойми меня до конца, Май. Я, может, и отважусь на подобный риск, но точно не от хаоса в голове, не из жалости к твоей ране и не из желания тебе помочь, а по собственному выбору. Я хочу твоего счастья. Но своего счастья я хочу больше. Как бы эгоистично это ни звучало.
Майер медленно выдохнул. Это не отказ! Она признает, что сама сейчас думает о том же! Не сегодня – это ерунда по сравнению со столетиями, которое он уже провел в темноте. И Нилена впервые обратилась к нему на ты, впервые назвала по имени. Хотя это ведь не его имя… и поэтому в груди поверх надежды легла щекотная боль. И это тоже ерунда – Майер привык к боли, он ее давно не замечает. Поэтому улыбнулся широко и с нескрываемым облегчением:
– Ладно, пусть мы оба узнаем ответ не сегодня. А завтра снова будет идти снег, Асима вряд ли ошибается в таких вопросах. И когда-нибудь начнется весна – попробуем устоять даже против такой атаки. Пусть хоть десять весен пройдет, это уже мелочи, Нилена. А сейчас тебе лучше надеть самое закрытое свое платье, желательно с тысячью пуговиц, и веди себя как можно благопристойнее. Я, пожалуй, не буду наблюдать, как ты переодеваешься. Но при условиях. Скоро подадут горячий ужин, мы разместимся за столом напротив друг друга и будем хорошенько изображать, что еда заботит нас обоих в первую очередь. А потом я усажу тебя на колени и буду целовать до изнеможения – это ведь совсем не риск. Да не надо ничего добавлять, – он прервал ее очередную реплику с усмешкой. – Я слышу, как стучит твое сердце, Нилена. И иногда – с твоего позволения – я буду слушать его, а не тебя. Кажется, это разумный компромисс.
Он вышел, оставив девушку в полной растерянности. Но чувствовал себя победителем – несмотря на то, что пока проиграл. Просто теперь знал наверняка: она тянется в его сторону ничуть не меньше, чем он тянется в ее. Немного терпения – и эта связь сама собой станет слишком прочной, чтобы сомнения продолжали играть хоть какую-то роль.
В дверь забарабанили. И это точно не служанки с ужином – Майер сразу уловил знакомый фон. Аштар тотчас подтвердил догадку гневным криком:
– Ты здесь, сукин сын?! Открывай немедленно! Ты почему на весточки не отвечаешь, совсем страх потерял?