е представляют себе, насколько велика мощь наших союзников из будущего. Господин Одинцов уже сравнил кажущиеся беззащитными острова Эллиота с хитрым капканом, в котором лежит вкусная приманка. По его словам, британский флот ждет внезапный и сокрушающий разгром, так что в самом скором времени к тебе явится британский посол Гардинг и будет жаловаться, что наши друзья из будущего потопили британскую эскадру (о том, как это случится, тебе должен написать Сандро). Еще он будет угрожать тебе войной, но ты помни, что британцы войны не хотят, она им невыгодна, и именно поэтому, помогая Японии, они действовали исподтишка, стараясь держать свои руки незапятнанными. Привлеки к этому делу господина Иванова. У него достаточно дипломатического опыта для того, чтобы сдавить этого Гарднинга так, чтобы из него потек сок. Если ты будешь тверд, то в ходе переговоров, скорее всего, мы придем к соглашению, что командующий здешними британскими силами адмирал Ноэль, желая выслужиться, действовал самовольно – и на этом инцидент до поры до времени будет исчерпан.
Хочу особо отметить такую немаловажную деталь – наши союзники (пришельцы) обладают не только грозной, никому пока не ведомой силой. Истинная мощь их совсем не в этом. А в том, что они – истинные патриоты России, и в сердцах их горит огонь любви к нашей великой родине, и все они полны отвагой и мужеством, а также готовностью не задумываясь пожертвовать своей жизнью во благо любимой России. Это люди, которые знают, как трагически обернулись те же события там, в их мире, и они ни за что не допустят, чтобы все повторилось. Воистину, пришли они к нам как посланцы Господа, чтобы уберечь нашу родину от унижения и сохранить и усилить ее могущество, создать условия для ее процветания и развития. Господин Одинцов сказал, что, захватив Цусиму, в наших общих интересах они провозгласили на ее территории вассальное Российской империи великое княжество Цусимское, избрав великим князем известного тебе полковника Новикова, Александра Владимировича. Дорогой Никки, прошу тебя подписать указ о немедленном признании этого вассального княжества, а то жить на островах Эллиота тесно и неуютно.
Итак, дорогой Никки, это было самое главное, о чем я хотела поведать тебе. Теперь же расскажу немного о себе. У меня все хорошо, мне нравится находиться в обществе этих людей – я многому учусь у них, и, знаешь, на некоторые вещи стала смотреть по-другому. Мне кажется, что я повзрослела на несколько лет – впрочем, это, скорее, взрослость души, у которой не может быть возраста, а есть лишь этапы ее развития. Теперь я острее чувствую ответственность за нашу Родину и признаю настоятельную необходимость изменить уклад ее жизни в лучшую сторону. Я много думаю нынче; и, знаешь, у меня есть много идей, как можно исправить все то, что уже сделано, и как не допустить того, что может быть сделано. О нет, дорогой брат, не подумай, что я в чем-то упрекаю тебя. Ведь все мы люди, и часто в том деле, которым занимаемся, мы невольно следуем каким-то неосознанным побуждениям; наши союзники из будущего называют это «человеческий фактор». Кроме того, очень часто обстоятельства оказываются сильнее нас, и тогда нам остается лишь стремимся к тому, чтобы до конца выполнить свой долг… Но самым важным всегда остается высшая цель – укрепить нашу Россию! Сделать жизнь ее настолько хорошей, насколько это вообще возможно. И сейчас я верю – нет, я вижу – что так и будет. Наше будущее еще не написано. Мы напишем его сами! Напишем с помощью людей из будущего и при благословении Господа!
Дорогой брат! Я прошу тебя – не унывай и смотри в будущее с надеждой. Я думаю, что Всевышний для каждого из нас уготовил свою долю; неисповедимы его пути, но в конечном итоге все, что происходит, непременно приведет ко благу. Прошу тебя – доверяй Его промыслу.
Отпиши мне, как ты живешь, как мои милые девочки. Я надеюсь, они немного уже отошли от горькой потери. Передавай привет Маман.
Я тебя крепко целую и обнимаю, дорогой Никки,
С любовью, твоя сестрица Ольга.»
За исключением нескольких замечаний по стилистике, претензий к Ольгиному письму у меня не возникло. Сразу, как только она его написала, пришел вестовой матрос и отнес письмо на телеграф. Николай обо всем происходящем должен будет узнать как можно быстрее. Правда, прочтет он и оригинал письма, но не скоро, недели через три. Примерно через полчаса матрос вернулся и сказал, что все сделано, и телеграмма уже в пути*.
Примечание авторов: * В те времена, когда еще не были изобретены усилители, из-за затухания сигнала через каждую тысячу километров располагались ретрансляционные станции, на которых операторы-телеграфисты принимали телеграммы и переотправляли их дальше. Таким образом, телеграмма, переданная с островов Эллиота до Петербурга, будет идти около восьми часов. И это факт. Именно столько шли телеграммы, которыми в начале войны обменивались Наместник Алексеев и царь Николай.
У Ольги горели щеки и блестели глаза, когда она запечатывала свое письмо в конверт, чтобы назавтра отослать оригинал по почте. Она была явно довольна собой. Кроме того, ее будоражили грядущие события. Меня они тоже волновали. Страшно мне не было – я бывала в разных, порой смертельно опасных переделках, но теперь все воспринималось мной несколько по-другому. Я уже не была у себя одна. Нас было двое… И это многое меняло.
13 июня 1904 года, 04:05. 30 километров юго-восточнее островов Эллиота, окрестности островов Блонд, британская эскадра.
Все случилось как раз в тот момент, когда от розовой зари в северо-восточной части горизонта стали заниматься серые сумерки, на фоне светлеющего неба обрисовавшие темные силуэты не такого далекого главного острова архипелага Блонд. Все. Штурман флагманского броненосца «Глори» мог с облегчением выдохнуть и тихо прошептать благодарственную молитву Деве Марии. Всю ночь он вел эскадру в открытом море по компасу и звездам, и к первым проблескам рассвета вывел ее туда, куда и собирался изначально. Ошибка не составляла и мили, что было в принципе вполне безопасно.
Сейчас, когда до цели было подать рукой, эскадра могла начать увеличивать ход с десяти узлов до семнадцати-восемнадцати узлов полного хода броненосцев. В таком случае (броненосцы совсем новые и механизмы должны выдержать нагрузку) островов Эллиота можно достигнуть за час. К тому времени за кормой у приближающихся кораблей в небо начнет подниматься яркое утреннее солнце, что затруднит не только сопротивление, но и опознание приближающейся эскадры. Вице-адмирал Ноэль, который в столь ранний час тоже поднялся на мостик, согласился с решением главного штурмана и отдал приказ, чтобы на кораблях немедленно увеличили пары с целью довести скорость эскадры до восемнадцати узлов. Если броненосцы начнут отставать, можно будет немного сбросить ход.
Еще вчера вечером командам огласили цель похода, и теперь настроение у матросов и офицеров было приподнятое. Подумаешь, требуется разгромить русское гражданское поселение на островах, не защищенное ни береговыми батареями, ни боевыми кораблями, потом захватить в плен тех, на кого укажут офицеры, и убить всех остальных. Чтобы дополнительно увеличить энтузиазм, матросам сказали, что на островах имеются множество молодых корейских баб, с которыми, перед тем как убить, можно будет неплохо поразвлечься. Итак, вперед, во славу Британской империи и короля Эдуарда седьмого. Гип-гип, ура! Гип-гип, ура!
А вот у самого вице-адмирала Ноэля настроение было не столь радужным. При выходе из Вэйхайвэя он был твердо уверен в успехе своей миссии. Русская тихоокеанская эскадра находится у недавно захваченной Цусимы, обживает новую маневровую базу, и только вмешательство Господне способно вернуть ее обратно, к островам Эллиота; а значит, никто и ничто не помешает ему, вице-адмиралу Жерару Ноэлю, выполнить задуманное – разгромить тайное русское поселение на Эллиотах и захватить в плен нескольких Особо Важных Персон. Когда он сделает это, то одновременно поквитается за то унижение, когда он перед лицом превосходящей силы был вынужден бросить на произвол судьбы транспортный конвой, и заработает неувядаемую славу рыцаря Британской Империи, сражающегося за ее благополучие на дальних рубежах. А там – почетная отставка с пенсией и мундиром и, быть может, теплое место члена парламента на старости лет.
Первую ядовитую крупинку сомнения в него заронил русский миноносец, назойливо, как овод, кружащий в море в виду британской эскадры. Как ни пытались крейсера охранения прогнать его прочь, он, пользуясь своей непревзойденной стремительностью, увертывался от них и возвращался к эскадре по большой дуге. А потом он вдруг исчез. То ли потому, что угля в его ямах осталось только для возвращения на базу, то ли из-за того, что его место наблюдателя занял некто иной, значительно более опасный и в то же время невидимый. В Вэйхайвее было много разговоров об ужасных и невидимых подводных кораблях-демонах, сначала здорово повеселившихся в Токийском заливе, а потом взявших в осаду остров Цусима, заперев там остаток второй боевой эскадры японского флота. Если на хвост британской эскадре упала такая тварь, то тогда все английские моряки, находящиеся на борту кораблей, обречены на смерть.
Но предчувствия к делу не подошьешь, и не станешь же объясняться с Первым Лордом Адмиралтейства: «Знаете, сэр, у меня были предчувствия, и поэтому я отменил операцию…» Потом, жаркой и душной ночью, адмиралу не спалось, в голову снова и снова лезли мысли о кружащих вокруг его эскадры грозных подводных морских демонах. И потом, когда над морем едва занялся рассвет, он быстренько оделся с помощью вестового матроса и почти с облегчением выскочил на мостик.
А там все было спокойно, и только в неверном сером свете наступающего утра в темной западной части горизонта виднелась темная полоска дыма над стремительно приближающимся небольшим кораблем. В предутреннем полумраке, на фоне темной западной части горизонта, невозможно было разобрать ни силуэта встречного корабля, тем более того, что он шел прямо навстречу эскадре, ни цветов его флага. В то же время было понятно, что с мостика встречного корабля британская эскадра на фоне светлеющей восточной части горизонта видна совершенно отчетливо.