Магия богини леса
Все приходит для того, кто умеет ждать.
Три года пролетели в постоянных заботах, учебе, походах. Череда событий слиплась в общую массу, в которой с трудом можно было различить что главное, что второстепенное. Уже свыклись пулены с присутствием в Новом Израиле ростовской дружины, прозвав место их жития Русским подворьем. Уже безусые отроки превратились в молодых витязей пригожих лицом и умелых в бою.
Князь Андрей, известный в Заморье, как Андре Мондбард, встретил вместе с Малкой в Акре молодого графа Боэмунда. О чем там говорили они с ним, а точнее, о чем там говорила с ним Малка, то так и осталось тайной, известной только им двоим. Однако вышел граф после разговора с ней без той особой спеси, присущей ему в последние годы, с глубоким раздумьем на челе, и дал согласие на свой брак с принцессой Иерусалимской Элизой. Крепко сел он после этого на Антиохийский удел, жестко взяв в руки бразды правления в княжестве, прикрыв с севера границы Ново-Израильских земель от воинственных арманов. Арманы были родичами по крови и братьями по духу, но взрывная смесь, замешанная на землях Киликии из породнения Медведей и Ангелов, не давала им жить спокойно. Земли их простирались от Понизовской Руси до границ Заморских земель, разделяясь на Великую Арманию и Малую Арманию, гранича с графством Эдесским, и княжеством Антиохийским. Вроде бы и не враждовали, но ухо пограничная стража всегда держала востро.
Неуправляемый, уже не граф, князь Боэмунд, был здесь как нельзя кстати. Вязаться с ним, зная его буйный нрав, даже арманы не очень жаждали. В гости к нему наведываться не шибко стремились. На его широком дворе в княжеском замке радушно принимали только князя Андрея, а более Малку.
Малка за это время расцвела, распустилась, как розовый бутон. Юный эльф превратился в прелестную девушку. Золотые локоны, падавшие на плечи, отросли почти до пояса. Даже золоченые брони и широкие камзолы с трудом скрывали девичьи формы, но пока еще Малке это удавалось, а главное ей это удавалось за счет того, что отводила она колдовским своим оком глядевший на нее взгляд. Лазоревые, бездонные ее озера стали глубже и синее, и в них проблескивал какой-то не человеческий огонь. Иерусалимские девки просто в обморок падали, когда проезжал молодой эльф на своем вороном иноходце по улицам города.
Микулица превратился из инока в дюжего монаха, рыцарского вида, по знанию и воинскому умению, имеющего мало поединщиков в Святом городе. Даже братья храмовники не высказывали большой охоты на турнирах с ним силой меряться. Однако более он жаловал братьев Иоаннитов, с командором которых – Раймоном сошелся он с легкой руки братьев из республики Амальфи, передавших тому привет еще в Цареграде. Брат Раймон, обустраивал братство Настоятелей Рати Святого Госпиталя Иерусалимского обстоятельно и благонамеренно, взяв главным его принципом заботу о больных и неимущих. Микулица, по наущению своего цареградского знакомца, при первой встрече начертал на песке у ног командора странный крест, как бы состоящий из двух арийских свастик прямой и обратной, и был принят благосклонно. С тех пор постигал он науку странноприимности и заботливости, и зело в ней преуспел.
Гундомер, среди дружинников по-прежнему прозываемый Ратмиром, занимался ратным делом на совесть, и вскорости, даже среди храмовников уступал разве только самому Гогу, да может еще князю Андрею, прослыв непобедимым в бою и добряком в миру.
Данила время проводил в основном в делах хозяйских, в обучении новых воев, в разговорах с такими же, как он ветеранами. По просьбе которых, на одном из Соборов на Храмовой горе жестко поставил вопрос о заботе, о тех ветеранах, что на старости лет без кола, без двора остались. Родовитые вои и дружинники, из походов возвратясь и наделы получив, поземельными боярами на землю оседали, окруженные заботами детей и челяди. Берсерки же, давшие обеты безбрачия и бедности, оставались не у дел. Напомнил про Даниила Заточника, челобитная коего, известная, как Моление Данила, ходила из уст в уста. Мало говорил старый воин, но по делу, и принял Собор решение о заботе и попечении над ветеранами в монастырских стенах до конца жизни их.
Малкины песни за эти годы разбежались, разлетись по свету, разнесенные лютнями трубадуров, гуслями бардов и менестрелей. На многих пирах можно было услышать сказы про великий народ, что пошел на поиск земли, где реки текут молоком и медом. Приукрашенные искусством рассказчиков, расцвеченные музыкой певцов, в нарядах бродячих комедиантов и скоморохов, трудно было узнать былины про Авраама – праотца, давшего обет Господу и заложившего Святую Землю, про первых судей и первых царей. Но уже жили своей жизнью сказы и сказки: про Илью из Мурома и хитроумного Эдесского дружинника, что вместе с объединенными отрядами ходил на Трою. Но Малка не огорчалась, услышав на каком-нибудь из пиров песню, хорошо ею знаемую, но так незнакомо звучащую. Мудрая ведунья знала, народ сам отбросит, отсеет все не нужное и оставит только то, что должно через года прожить. Макошь и Велес знают, что передать от пращуров, что отправить в Навь, и там схоронить. Не дело ведуна или волхва от лица Богов свои мысли говорить, и свои песни петь.
Волны усобицы докатились за эти годы и до заморских земель. Город-порт Венеция, что вырос на островах в дальних заливах Средиземного моря, окреп. Вены, отстроившие свой флот, понемногу прибирали к рукам морские пути в теплых водах, по-тихому, сгибая в дугу островных пиратов и независимых поморян. Сказывалась выучка варяжских и норманнских родов, воспитанная на северных не приветливых морях. Нефы венов и их драккары бороздили просторы, уже не встречая сопротивления ни на море, ни в прибрежных колониях. Местные мореходы, по прозвищу филистимляне, сдавали свои позиции, хоть и с неохотой, но все более и более отступая на неприветливые берега Маврской земли. Многие из них, такие как Отелло, перешли на сторону победителей и служили им теперь верой и правдой, занимая зачастую высокие посты и породнившись с родами, правивших на островах дьяков. До поры до времени, их острогрудые суда не совались с набегами на порты филистимлян, сидящие под рукой пуленов, предпочитая боевым драккарам, торговые нефы.
Но вскоре венецианцы, как теперь называли мореходных венов, начали зариться и на вольные порты Нового Израиля. Более всего раздражал их Тир, стоящий на полпути между морскими воротами Иерусалима – Яффой и островом Кипр, промежуточной базой всех морских путешествий. Венецианский приказной дьяк, отправивший для отвода глаз посольство в Иерусалим, снарядил немалый флот и бросил его к стенам Тира. Если бы не вмешательство графа Триполитанского, прозванного из-за этого случая Морским или Понтием да не подмога, посланная вездесущим Евстафием Собакой, можно было бы простится тирцам со своими вольными привилегиями. Но, помня истину «Дай ему палец, он всю руку откусит», Собор постановил, венецианцам спуску не давать.
Ростовцы в том походе поучаствовали мало. В основном для отстраски спустили в Яффе пару боевых славянских лодей, дожидавшихся их в доке с давних времен, распустили парус с Архангелом Михаилом и подняли ушкуйные вымпела. Налетчики осознав, что с суши катятся закованные в брони дружинники, а из-за мыса вынырнули и спрятались знакомые всем до боли в скулах варяжские ушкуи, решили судьбу не испытывать и после многодневной осады откатились в нейтральные порты Кипра, а потом домой на острова. Злобу, конечно, затаили, но и силой меряться, еще не окрепли.
Случай этот еще более утвердил всех в решении власть надо брать в руки крепко и роды между собой разводить, пока, гляди, дело до открытых столкновений не дошло.
В самой же Святой Обители братства крепчали и вставали на ноги. Приоры Сиона, разделившись на братство Дракона и братство Змеи, воспитывали своих людей и посылали их за море к Бернару регулярно. Он же, осев в центре Ойкумены, рассылал их по обжитым землям, где ставили они свои Дома и начинали подготовку к приему остальных братьев. Бернардинцы, называемые так по имени Учителя своего, плели тонкую, но крепкую паучью сеть, опутывающую все земли, где сидели словенские роды.
Вторыми, кто начал оседать по княжеским уделам и городским посадам, были братья Иоанниты, воспитанники Святого Госпиталя Иерусалимского. Вместе с братьями Святого Лазаря, по всем землям ставили они свои госпитали и лазареты. Лечили убогих и больных, помогали увечным и неимущим, кормили голодных, наставляли на путь истинный заблудших. Они вплетали в золотую паутину бернардинцев свои нити. Нити заботы и участия, подкрепляя тем самым всю сеть крепче, чем сталью. Двери в их странноприимные дома всегда были приветливо открыты для путников, в трапезной был круглосуточно накрыт стол для голодного и заблудившегося в пути. Всадников госпитальеров узнавали из далека, по красному плащу, знаку милосердного воина. Мало, кто отваживался пробовать крепость их мечей и умелость выучки. Кроме того, дающую руку не бьют, так заведено Богами.
Андрей и храмовники подготовили место для создания нового братства. Братства воинов Господних. Наступала пора воспитания тех, кто вплетет еще одну нить в паутину сотканную Бернаром, стальную нить, нить позволяющую открыто сказать, кто в этом доме должен диктовать свою волю всем. Готовый дом на Храмовой горе ждал своих хозяев.
Настал день, когда в Церкви Богородицы Латеранской на моление собрались все девять рыцарей Храмовой горы, включая Андрея и Гундомера. Отстояв службу, они прошли в палаты. Время пришло понять. Что? И как?
Рыцари расселись вокруг стола. Здесь все были равны. Отдельно сели приглашенные Данила, Малка и Микулица. Король Балдуин и его свита по праву старших тоже приняли участие совете.
Слово взял командор.
– Господа! За эти годы мы сделали все, что бы принять, разместить и обучить одновременно несколько сотен братьев. У нас есть все необходимое, для того, что бы воспитать элиту. Лучших воинов в подлунном мире. Я получил весточку от нашего уважаемого брата Бернара из Клерво. Бернар Клервосский, как его называют сейчас, пишет нам, что он ждет меня с братьями в Трое, где соберется Собор западных правителей. Я думаю мое место там. Мы должны убедить их, что при каждом из них должен быть наш брат. Мы должны обсудить со Святым Бернаром его идею создание общей системы сбора налогов и создание общей системы правления в наших странах.
– Мы готовы командор. – Ответили хором Жоффрей и Готфрит Бизо, – Но есть небольшая трудность.
– Говорите братья, – Удивился Гог. Братья Бизо славились своим умением хозяйствовать и молчаливостью в вопросах братства.
– Каких бы послов мы не посылали в правящие дома Ойкумены, они не будут пользоваться правом голоса. Они не могут сравниться по родовитости с правящими родами.
– Какой выход из этого положения вы предлагаете?
– Во всех землях у всех народов и родов есть легенда, что начало всех начал лежит в чудесной северной стране, откуда пришли первые на этой земле. Откуда пришли арии. Все правящие дома ведут свой род от них. Мы должны найти их и воспитать первыми.
– Но это сказка, красивая сказка, – Остановил их Гог.
– Сказка это или нет, но мы должны оживить эту сказку, – Вдруг неожиданно для всех и даже для себя сказал Андрей, – Мы должны прислать не просто братьев, а полубогов. Героев рожденных в сказочной стране и воспитанных, если не богами, то их волхвами. И слово их – должно быть словом Богов, только тогда знатные роды и поземельные бояре смиряться с тем, что им придется держать с ними совет по всем вопросам.
– Но тогда, это должны быть посланцы Нави, богатыри, не просто богоборцы, а маги и чародеи, – Продолжал Гог, – Это должно быть братство Посвященных, более Посвященных, чем сами волхвы. Не подчиненное никому, кроме единого Государя и Господа. И отвечающее только перед ними.
– Ты прав брат, – Поддержал его Готфрид, – Но тогда и Государь должен быть царем-священником единым в двух лицах, почти, что Богом на земле.
– Не почти, что, а Богом на земле. Сыном Божьим. Истинно так. Но это могут решить только самые знатные роды Ойкумены. Мономаховичи, – Опять слово взял Гог, – Только они вправе выбрать того, перед кем они склонят головы. Но наше дело подготовить это решение.
– И обеспечить его выполнение во всех землях и уделах, – Слова Андрея были встречены гулом одобрения, – Я предлагаю держать совет с Бернаром.
– Бернар согласен с нами и поддержит. Поэтому я думаю так: Андре и Гундемар поедут не с нами в Трою, а в северные стародавние земли, откуда пошли роды наши и наберут там первых братьев нового братства. Мы остальные поедем к Бернару. Он через своих монахов посеет в головы всех мысль о том, что арии должны вновь навести порядок в этом мире. Он посеет мысль о приходе нового спасителя – Иисуса Новина. Пусть ждут, пусть встречают наших братьев, как предвестников порядка, как предвестников спасения. А братья пусть готовят во всех землях ожидание твердой руки. Грозного Царя Царей пусть ждет земля. А мы, да и не только мы, все братья всех братств, коих мы воспитаем на этой Святой Земле, в нашей обители станут Псами Господними. Пусть примером им послужат хранители-ессеи и набатеи – Псы караванов.
– Дело говоришь, – Неожиданно для всех вставил Данила, – Пора порядок наводить. Черных Клобуков, Черкасов да всяких венецианов под одну руку подводить. А кои не согласятся, к праотцам в Ирий отправлять.
– Эко ты Данила жестко! – Откликнулся Роллан.
– А в соплях уделом не правят, – Огрызнулся Данила.
– Может многим не понравится под одной рукой ходить. Советчиков незваных слушать.
– А мы не гривна, что бы всем нравиться. Не сегодня, так завтра начнут роды грудью на грудь идти. Шайки разбойные по дорогам, как волки рыщут. А теперь еще и по морским дорогам. Пока, только набатеи караваны берегут, да и то, только здесь, – Поддержал Гундомер, – Я за эту идею. Я готов ехать в полабские земли. И еще скажу, надо поднимать полабских словен на отдельное братство.
– Это дело. Кто еще сказать хочет? – Гог повернулся к королю.
– Все, что от меня зависит. Я с вами, – Коротко сказал Балдуин.
– Почва подготовлена, удобрена, полита, пора сажать ростки. Они должны дать хорошие всходы. Подведем итоги. Я и шесть рыцарей Храма отправляются в Трою, где нас будет ждать Бернар Клервосский. Там, на Соборе мы должны подготовить все правящие дома к приходу нашего братства. Андре и Гундомер берут столько людей, сколько им надо, и едут в северные земли за пополнением, или точнее сказать за первыми нашим набором братьев. Мы в свою очередь тоже привезем желающих послужить Господу из тех земель, через которые будем проезжать.
– Заручитесь поддержкой госпитальеров и Цареградской родни, – Подал совет Микулица.
– Он мне все больше стал Беду напоминать, – Поймал себя на мысли Андрей, – Только лоску поменьше, но это наживное.
– Согласен во всем. Что от меня зависит, все выполню, – Андрей сделал паузу, – Заеду в Царьград, есть там у меня зацепочки. На Русь забегу. Приведу подмогу достойную, не хуже нас.
– Ну что ж с Богом! Пусть пребудет с нами благословение Господне и Пресвятая Богородица! – Все встали, осенили себя крестным знамением.
Сборы были быстрыми. Научились за годы походов. Храмовники направились к Яффе, где сели на галеру и направились к Кипру. Андрей, собрав дружину, конно пошел вдоль моря к Царьграду. Сомнений о том, что кто-то осмелится напасть на ватагу под знаменем Андре Мондбарда, было просто смехотворным. За прошедшее время две серебряные рыбы в лазоревом поле в Новом Израиле были, почитай, более знакомы, чем на родине в Плещеевске. А уж если рядом развивался черно-белый Босеан храмовников, оповещающий всех неразумных, что они находятся на боевом походе, под покровительством самого Перуна.… Даже самый глупый пират, кочевник или дикий горец понимали, самое лучшее, в этой ситуации, не вылезать из кустов, и молить своих богов о том, что бы тебя не заметили. Слава эта летела от южных границ, от самой Петры до Геллиспонта. Постоялые дворы на всем пути радушно распахивали двери княжеской дружине. Почитая за честь столовать у себя таких известных и славных людей.
Проскочив до побережья и расставшись в Акре со ставшими уже родными рыцарями Храма, дружина повернула коней вдоль моря. И размашистым наметом начала наматывать дорогу на копыта боевых коней.
Замки и комтуры оставались за спиной. Королевство Иерусалимское сменило графство Триполи, где их встретил Понтий. Дав отдых коням, и пополнив припасы, дружина скорым маршем прошла на Тортозу и радостно была встречена Боэмундом на границе.
С трудом, отговорившись от гостеприимства молодого князя, и то, в основном благодаря Малке, у которой с ним были свои доверительные отношения, перековав коней, ватага пошла дальше, оставляя за спиной замки росских воинов, стоявших на границе с арманами. Последний привал в родных стена Андрей устроил в Росской Скале. Впереди лежала Малая Армания, слухи о которой не прибавляли радости в сердце. Армане были дружественными родами. Но не то чтобы очень любили, когда по их землям проскакивали незваные гости, особенно оружно и большим количеством. Дружина пошла с опаской и сторожко.
Но надо отдать должное Бернару, его люди уже сидели везде. О том, что Андре Монтбард едет по заданию Святого через их земли, армане были извещены заранее. И если не встречали с раскрытыми объятиями, то и преград не ставили. Поход через Малую Азию и Каппадокию хоть и не был воскресной прогулкой, но и хлопот больших не доставил, позволив коням немного отдохнуть, а дружине расслабиться.
Худо ли бедно, без забот добрались до пролива, разбили лагерь и, почистившись, двинули к переправе на Царьград. Извещенные заранее, цареградские дьяки выслали галеры для переправы дружины, стараясь подчеркнуть свою заботу и уважение.
– Ждут цареградцы, и знают, кого ждут, – Сказал Микулица, увидев, как галеры повернули в бухту Золотого Рога, к царской пристани.
– Ждут, ждут, – Поддержал его Андрей.
На пристани приказной дьяк подскочил козликом, и с ходу выпалил:
– Базилевс Иоанн любезно просят благоверного князя Андрея со свитою разместиться во дворце.
– Во так! – Прокомментировал Данила, – Во дворце!
– Поехали. Как говаривал Бакланко, – Вспомнил вдруг князь, – Жареным мясом с травками пахнет.
Сразу всем взгрустнулось, вспомнилось сватовское посольство и безмятежное отрочество. Но кони бодро вынесли дружину уже на знакомый форум Константина. Слева мелькнули опять же знакомые ворота постоялого двора. Но в этот раз мимо, мимо, дальше, во дворец Базилевса. Ныне они его гости. Ныне с ними дружить каждый рад. Ныне за ними сила, пусть и только нарождающаяся, но сила. Та сила, что силу ломит. Та сила, которая ведет за собой новую эру, эру новых царей и новых Империй.
Над башнями гостевого дворцового терема взвились черно-белые Перуновы стяги. Пусть знает многокупольный град Царев, КТО ныне в нем гостюет.
Князь разместился широко, вольготно. Дальше не спешил. Помнил завет Гуляя – «Поспешай не торопясь». Оглядеться надо, определиться, куда путь держать, какие дороги выбирать.
Ближние князю не возражали. Царьград – перекресток Ойкумены. Все дороги ведут сюда. У каждого из них было здесь свое дело, своя нужда.
Истинная сущность любви состоит в том, чтобы отказаться от сознания самого себя, забыть себя в другом, обрести самого себя и обладать самим собой.
Никакая земная музыка не может сравниться по сладости своей с биением любящего сердца.
Малка со своими неизменными Угрюмами с утра направили коней по известной им дороге к белоснежному Храму Артемиды. Да и куда еще мог направить коня легендарный зеленый эльф, как не к своей Богине Леса.
Оставив братцев на том же самом холме, что и три года назад, Малка повернула к ступеням Храма, лихо осадив иноходца у коновязи. Подбежавшим Враврониям, на ходу вынимавшим короткие мечи, она показала небесно-голубой перстень и они, радостно улыбнувшись, кинули мечи в ножны.
– Проходи, сестра, – Склонила голову девушка в медвежьей шкуре.
– Мир вам, жрицы леса, – Малка взбежала по ступеням.
Двери распахнулись, и два косматых медведя рванулись с цепей, но, остановленные негромким приказом старшей жрицы, сели у входа.
– Я пришла, как было условленно, – Малка сняла шлем, по плечам рассыпались локоны, ниспадая до пояса золотым водопадом.
– Готовься сестра, мы ждали тебя, – Старшая жрица повелительно указала рукой на бассейн в глубине Храма.
Вравронии, как и в прошлый раз обступили Малку, сняли с нее брони и одежды и увлекли в бассейн с теплой, ароматной водой, переливающейся каким-то изумрудно-зеленым цветом. Они омыли ее голубой и розовой пеной, расчесали шелковистые волосы, натерли ароматными маслами и благовониями и, накинув прозрачную газовую тунику и возложив на головку венок из лесных цветов, повели к статуе Богини.
У подножья статуи в кресле слоновой кости сидела хранительница Храма. Уже не молодая, но не потерявшая прежней красоты и величия.
– Подойди ближе, дочь моя, – Она сделала приглашающий жест, – Я вижу у тебя на пальце перстень Богини. Значит, ты пришла сюда в поисках женской магии, ты пришла за магией любви.
– Извини, хозяйка. Я воспользовалась приглашением Артемиды и ее перстнем, но пусть слова мои не покажутся тебе дерзкими. Я готова отказаться от ее дара, если вы откроете мне тайну. Почему знания наши, и мои и Данилы, не идут далее воинского искусства, да чуть-чуть пророчества? Чем не угодили мы Богам?
– Это не ко мне вопрос. Это вопрос к Богам, а я лишь отзвук их голоса под этими сводами. Если им будет угодно, они ответят тебе. А сейчас подумай, девочка. Принимать тебе дар Артемиды, или нет? От таких даров не отказываются.
– Принимать! – Секунду поколебавшись, ответила Малка.
– Тогда иди в глубину Храма. Там, где расстелены шкуры Бера, увидишь столик, на нем чашу. В ней волшебный напиток. Выпей его и отдайся судьбе.
Малка встала и пошла в глубь Храма. В солнечных лучах, падавших через верхние окна в крыше, на белых мраморных плитах пола она увидела черные шкуры гигантских святых Беров, давно уже не живущих ни в одном из краев земли. На столике из прозрачного камня, как бы вобравшего в себя всю зелень майских лесов, стояла тонкая прозрачная чаша с голубым, как камень на ее руке, напитком. Неуловимые искры загорались и гасли в самой глубине его.
Безо всяких колебаний Малка взяла чашу и единым духом выпила ее содержимое.
Все повторилось как в прошлый раз. Тело ее мягко осело на шкуры и Вравронии, подхватили его. Она видела все это со стороны, вернее не она, а ее дух, продолжавший держать в руке волшебную чашу. Мягко ступая по шкурам, к ней подходили три жрицы в таких же, как у нее прозрачных туниках. Но, вдруг, из-за их спин вышла сама Мать Леса.
– Я узнала твою печаль, и услышала твою просьбу, – Нежным, но властным голосом повела она свою речь. Жрицы отступили на шаг и склонились в поклоне.
– Ты не отказалась от дара, хотя пришла сюда за другим. Похвально, девочка, похвально. Честь тем, кто чтит Богов! То, что хочешь узнать ты, может узнать только жена или сестра. Это Завет Всевышнего! Ты, не то и не другое. Ты – дева-воин, хотя и волхова Святобора – Велеса. Сегодня ты должна выбрать свой путь. Получить те знания, о которых ты просишь, может или жена, посвященная Велесу, но ты ушла из заветного леса, покинула капище в Бору, – Она сделала останавливающий жест, – Знаю, знаю, не по своей воле, а волею Лады-Матери, Макоши – Пряхи судеб и, открою тебе тайну, волею самого Рода. Поэтому не противился Святобор и отдал одну из своих избранниц на служение людям. Но, тем не менее, ты не жена Велеса. Есть второй путь. Ключ к этим знаниям может получить сестра наша, моя жрица. Не торопись с ответом!
– Я согласна! – Выдохнула Малка.
– Еще раз говорю, не торопись с ответом, торопыга. Дав согласие, ты навсегда закроешь себе двери в мир людей. Ты не познаешь радости материнства. Ты будешь знать любовь. И мы научим тебя искусству любви. Мы и начнем с этого. Но, зная любовь, не земную любовь, ты не сможешь познать радость брака. Тебе не будет дано зародить корень новому дереву, ибо брак – корень ариев. Ты будешь служить Богам, ты сама будешь почти Богиней. А на земле теперь не место полубогам и героям. Так решили мы.
– Я согласна, – Твердо сказала Малка.
– Ты выбираешь судьбу. От многия знания – многия скорбь, – Голос Богини был суров и печален, – Судьба сестры Вравронии – тяжелая судьба. Ты дашь обет бедности и безбрачия. Ты дашь обет служения мне – Хозяйке Лесов. Это не избавит тебя от служения Святобору и Макоши. Ради этого ты ищешь заповедных знаний. Я права? – Она внимательно посмотрела на Малку.
– Да, – Чуть слышно ответила девушка.
– Ты продолжишь службу Макоши и Святобору. Ты будешь рядом со своим мужчиной, – Она опять внимательно посмотрела на Малку, – Но будь готова прийти ко мне, когда я тебя позову. А со своими родичами из Ирия я разберусь. Служи им верой и правдой. Оберегай нить судьбы того, кого поручили твоим заботам. Дари любовь тому, кому ты захочешь ее подарить…
– Любовь? – Вопрос был тише дуновения ветра.
– Любовь! Любовь! – Подтвердила Богиня, – Я не беру с тебя обет целомудрия. Ты подаришь своему избраннику божественную любовь. Поверь мне, я знаю что говорю. В магии любви со мною мало кто может сравниться. Любовь… но не семью. Ты будешь его богиней, его судьбой, волховой и всей его жизнью. Пока… я не позову тебя.
– Да, – Кивнула Малка.
– Я сама буду учить тебя всему. Но начнем мы с искусства любви. Ты поймешь почему, когда мы закончим наши уроки. Ты согласна?
– Да, – Прошелестел ответ.
– Не слышу! Ты что, девочка голос потеряла? Я освободила твой дух от тела, а не от голоса.
– Да! – Твердо прозвучало в этот раз.
Артемида повернулась к жрицам. Взгляд ее остановился на теле, лежащем на шкурах. Она критически оглядела его, пошевелила рукой пышные золотые локоны.
– Неплохо, неплохо, – Тихо произнесла она. Махнула рукой, – Начнем.
Вравронии подошли к Малке, неуловимыми движениями скинули с себя туники и, взяв ее под руки, повели в центр Храма, в круг света, отражающийся от золотого щита статуи Артемиды, где ждала их сама Богиня.
Обняв бесплотную Малку, Артемида поцеловала ее в губы, обняла за талию и ввела в страну любви.
– Я покажу тебе всех легендарных дев, которые служили Богине Любви. Хотя, по мне, они были чересчур, мягки, нежны и слабы. Мои жрицы чуть погрубее и могут постоять за себя, но в деле любви дадут им фору. Пойдем.
Малка увидела первую женщину – праматерь Ольху, познавшую основы добра и зла. Великую легендарную княгиню, тезку праматери, взявшую в руку меч, для того чтобы отомстить за смерть любимого мужчины. Артемида показа ей любовь прекрасной Елены, из-за которой началась Троянская война и любовь Клеопатры. Вместе с царицей Савской были они в покоях царя Соломона. А Богиня влекла ее дальше и дальше. Стрела, пущенная из зеленого охотничьего лука, пронизывала слои времени, нанизывая их все плотнее и плотнее. Сделав круг во времени и пространстве, они опять оказались в круге света, отбрасываемым щитом мраморного двойника Артемиды.
– Ты увидела достойнейших. Некоторые давно ушли в Ирий, другие еще не родились, кто-то из них живет лишь в устах народов. Но обо всех них люди будут вспоминать веками, и рассказывать своим потомкам, как волшебную сказку. Каждая из них прожила свою жизнь, в своем роду, своей стране, в свое время или… не жила никогда. Одно общее есть в их судьбе. Макошь свила им свою нить с нитью любви. Разные учителя были у этих героинь. Одних обучала я, других Богиня молодости и любви Леля. Даже сама Богородица-Лада, преподала сею науку праматери ариев. Поэтому такая разная она – Любовь. Поэтому так многогранно и неповторимо ее искусство. Я буду тебя учить тому, что знаю я. Искусству природной любви, любви леса, трав, цветов, любви зверей и птиц. Я – Богиня Леса, Богиня Охоты, Солнечная Дева, Дева Ариев. У меня свое искусство любви. Сначала я научу тебя жить духом любви, а потом мои жрицы научат твое тело пользоваться этими знаниями.
– Я готова! – Ответила Малка.
– Сейчас ты станешь частью мира. Частичкой того, что вы называете мирозданием. Ты будешь кипеть соком березы в майские дни. Лететь пылинкой с цветка на цветок на лапках пчелы. Бурлить песней в горле, взлетающего к солнцу жаворонка, и ревом в горле тура на весеннем гоне. Ты станешь криком лебедя, зовущего свою подругу. И трелью соловья в летние ночи. Ты пойдешь вместе с лососем на нерест, выбрасываясь на острые камни порогов, туда, вверх по рекам, куда гонит его призыв пращуров и зов продолжения рода. Вот тогда ты поймешь, что движет ими, движет всем, что живет и размножается под лучами солнца, несущего жизнь. Поймешь, что рождает эту жизнь и гонит ее дальше. Иди, – Она опять обняла бесплотную Малку, поцеловала в губы и как будто влила в нее, что-то горячее, жгучее, раздробившее ее на тысячи, нет на миллионы частичек. Каждая из них полетела, рассыпалась, растворилась в каком-то маленьком мире. Каждая начала постигать жизнь, рождение, любовь, смерть, там, куда занесла ее Артемида.
Сколько продолжалось все это, было невозможно понять, но Малка очутилась в том же световом круге посреди Храма, уже зная все об этом мире. Артемиды не было в Храме. Она оглянулась, и душа ее слилась с телом, войдя в него. Знания и умения души рвались наружу, но тело не слышало их. Она покрутила головой, подняла руку, повернулась в сторону двери. К ней подходили знакомые сестры. У каждой в руке была чаша.
– Сестра, твои знания выше наших. Однако плох тот воин, кто, имея волшебный меч, не знает, как владеть им. Знания твои велики. Оружие твое великолепно, – Старшая жрица при этих словах погладила нежную Малкину кожу, напоминавшую свежий персик, – Мы будем учить тебя владеть твоим оружием, применяя твои знания.
– У каждой из нас в руках чаша, – Подхватила вторая жрица, – Мы уже не можем научить тебя ничему новому в области духовной любви. Сама Артемида подарила тебе эти знания. Но мы разбудим в тебе то, что твой дух взял у Матери-Природы. Мы будем учить тебя плотской любви. Наши три чаши – это три составляющих ее: любовь-плоть, любовь-нежность и любовь-дар. Ты вольна начать с того, что ты хочешь узнать первым, но помни – в каждой из них Белобог и Чернобог равны. Говори.
– Я растерянна, – Смущенно сказала Малка, – Мой дух знает все о предмете любви, но я не знаю с чего начать, потому что я…дева. И то, о чем вы говорите, для меня неизвестная земля, каждый шаг по которой может увлечь меня в бездну.
Вравронии пошептались между собой. Старшая жрица протянула ей чашу с черным, как южная ночь, напитком. Сходство подкреплялось звездочками, вспыхивающими в его черноте.
– Это любовь-плоть. Если знать искусство только этой любви, то можно провалиться в черную бездну темных Богов. Но твой дух сейчас настолько силен, что он не даст тебе сделать это. Пей!
Малка выпила темноту ночи.
Черная волна захлестнула ее, увлекая за собой в темное чувство. Вот она олениха, перед очами которой, два сохатых бились не на жизнь, а на смерть, и победитель, с налитыми кровью глазами, становился отцом ее детенышей. Молодой медведицей, корчась в звериной страсти, кувыркалась она в овсах с огромным черным князем леса, в клочья разрывая ему шкуру своими острыми когтями. Серой волчицей, истекала соком, в своре матерого вожака, когда он лязгом зубов отгонял от нее подросших волчат, оставляя ее только для себя, а ей хотелось волчьей свадьбы со всей стаей. Физически чувствовала она, как чужая плоть входит в нее, разрывая, раздирая ее на части. Звериное чувство утоления похоти стало заполнять Малку. Она содрогалась от одной мысли получения наслаждения. Она готова была драться с другими самками, только чтобы получить своего самца и слиться с ним в единое целое. Она готова была стать кобылицей в табуне, охаживаемой ненасытным мерином, а лучше двумя, тремя. Она сама становилась ненасытной. Она рвала и грызла самцов, в порыве наслаждения. Жуткой паучихой, поедала своего партнера прямо в момент любви. Темная пучина вбирала Малку в себя, оставляя ей одно желание, желание плоти.
В этот миг твердая рука жрицы вырвала ее из водоворота ночи. Острый кинжал разжал ей зубы, сведенные судорогой страсти, и в горло полилась приятная ароматная жидкость. Тело обмякло, налилось истомой. Малка заснула.
Проснулась она в бассейне. Сестры поливали ее из алебастровых кувшинов и ждали, когда она очнется.
– С возвращением, сестра! – Улыбнулась ей жрица ночи, – Теперь твое тело знает звериную страсть во всех ее видах. Но это только первая ступень. Ты узнала удовлетворение плоти, но не знаешь наслаждения плоти.
– Возьми эту чашу, – Вторая жрица протягивала ей чашу, в которой переливался напиток цвета молодого лотоса, цвета утренней зари. В нем плавали лепестки роз и странные ягоды, – Выпей то, что в ней, и ты попадешь в Храмы любви, где подход к ложу, дороже ложа, где ожидание любви более драгоценно, чем сама любовь. Познав всю глубину удовольствия плоти, ты не погрязнешь в пучине нежности. Пей.
Малка выпила зарождавшуюся зарю.
Лучи рассветного солнца разбудили ее на поляне среди милых фей трав и ручьев, забавлявшихся ловлей друг друга. Нежная их кожа с капельками росы напоминала драгоценный бархат, усыпанный бриллиантами, кажущийся при этом воздушным и прозрачным. Она была одной из них. Проказницей нимфой. Вакханкой. Поклонницей любовных забав. Подружки, пробегая, касались ее рук, груди, ног. Все Малкино существо было спокойно. Зверь, сидящий внутри ее спал. Здесь были одни самки, здесь не было объекта вожделения и охоты. Но прикосновения начинали нравиться ей, и вскоре смеясь, она бегала по поляне вместе со всеми. Трава приятно щекотала ноги, а роса омывала разгоряченное тело прохладой.
Но сверкнула молния, и Малка оказалась в бассейне среди плещущихся и забавляющихся в воде наяд. Они целовались и обнимались. Их проворные руки гладили Малкину грудь и бедра. Она уже не искала самца, способного погасить огонь у нее внутри, она уже ловила эти мягкие прикосновения, которые усыпляли ее темного зверя. Малка нырнула под одну из наяд, ее рука коснулась точеной груди, она вынырнула и оказалась посреди розового сада, где в небо били хрустальные фонтаны и с деревьев свисали диковинные плоды. Рука ее лежала на груди очаровательной девушки. Губы той были полураскрыты, и в них был зажат какой-то диковинный плод. Руки ее обнимали Малку, пробегая по ее спине от шеи до поясницы и играя концами ее золотых волос. Незнакомое ей чувство полного счастья поднималось у Малки от основания живота к сердцу. Губы ее потянулись к диковинному плоду и, раздавив его в кровавый сок, слились с губами девушки. Руки, размазывая сок, гладили розовое тело. Чувство блаженства и нежности затопили ее всю, навсегда усыпив темного зверя плоти и уводя ее из этого грубого материального мира.
Рука жрицы, отодвинув розовый полог ложа, вернула ее в Храм. Мягкие руки сестер огладили ее тело, сотрясавшееся в судорогах наслаждения, и опустили его в бассейн.
– С возвращение сестра, – Поцеловала ее жрица зари, – Теперь ты знаешь нежность плоти, в самых ее пределах. Ты знаешь, что не только любовь, даримая тебе плотью, насыщает твое желание. Нежность, от кого бы она ни исходила, даже без звериной страсти, наполняет твой сосуд желания таким же божественным напитком. Но это только вторая ступень искусства.
– Вот тебе моя чаша, – Сказала третья жрица и протянула ей чашу, в ней был налит напиток золотого цвета, в глубине которого разгоралось солнце, – Выпей мое подношение и ты попадешь к тем, кто считает высшим своим призванием дарить себя. Не отдаваться, как это делают те, кто идет за дружинами. Не смиряться по воле рода или по законам войны. Не играть, как играют на капищах или в игрищах. А дарить себя. Приносить, как награду достойному. Ты получала удовольствие в страсти ночи, от того, что чужая плоть брала твою плоть. В моих Храмах дарят такое удовольствие другим, заставляя их забыть все, кроме тебя самой и твоего дара. Это высшее искусство любви. Пей.
Малка выпила солнечный свет и полуденный жар.
Ее опалило всю – и снаружи и изнутри. Она очутилась на пиру в медвежьей шкуре Вравронии, накинутой на ее обнаженное тело. Суровые берсерки, вонзив в столбы свои боевые секиры, поднимали заздравные чаши, обнимая своих подруг. Воин сидящий с ней смотрел в ее бездонные синие глаза, но она видела, что в его глазах еще не угасло пламя пожаров и отблески мечей. Ее соседка обнимала воя, и ее маленькие проворные руки пробегали по его телу. Ее тело прижималось к нему и скоро у того в глазах начал пропадать огонек войны. Малка повернулась, и, вместе с ней, повернулась вся картинка.
На высоком помосте арфистка в голубой тунике пела хвалебную песню воям. Малкина голова покоилась на коленях витязя, возлежавшего за столом. Малка приподняла голову. На коврах, утопая в цветах и лепестках, обнаженные гетеры ласкали воев, снимая с них золоченые латы. Их волосы щекотали тела мужчин и друг друга. Музыка сливалась с тяжелым прерывистым дыханием и журчанием фонтанов. Тела гетер, гейш, гурий начали свиваться в один большой клубок…
Великий воин, и это было видно по его осанке, взгляду, повороту головы, лежал на изукрашенном ложе. Трое их, жриц Богини Забвения, лежали рядом. Взгляд его блуждал по полям сражений. Он не видел их. Он слышал топот коней, лязг мечей, хрипы раненых и стоны умирающих. Но вот губы одной из жриц побежали по его шее, и нашли его губы, сливаясь с ними, а ее язык нырнул в его седые усы. Губы второй побежали вниз по его телу. А руки их порхали, развязывая шнуры, распуская ремешки, и искали, искали… мимоходом, одна из них коснулась ее затылка, мягко пригнув ее голову к телу воина, как бы подсказывая и одобряя. Малкины губы и язык понятливо заскользили по нему, ноздри втягивали в себя мужской дух войны. Зверь внутри нее проснулся, нежность, спящая в руках, вырвалась наружу. И когда все его клеточки начали откликаться на ее призыв, она взлетела на него, и, как дикая Валькирия, поскакала в страну наслаждения Вальхаллу, ведя его за собой.
Она подхлестывала сама себя, как норовистого иноходца, даря ему свою плоть каждым движением бедер, каждым своим изгибом. Он погружался в нее все глубже и глубже всеми своими сражениями и пожарами, и, наконец, извергнулся в нее жаждой смерти. А она, приняв его, зародила от его неистовства новую жизнь. Крик ярости и крик новой жизни слились в единый крик страсти, вырвавшийся из их уст, и был потушен устами ее подруг, у него и у нее одновременно. Она начала проваливаться в нечто, свиваясь с подругой в какой-то тугой узел, краем глаза увидев, что в глазах воина был только ее образ и третья жрица продолжает ее дело. Она победила. Победила войну и смерть. После этого уже не надо ничего. Рука жрицы вернула ее в Храм. Теперь ее учителям потребовалось все их умение. Они гладили Малку, омывали благовониями, вливали ей в рот снадобья, говорили ласковые слова. Наконец судороги достигли своего пика, сотрясли все ее тело, и она открыла глаза.
Малка была вся изломана, измята, избита. Она вся была сплошная боль от кончика пальцев на ногах, до кончиков волос. Но это была та боль, которую хотелось испытывать еще и еще. Малка приходила в себя. Приподнялась на локте. Ей протянули маленькую бутылочку.
– Это эликсир жизни. Он восстановит твои силы и вернет тебя в этот мир. Мы не думали, что ты выдержишь все. Почти никто из сестер не проходил испытания целиком. Обычно одно-два. И останавливались на этом. Ты молодец, северная сестра. Теперь ты владеешь своим телом и своей душой в искусстве любви лучше лучших. Смотри, мы дали тебе страшное оружие. Оно страшнее мечей и стрел. Против него нет защиты и магии.
– Спасибо! – Малка выпила эликсир и почувствовала, как силы возвращаются к ней. Она с удивлением оглядела себя.
– Не удивляйся. Ты так и осталась девой. Мы взяли твое тело и вселили его в другие тела. Оно училось у других, – Жрицы засмеялись, – Правда, мы сделали его немного мягче и нежнее, оно огрубело в походах. Да показали ему те места, что любимы маленьким богом любви – Эросом.
Жрицы встали. Поклонились.
– Сегодня тебе уже пора. Твои спутники заждались тебя. Мы ждем тебя завтра. Завтра Артемида ответит тебе на твой вопрос. Иди сестра. Мы всегда с тобой, где бы ты ни была. Только позови, и мы тебе поможем.
Малка оделась, вышла, вскочила на коня и дала ему шпоры. Завтра ей обещали приоткрыть тайну. Угрюмы почувствовали свою хозяйку загодя. Они ждали ее сидя в седлах. Малка выскочила на холм, огляделась. Весь мир вокруг стал немного другим: ярче, светлее, звонче. Волкодлаки привстали на стременах. Их богиня изменилась. Как? Они не могли сказать, но что-то в ней было теперь от матери-волчицы, вскармливающей своей грудью героев. Она стала им еще дороже, еще ближе. Теперь они охраняли само чрево природы. И окружив ее плотным кольцом, стремя в стремя они помчались в город.
«Заклинанья я знаю –
Не знает никто их,
Даже конунгов жены…»
Артемида встретила ее у входа.
– Входи, входи сестра. Я жду тебя. Сегодня я постараюсь ответить на твой вопрос. Но не так, как ты ждешь. Я расскажу тебе «Песню Всевышнего», а ты сама найдешь ответы на свои вопросы. Проходи.
Богиня повела ее в Храм. Туда, где стоял ее мраморный образ. Они прошли между двух лохматых стражей, севших при виде Богини, как дрессированные собачки на задние лапы и забавно протянувшие передние, прося подачку.
Новая жрица – Малка и Хозяйка шли через строй Вравроний, приветливо улыбавшихся им и ритмично ударявших рукоятками мечей в маленькие круглые ручные щиты с головой медведя, выбитой на их поверхности. Сегодня они мало походили на жриц любви, сегодня это были воины. Амазонками называли их в легендах теплых морей. Валькириями в сагах морских скитальцев севера. Русалиями в сказах древних ариев, осевших на землях Руси.
Хозяйка Леса дошла до своего трона, села, рукой указав на подушку у своих ног.
– Слушай сестра. Ты хотела знать эту тайну. Ты заслужила это знание. Слушай! – Она прикрыла глаза и начала.
– Когда-то, давным-давно Всевышний, которого вы на Руси зовете Родом, ответ на твой вопрос вложил в песню. В песне этой есть заклинания Велеса-Одина. Тот из смертных, кто хочет получить эти знания, должен найти голову Мимира – великана, стерегущего изначальные знания, знания жизни и смерти. Он укажет достойному путь к Источнику Мимира. Этот священный источник мудрости находится в центре Мироздания у корней Дерева Мира. Стерегут его Вельвы Смерти, по-вашему, словенски, волховы смерти. Отпивший из этого источника, начинает понимать слова Песни Всевышнего. Ему открываются тайны бытия.
– Укажи мне путь к источнику, Солнечная Дева! – Порывисто сказала Малка.
– Источник не ищут, как затерявшийся в лесу след лисы, или, как пропавшую к густой траве тропинку. Поиск, где находится первоначало бытия – это не поиск иголки в стоге сена. Крупицы знаний лежат в окружающем тебя мире, а не на волшебном острове под чародейским дубом. Ты сестра моя, волхова Святобора, вещунья Макоши. Я буду вести тебя по этому лабиринту иносказаний и скрытых мыслей, и, я думаю, тебе хватит ума и познаний понять их особый смысл.
– Начинай, прошу тебя, начинай. Я буду стараться!
– Ты хотела знать, каким путем надо идти к Вечному. Ты спрашивала, почему ваши знания не пошли дальше воинского умения. Постарайся понять, где вы свернули не туда, и уперлись в стену. В этом лабиринте не поможет волшебная нить Ариадны – Солнечного поводыря. В этом лабиринте надо слушать только свою душу, – Она поудобней уселась на троне.
– Восемнадцать ступеней, ведут на вершину знания, восемнадцать степеней имеет ранг Посвящения. Ты хотела знать, как идти этим путем? Слушай. Все начинается, и у вас начиналось, с огненного рождения, перерождения, очищения огнем. Волхвы называют это магией счастья и говорят: «Сотвори себе счастье, и будешь счастлив». Когда ты поняла, что жить надо для будущего, и только дураки горюют над прошлым, ты ступила на этот путь. Бог Фаэтон следит за первым шагом у каждого, кто выбрал для себя эту стезю. Наверно поэтому считается он покровителем Божьих Судов – турниров, так любимых у вас смертных.
Следующий, второй шаг, он тоже тобою пройден, когда начинаешь искать первопричину всего, и понимаешь, что есть Предвечное. Помни завет – “Познай себя, и ты познаешь все». На вечности стоит мир и в вечность уйдет потом, и снова возродиться – воскреснет. И так будет вечно – жизнь и смерть. Смерть и жизнь – вечное колесо ариев, катящееся в вечность. Тут кто понял это, в награду получить знания врачевания. Сама птица Гамаюн, страж Ирия следит за теми, кто всходит на эту ступень.
– Я знаю, о чем ты говоришь, Хозяйка. Я прошла эту ступень, – Малка утвердительно кивнула головой.
– Тот, кто идет этим путем дальше, на третьей ступени, попадает под своды дворца неудержимого Перуна, громовержца, покровителя князей и воинов. Тот же, кто не испугался его громов и молний. Тот, кто отважился познать разницу между шипом смерти и шипом жизни, разницу между терниями и тем, что дарует жизнь. Тому, кто научился ценить чужую жизнь и беречь свое «Я», тому в награду Перун открывает тайну владения оружием. Тайну, как сделать свое оружие разящим, а оружие недруга бесполезным.
– Это магия меча. Ей учат воев.
– Да, ты права. Но это только, владение тайной оружия, а следующую тайну открывает умелым и настойчивым на четвертой ступени зимний Бог Ясень. Он умеет запечатать уста и сделать их красноречивыми. Уста, могущество Слова! Сила твоего духа делает тебя свободным. Сила, даруемая словом, рвет физические оковы, она склоняет головы непокорных, и делает народы победителями. Познавшим слово, солнечный Ясень открывает магию, помогающую избавиться от любых оков и пут. Там где уста открыты, там узы спадают сами.
– Этому меня учила Великая Пряха.
– Да Макошь известная умелица плести всякие нити и завязывать разные узелки. Но вот в чем трудность, тот, кто познал магию слова, должен познать магию Правды, силу Космического закона, правящего в этом мире. И только сам Род может научить этому, потому и имя этому закону такое же, как у Всевышнего – Род. Тот кто учит Правь, должен знать все стороны бытия – и Явь и Навь. Только тогда понявший сможет сказать «Я – мой Род, этот Род неразрушим, потому что я сам – мой Род». Потому что, трижды священен Род. Как Бог Род, как общий род и как дух рода в его законах. Познавший же единый закон бытия одним взглядом может стрелы в полете останавливать, потому, как и стрела, тем законам покорна. Это и есть пятая ступень. Это ты тоже знаешь, раз на страже между Явью и Навью стояла.
– Да знаю, – Ответила Малка, слушая, затаив дыхание.
– Все кто прошел эти ступени, достигают знаний Хана, но только тот, кто взошел на следующую шестую ступень, ступень познания корней своих, дерева рода своего, тот может стать Ханом. Тот, кто осознает, что чистота дерева в чистоте источника из которого пьет род, а воду из него носит женщина и чистота рода лежит на плечах женщины тому откроется истина – «Твоя кровь – высшее из того, что ты имеешь». Побег от чужого корня не вырастет своим деревом. Кровь объединяет побратимов и кровные узы крепче физических и духовных, ибо зов крови возьмет свое. Получая чародейство общей крови, можешь ты стать магом. Но ты женщина сестра моя. И ханская магия тебе не к чему, ты сама хранительница корня.
– Да, – Непроизвольно вздохнула Малка.
– Не грусти, что не дашь нового корня, зато сбережешь старый. Поэтому сходи еще раз на поклон к неудержимому Симарглу, Агни еще называют его, к Богу Огня и попроси пусть еще раз расскажет тебе про то, что видать плохо рассказал в прошлый раз. Ведь это он отвечает за следующий седьмой шаг на путях познаний. А ты говорила, что прошла его. Ну-ка напомни мне, чему тебя учил огненный проказник, или он тебя выучил только пальцем костры запалять на девичьих праздниках? Он ведь подарил тебе огненное чародейство – власть над огнем?
– Подарил Хозяйка. И завет я его помню. “Вмести в себя все и тогда все подчиниться твоему контролю». Я помню познание ограждения, завет всеобщей ограды, знание строительства городов. Прости Хозяйка, это бабье выскочило, это пока выше меня из нутра идет.
– Не виню, не виню девочка. Еще долго будешь вздыхать об этом. Богиня Лада сильно в каждой из нас сидит. Теперь ты мне сама напомнишь наш следующий восьмой шаг. В нем ты мне по знаниям должна быть ровня.
– Ну, уж и ровня, – Малка улыбнулась, – Этот шаг Макошь сторожит, мы ее ведуньи к нему людей готовим и ведем. Мы им, не знающим его, растолковываем что Нужда, необходимость то есть, цветет на цветке судьбы. Мы их, и я тоже, сами учили, ищущих знания великой мудрости, волшебным словам – «Используй свою судьбу, а не борись с ней». Спасибо за напоминание Хозяйка. И я думаю, что угадаю следующий девятый шаг.
– Попробуй, – Теперь улыбнулась Артемида.
– Это то чему учил Велес, – Малка вопросительно посмотрела на собеседницу. Ты утвердительно кивнула головой, – Велес учил нас: «Добейся власти над собой, тогда все, что противостоит тебе в этом мире, будет в твоей власти». Воля! Вот основа познаний Велеса, чем сильнее и тверже твоя воля, тем сильнее твоя власть. Магия Велеса – связывающая магия. Все силы природы в твоих руках.
– Ну, на то он и Велес, что бы всех усмирять, – Усмехнулась Артемида, – Балабол конечно, но, в общем, прав.
– Великая Богиня, – Малка преклонила колено, – На этом знания мои кончаются, покорно прошу рассеять мглу передо мной на дальнейшем пути.
– Мы девочка, не романы писать собираемся и не менестрелями на пирах слух гостей услаждать. Ты жрица моя и слуга наша. Теперь я тебе обязана открыть весь путь до конца. А ты уж сама после выберешь – идти им или нет. Так что встань с колен и сядь рядом. Без красивых слов продолжим.
– Слушаю и повинуюсь, – Малка села рядом с троном.
– Здесь кончается то, что вы называете «Спасом Нерукотворным», то чему учат воев. С этого шага ты пойдешь осторожно, потому что очень тонка грань между гордыней и гордостью, очень непрочна нить судьбы, которую будет прясть твоя пряха. С этого момента каждый твой шаг – это Посвящение, это ступень уже в высшей иерархии магов, волхвов, друидов. У них много имен, там, на земле, но все они носители знаний мудрости. Ты сможешь подняться на их вершину, но путь труден и опасен. Ты готова?
– Я готова.
– Тогда вперед. Дорогу осилит – идущий. Начало нового этапа восхождения начинается с десятой ступени и проходит опять через очищающий огонь. Только в этот раз само солнце, сам Бог Ра проведет тебя через него. Тот, кто пройдет через этот огонь, будет называться по имени своего покровителя птицы Феникс, и иметь на знамени своем эмблемой орла. Главное же, что дает Ра тому, кто прошел его огонь и возродился из пепла – это силу против любой магии низких сил. Но это только благословение Солнца. Учеба начнется дальше.
– Я знаю, у великого Ра есть четыре сына.
– Да ты опять права. Самый старший Ясень уже отдал свои знания воинам, теперь пришел черед его братьев. Самый молодой – Хорос ведет за собой победу. Если дух твой остался стоек после всех испытаний – он достоин победы. И Хорос подарит неуязвимость в бою и несгибаемость духа в жизни таков итог одиннадцатого шага. Бесценный дар.
– Спасение и победа! – Малка выдохнула это одним махом.
– Двенадцатый шаг – это шаг весеннего его брата – Ярилы, Бога возрождения природы, бога весеннего буйства. Моего самого любимого брата. Он зверь, он война, он возрождение леса после зимы, он сокровенная чаша жизни, наполненная соком природы. Его дар еще более ценен – это дар бессмертия и воскрешения в его живительных соках. Его заклинание: «Не бойся смерти – она не может убить тебя». Кажется, выше дара нет.
– А что, есть выше? – Голос Малки дрожал.
– Есть! Это дар Дажьбога. Бога песни. Бога урожая. Покровителя свадеб и рожениц. Родоначальника русичей. Вы же себя внуками Дажьбожьими нарекли. Он дарит тому, кто прошел его школу, почти, что божественное право. Святою водой освящать младенцев невинных, дабы сделать их неуязвимыми и героев из них воспитать. Мало, кто получил этот дар. Но еще меньше тех, кто использовал его. Знали все Посвященные в это знание завет грозного Бога. «Жизнь наша в руках Бога, так вверим ему ее». Вот таков тринадцатый шаг.
– Так что, так никто и не воспользовался магией живой воды?
– Легенды говорят, что были такие, кто магию эту применял. Великий Ахилл, воин достойный воспитан был таким волхвом. Однако все, кто дошел до этого предела, нашли в себе силы сделать следующий четырнадцатый шаг. А, познав его, каждый начинает понимать, что все знания требуют от Посвященного умения владеть ими. Умения сдерживать себя в стремлении применить их. Недаром за эту ступень отвечает сама Богородица, Лада – покровительница брака. Она возвращает ищущего к тому, чему учил Ясень, к знанию законов. Но глубже и выше – к знанию законов бытия. «Сперва научись править судном, а уж потом берись переплыть море». Так учит Великая Богиня. Тот, кто поймет ее слова, тому откроются истинные звания Богов.
– Это те, кто ведет за собой веру?
– Да вы называете их святыми, Пророками, благоверными. Это они. Если помнишь ты, в первой части дороги знаний, после познания законов, открывался путь к познанию тайны общей крови, магии побратимства. Здесь же, в конце пути, после знания всемирных законов, объединяющих смертных и Богов, открывается тайна человеческого бытия. Сама Марена – Богиня смерти, приоткрывает завесу Посвященному в первоначало человеческой сути. В женское и мужское начало бытия, в тайну Лунного месяца и девяти золотых колец дающих начало жизни. Тот, кто поймет ее наказ – «Будь человеком», получит от нее в дар умение отличать истинные знаки, по которым сможет отличить он асов и альбов. Тех, кто правит миром. Тех, кому даны сила и власть. И сам уподобится слугам Велеса, коим даны в этом мире – дух и святость. Пройдя Марену, ты пройдешь пятнадцатый шаг.
– Это ангелы и медведи? Те, кто стоят во главе родов земных?
– Ты умна и знающа девочка. Мне приятно открывать тебе книгу знаний и листать ее золотые страницы, потому что читать не знающему буквы, то же самое что лить воду в бочку без дна. Ты поймешь, что если ищущий нашел в себе силы познать прибывающую Луну, он должен быть готов увидеть и убывающую. Ты в силах сделать шестнадцатый шаг, хотя он и труден. Только тот, у кого не вызовет смятения откровение Сумерек Богов. Только тот, кто не придет в уныние от обманчивости победы над собственным духом. Тот, кто в силах задуматься над тем, что будет после, тот достоин, получить в награду от Живы, вечной противницы своей сестры Марены, знание женского начала, знание девичьей души. Изменчивой, немного коварной, легкой, но дающей начало новой жизни. Души разгоняющей сумерки смерти и приносящей новую надежду.
– Ты говоришь о предверии в возрождение? О великой силе любви, дающей росток новому миру?
– Не совсем так. Ты забегаешь вперед. То о чем ты говоришь. Откроет тебе семнадцатая ступень. Магия любви под силу только третьей сестре – Леле. Вечно молодая Богиня лета Леля может научить тебя этому ворожейству. Это она может опутать душу девичью приворотным словом. Она учит Посвященного тому, о чем мы с тобой говорили, когда ты училась искусству любви, прыгнув сразу на предпоследнюю ступень. Брак – корень ариев. Основной закон, основное право держится на самом маленьком слиянии родов, когда два Я – дают третье. Только потом эти Я сливаются в океан затопляющий мир. Но корень в первичном слиянии и Леля учит этому. Все в мире: закон, право, суд, государство, все в Ойкумене начинается и растет от этого корня. Но есть тяжелый обет. Тот, кто узнал это, теряет право создать такой корень. Ты в их числе. Ты не станешь праматерью. Бессмертные не становятся у истоков родов. Они их оберегают. Вечно юная праматерь на глазах у потомков вызывает лишние думы и вопросы. Только берегиня рода может никогда не стареть.
– Великая Мать Лесов! Ты хочешь сказать, что я бессмертна!!
– Да девочка! Теперь ты полубогиня и будешь вечно молода, пока я не позову тебя к себе служить другую службу. Готовься взойти на эту последнюю восемнадцатую ступень Посвящения. Ты – человек, будешь одним целым с Богом. Со мной, Святобором, Макошью. На самой последней ступени, уже не мы, а сам Бог-Создатель-Всего, Бог-Даритель, вложит в душу твою то, что не дано быть ведомо ни девам, ни женам, а только сестрам. В слиянии духа твоего и тела, в служении одному из нас, откроется тебе эта тайна. Ты прошла испытания и стала жрицей Артемиды, тебе подвластно и доступно это знание, если Всевышний посчитает, что ты достойна его. Я успокою тебя дитя мое. Он считает, что ты достойна. Жди оно войдет в тебя. Как? Даже я не знаю этой тайны. Но скоро мы будем почти что равны. Ты станешь одной из нас. Вечно живущей под разными именами, в разных странах, в разные годы. Ты принадлежишь Мирозданию.
– Скальды и барды поют про Эрду-Орду. Что наступит время такое, когда придет на землю обетованную сила великая. Что сила та означает?
– Эрда – это Святость Родной Земли. Это мой последний ответ. Сказано в песне Всевышнего: «Благо сказавшему! Благо узнавшему! Благо внимавшему!! Вспомнишь – воспользуйся!». Урок мой окончен. Ответ на твой вопрос прозвучал. Я приду к тебе, когда ты позовешь. Не делай это часто. Мой тебе совет. Не беспокой Богов по пустякам. Справляйся сама. Верь в свои силы и свою волю. Пряди свою нить. Ты сильна, умна, красива, и Посвящена. Что еще надо в этой жизни? – Она лукаво посмотрела на Малку, – Любовь? Конечно любовь! Но тут Боги бессильны. Тут все в твоих руках. Я не говорю – Прощай! Я говорю – До свидания! Девочка. Мы рядом. Помни. Всего тебе хорошего и большого счастья за твою не мерянную жизнь!!
– Благодарю тебя Великая Мать Природа, – Малка подняла глаза. На троне никого не было. Холодно смотрела на нее мраморная Артемида. Только в каменной руке сиял голубым светом знакомый перстенек.
– Возьми его он мой подарок, как лучшей из моих учениц! – Раздался голос под сводами Храма.
– Спасибо! Спасибо!! Спасибо!!! – Малка надела перстенек на палец.
– Носи… – Прокатилось эхо.
К Малке подошла старшая жрица. Склонилась в поклоне, как перед старшей.
– Велено нам принять завтра твоих сотоварищей. Веди к утру, самых ближних. Оборотней на холме оставишь. Они хоть и из нашего леса, но дороги им в Храм нет!
– Слушаю и повинуюсь, сестра, – Малка поклонилась и, резко повернувшись, направилась к выходу.
Знать прошлое достаточно неприятно; знать еще и будущее было бы просто невыносимо.
Вместе с Малкой в Храм приехали только самые близкие: Андрей, Данила, Микулица, да еще она пригласила Ратмира. Угрюмы привычно осадили своих коней на пригорке, приветливо помахав рукой удалявшимся.
У коновязи их ждала знакомая жрица в голубой тунике. Рядом, в тени храма ненавязчиво маячили человек десять сестер в полном боевом облачении. Данила успел отметить, боевой порядок и умело пригнанные под фигуру брони. Да еще обратил внимание на странной формы маленькие ручные щиты, дюже удобные в ближнем рукопашном бою.
Жрицы приветствовали Малку кивком головы. Она уверенно взбежала на ступени, и двери Храма распахнулись перед ней. Шедшие рядом, невольно отпрянули назад при виде оскалившихся морд медведей, но звери миролюбиво потерлись о высокие кожаные сапоги новой хозяйки и отошли в сторону, давая дорогу идущим.
– Да ты тут за свою, – Шепнул Андрей.
– Идем княже, сегодня может пелену времени откроем, – Малка мягко потянула его за рукав.
– Времени? – Князь тяжело задумался, – Надо ли?
– С Богами не спорят, – Голос Малки загрубел.
В центре Храма, на старом месте у изваяния Артемиды, был накрыт низенький стол, на котором стояли изысканные напитки и фрукты. Малка провела гостей на низкие топчаны у столика. Юные девушки, в таких же, как у придворной жрицы голубых туниках, забрали у пришедших оружие и шеломы и протянули им прозрачные кубки с напитком.
– Пейте, ешьте сейчас придет хозяйка Храма, – Малка пригласила всех к столу.
– Ешьте, ешьте, гости дорогие, – Негромкий голос раздался вроде бы из воздуха Храма, пронизанного солнечными лучами, – Располагайтесь.
Жрица появилась на троне, как бы материализовавшись из этого света и из солнечных зайчиков отбрасываемых щитом мраморной Богини. Малка узнала ее. Это была уже знакомая ей немолодая Враврония. Та кивнула ей, как старой знакомой, и опять повернулась к мужчинам.
– Вы гости Богини Артемиды, Хозяйки Лесов и Охоты, Солнечной Девы Ариев. Она просила меня ответит на ваши вопросы, если это будет в моих силах и, если Боги позволят. Вы достойные мужи… – Она лукаво посмотрела в сторону Малки, – И вы заслужили право узнать то, что не дано многим смертным. Спрашивайте!
– Достопочтимая Жрица! – Андрей почтительно склонил голову, – Все ли мы заслужили чести узнать ответы на наши вопросы? И будет ли интересно всем слушать диалог соседа с Богами?
– Не беспокойся, князь. Разговор с Богами у каждого будет свой. Ответы и видения каждый будет слышать свои. Вы же не голосом будете говорить, а душой. А душа она не кричит на соборной площади, голос ее тих и понятен только Богам и хозяину. В ваших кубках налит напиток Артемиды. Тот, кто хочет увидеть будущее, должен выпить его. Не думайте, что это прибавит вам сил. Будущее для сильных духом и верных своему пути. Там может быть огонь и кровь, смерть близких и собственная смерть. Подумайте, готовы ли вы увидеть это и после этого жить далее. Будущее нельзя изменить, даже зная его, но можно быть готовым к любым ударам, встречая их достойно. Неправда, что знание того, что за пеленой времени закаляет. Сильных – оно ломает, слабых – гнет. Выживают – только гибкие. Если вы чувствуете в себе желание и силу отдернуть полог, прикрывающий завтра, пейте! Если нет, ешьте фрукты, пейте соки. Никто не осудит. Да никто и не заметит. Даже не узнает. Потому, как Боги не разрешают рассказывать о том, что они покажут вам. Знание Богов откроется каждому и только ему. Все. Я сказала все. Выбор за вами!
– Двум смертям не бывать, а одной не миновать, – Данила первым взял свой кубок, – Да мне вроде и так все известно. Хочу одним глазком на годик-два вперед заскочить, а более мне и не надоть.
– Будущее изменить нельзя, но зато настоящее можно, – Философски изрек Микулица, протягивая руку за своим кубком, – А будущее мы сейчас куем.
– Надо знать, куда жизнь выпреть, – Андрей взял свой кубок, – Может мы вообще, не в ту сторону гнем.
– Мне моя жизнь не интересна, но вот что с моим краем, с Родиной… – Гундемар подвинул к себе свой кубок.
– А ты сиди! – Строго одернула Малку хозяйка Храма, – Ты свое уже насмотрелась.
– А…это как же? – Малка потеряла дар речи.
– Твой кубок в руках Богов! – Ответ был резок.
– Раз вы все решились, слушайте. Выпив напиток, вы отдернете пелену времени. Кусочками. Яркими картинками покажут вам Боги будущее. Может это не ваше будущее, и вы не увидите себя. Будут не знакомые люди и не знакомые страны. Но все это, как-то связано с каждым из вас. Попробуйте понять и запомнить. Даже если все не так, и не там – это ваше. Это мой последний совет. Когда напиток начнет действовать, вы растворитесь во времени, и ваш дух будет витать над землей. Не пугайтесь, ваше тело останется за этим столом, и мы будем охранять его до тех пор, пока дух не вернется из путешествия. Летите, и пусть вам покажутся добрые вести!
Все разом осушили кубки.
– А ты девонька теперь и без нашей помощи можешь туда сюда прыгать. Ты теперь берегиня да еще и Хозяйкина любимица. Когда они вернутся выйдешь к ним девицей.
– Как это? – Малка удивленно захлопала длинными ресницами.
– Это Хозяйкин приказ. Да и недолго бы ты под мальчика ходила. Посмотри на себя. Да какой из тебя эльф. Скоро, гляди, не какие брони скрыть бы ничего не смогли. Пора! Мы все сами обставим. Впрочем, князь и Данила и так все знают. А другим глаза отведем и головы закрутим. Иди, переоденься в женский доспех, и жди их возвращения. Ступай, сестры помогут.
Итак, каждый полетел своим путем. Душа она ведь свои дороги выбирает, только нитью Макоши, да жребием Богов определяемыми.
Андрей, отпив из своего кубка, провалился в голубой туман и выскользнул из пелены, паря над зелеными полями и цветущими садами Ойкумены. Его взор охватывал всю землю от края от края. Тысячи командорств и храмовых домов покрывали простиравшиеся под ним просторы, как бы превратившись в стальную паутину, наброшенную на земли народов и племен. В узлах переплетения стояли укрепленные усадьбы и неприступные замки. В высоких белоснежных палатах, на обедню собирались воины в белых плащах с нашитыми на них красными крестами. Храмовники – защитники Священной чаши создали государство в государстве со своим собственным войском, собственным судом, собственной церковью, собственным князем и собственными финансами. Он видел их замки на высоких скалах, набойные насады, бороздящие просторы океана, непреступные цитадели портов, высокие стены Храмов – Тамплей, как называли их в западных уделах. И черный, гордо взметнувшийся в небо, купол Главного Храма в Иерусалиме.
Он спустился пониже из заоблачной выси. Из ворот серого замка, нависшего громадой над затаившемся в предательском прыжке городом, под покровом ночи, сменив белые плащи на черные сутаны, выезжают самые преданные, самые верные Братья бедных всадников Храма. Неслышно тянут кони, смазанные салом, чтобы не скрипели в ночи, телеги. Как призраки растаяла вереница всадников и охраняемый ими груз на дороге ведущей к порту Росов, Ля Рошель как говорят в этом городе. Молча погрузили братья свою тайную ношу на галеры, взошли на палубу, отпустив верных коней, и подняли черные паруса, может, впервые сменив на мачтах свой гордый восьмиконечный крест. Чуть отнесло Андрея в сторону родной Залесской Руси, и вот мелькнула под ним голубая лента реки, и он разглядел знакомые очертания Волги-Матушки и разбросанные вдоль нее суздальские посады. Правда, по более в размерах и по осанистей что ли. Вот мелькнули на глади ленты-реки знакомые очертания галер, и Андрей разглядел, как уже под Храмовыми белыми парусами с красным крестом, заваливаясь под ветер, пристают к заставе гости. Как встречает их митрополит с осанистой бородой, князь, судя по осанке, со старшего стола, и народ, горластый и любопытный. Челом бьют обиженные братья старшему на столе и придаются под руку его.
Но опять дунул ветер Богов и отнес его опять к страшному городу, где увидел он на острове, прозываемым Жидовским, горящие костры. А на тех кострах братьев храмовников, не склонивших головы перед алчущими их богатства и жизни мятежниками, думающими, что настал их звездный час. Но даже в разгуле собственной безнаказанности и ожидания власти беспредельной, отважились они только очистительным огнем отгородиться от мщения братского. И услышал Андрей как из великого пламени высокий, и благообразный старик бросил слова в глаза мучителям. Великий Мастер, вглядевшись в глубины времени, уверено предсказал им смерть неминуемую, от рук кровников, побратимов своих. Андрей приподнялся выше и опять увидел, как латалась, чинилась и становилась прочней стальная паутина. Как во многих краях Ойкумены запылали замки мятежников. А в далекой Залесской Руси вставал, поднимался город-крепость на семи холмах. Город сам состоявший из крепостей и принимавший в объятия всех братьев, кто службу свою братскую закончил. Город – тихая гавань, в котором можно бросить свой якорь на старости лет. Бросился Андрей из поднебесья пониже, рассмотреть, различить. И… оказался за столом в Храме Артемиды с кубком в руках. Только глубокая складка прорезала с этих пор чело князя.
Данила сел, облокотился о высокий валик, лежавший на лежанке рядом с ним, и маленькими глотками отпил из своего кубка. Он увидел суровых воинов, ожидающих в предрассветном тумане, покажется перед ними враг или нет. Он ощутил себя умелым и знатным воеводой. Которому князь вверил, не токмо жизнь свою, но и долю державы всей. За спиной его фыркали кони дружинников, отборных витязей под хоругвью Спаса Нерукотворного. «Помнят еще, не потеряли знаний заветных», – удовлетворенно подумал Данила. В соседней дубраве разминал плечи князь нового удела Даниле не знамого, но по огню в глазах и прозвищу Храбр, определил дядька, что не робкого десятка вой.
Туман утренний рассеялся и увидел Данила войско на холме ставшее. Князя в ставке главной со знакомой иконой, что в Царьграде им показана Лукой была – Богоматерью «Умиления». Увидел, как надвигается сила огромная с подножья холма вверх, туда к князю, к иконе. И себя увидел старый вой в облике воеводы, ведущего своих берсерков низинами, где еще лежал туман, туда в обход наступающих, в бок, в тыл, на главный табор ворога, на ханские шатры, что на другом берегу, на высоком холме. А бок о бок с ним Храбр, махнул рукой, перекрестил, и повернул чуть раньше, растаяв в тумане. Ему в самую сечу садами в центр, когда враг в рубке завязнет, да с коней спешится. Отважный вой! Данила обтер пот со лба и как бы стер картинку, Увидел тризну по погибшим. Двух витязей плащами белыми накрытых с крестами красными на них, и старца – Мастера Великого панихиду по ним правящего. Поближе хотел Данила героев рассмотреть, да соскользнул видать с горки времени, и очнулся на лежанке с кубком в руках. Только в ушах продолжал звучать колокольный звон победный и голос того старца, панихиду служащего, но так, что победной песней та панихида оборачивалась. Да еще остался в глазах у Данилы образ поля того, поля славы бранной и, каким-то ведением смутным, церковь не велика, на костях погибших взросшая, Всех Святых прозываемая толи на Кулешах, толи на Кулишках, не расслышал он. Сел старый и одним махом опрокинул в себя ендову крепкого вина, в память тех, кто на том поле бранном выстоял.
Микулица пил из своего кубка медленно, с прищуром, будто пытаясь понять, что это, и из чего сделано? Дух его встрепенулся, освободившись от оков тела, ожидая этого долго и нетерпеливо. Взвился вверх свечой, слившись с солнечными лучами, и увидел страшную картину. Перед взором его расстилалась огромная земля, перерезанная реками и дорогами, с голубыми зеркалами озер и морей, со зловонными городами и заросшими пыреем полями. И на всем этом пространстве, освещаемом лучами знойного летнего Ярилы, правила праздник Черная Смерть. Она косила своей косой целые деревни, посады и города. Ступала мягкими шагами по пыльным дорогам и прыгала легким скоком на борт проплывавших лодей и стругов. Она была ласкова и незаметна в начале и кровава и бессердечна в своем разгуле. Она не щадила ни старого, ни малого, ни красну девицу, ни великородного князя, ни опытного воина. Одно дыхание страшной гостьи убивало все живое. Струпьями покрывался человек от ее взгляда. И скакали по улицам не видимые всадники, погоняя не видимых коней, оставляя за собой стон и плач по дворам, да погребальный колокольный звон.
Оглянулся оторопело Микулица, мол, куда ж его занесло? И увидел, как навстречу той невидимой, той страшной морове выступили братья в красных и черных плащах с белым крестом, тем, что ему братья из Амальфи начертали. На всех путях, заставах и переправах поставили они рогатки, карантинами называемые, а рядом расположили дома странноприимные, в коих братья Святого Лазаря принимали тех, кого Черная Смерть своим крылом задела. А от тех засек и застав на землю смертью меченную, как в самую страшную битву с врагом, мечу недоступным шагнули отряды братьев госпитальеров. Города мором битые, огнем очистительным прокаливали, земли черными всадниками топтаные поливали отваром, и водой кипящей обваривали. Шли вперед, и отступала смерть, назад пятилась. Гибли в том бою отважные. И невинные гибли, ибо несли они в себе семя смерти до поры, до времени спящие.
Видел Микулица флот Великий с пиратами-берберами, что потомками Иванки Берладского являлись, боровшийся и по морям, океанам плавающий. Видел царя земли незнаемой, но кем-то на ухо шепнувшим, Руси царем называемого. В белом парике странном, на троне с двуглавым орлом, восседал тот царь и братьев, теперь мальтийцами называемых, под руку свою брал. «Русь! Надо ж Русь как расцвела!» – Подумал Микулица. Нырнул ближе к городу великому, разглядеть купола золотые и шпили соборов сказочных, и оказался за столом с кубком в руках. В глазах инока осталась с тех пор тоска от вида смерти незнаемой и удивление от вида города великого, что на русской земле вырастет.
Гундомер пил напиток неохотно, но с видимым удовольствием и желанием заглянуть туда, за кромку, где небо сходится с землей, и живут великие Боги – Один и Тор. Он увидел свой Полабский край, зеленые поля и хрустальные ручьи в дубравах. Увидел братьев, взявших себе имя в честь древнего племени тевтонов, прославившегося во главе со своим вождем Борисом и князем Тевтободом в боях и сражениях. Под рукой Святополка Поморского, одетые в белый плащ с черным крестом братья, жестко встали на прибалтийских землях. Орденские Берги – замки вырастали в самых глухих местах, закрепляясь на землях и ведя за собой земельные комтуры, по дикому зверю туру лесному названные. Божьи дворяне – так называли себя сами братья. Псы-рыцари – дали им имя соседи и недруги. И поделом, потому как грызли они врагов своих не хуже псов цепных, а вскоре и сами называть себя стали Псами Господними.
Увидел он, как под ударами мятежников отходили отряды братьев туда, куда всегда стремились, в тихую гавань, на Русь. Под руку Великого царя, ушли братья и Тевтонского дома и Ливонского. Верой и правдой служа новому господину. Увидел Гундомер, как в новом обличии грызли врага полабские братья, приторочив к седлу собачьи головы, рассыпав, разместив силы свои по кромам, да дворам на Руси.
Увидел Гундомер, так любимые им, родные города Любек и Гамбер, сливающиеся в единый хансейский союз с Новогородом из Залесской Руси и другими городами по берегам Балтского и Белого морей. Поморяне всегда жили дружно. Твердой ногой встали они от Лондона до Архангелогородска, прозываемые братьями-витальерами. Гундомер хотел заглянуть в Великий Храм на острове Буяне названный Арконом, в честь древних ариев – прародителей всех асов-словен, но ветер Богов понес его дальше на юг в Мазовию, Венецию на остров Кипр, туда, где везде видел он развивающийся штандарт воинов братства Тевтонского. Гундомер вздохнул полной грудью и нырнул ближе к земле, пытаясь разглядеть свой маленький городок на Лабе, пока его не унесло совсем в другие края. Вынырнул он за столом с кубком в руках.
Медленно приходили в себя гости сидящие в центре Храма Артемиды. С пониманием смотрела на них жрица со своего костяного трона. Безучастно взирала на них мраморная Богиня. Они сами искали сокровенных знаний и сами должны расплачиваться за свои желания.
Андрей оглядел товарищей, в его глазах разгорался обычный огонек нетерпения и жажды действий. Кого-то не хватало за столом? Ах да Малка! Ее не было! И как бы опережая вопрос князя, раздался голос жрицы.
– Смертные, вы пришли сюда по зову Богини! Вы знали, что за каждый дар надо платить. Платить тем, что может быть вам дороже собственной жизни. Богиня исполнила вашу просьбу и отдернула для вас пелену времени. Вы сами просили ее об этом. Ваше желание выполнено. Богиня взяла в замен то, что посчитала нужным.
– Что? – Выдохнул Андрей.
– Что? – Почти одновременно с ним прозвучало из уст Микулицы.
Озабочено крякнул Данила. И как-то по-детски растерянно прозвучал вопрос Гундомера:
– Богиня взяла? Но что?
– Эльфа. Все давно говорят, что ваш эльф был по сердцу Богине. Теперь он с ней.
Друзья разом вскочили потаясь найти свои мечи.
– Но Богиня посылает вам замену.
– Нет!!! – Разом выдохнули четверо.
В этот момент из глубины Храма, из тени изваяния Артемиды на свет вышла Малка. На ней была шелковая, отороченная мехом верховая накидка с надетыми поверх нее золочеными бронями, кажется такими же, как у самой Богини. Волосы ее, рассыпанные по плечам, перетягивали две толстые золотые косы, прижатые таким же золоченым шеломом с шелковым наметом. В сочетании с сафьяновыми сапогами, и таким же сафьяновым поясом и учитывая, что все это было нежно зеленого цвета, она казалась дочерью Богини леса. Лазоревые ее глаза смеялись и искрились в полумраке Храма.
– Так что берете замену? Дева Ариев посылает вам свою любимую дочь. Берегиню вашу. Пророчицу. А что бы вам не было грустно, имя ей нарекает Малка, как тому эльфу, что забрала у вас в свой лес.
– Мы согласны, – Хором радостно почти выкрикнули Андрей и Данила.
– Как князь, так и я, – Озадачено пробасил Микулица, улавливая что-то родное в посланнице Храма.
– Здравствуйте люди дорогие. Любите меня и жалуйте, – Малка широко раскрыла объятия.
– Любо! – Сказал князь.
– Любо! – Поддержал его Данила, усмехнувшись в седые усы, – Вот бисова девка.
– Любо! – Поддакнул Микулица, поскребши в затылке.
– Любо! – Гундомер не мог оправиться от красоты берегини, и ошалело смотрел на нее, проглотив язык, – Богиня!