Из тех версгорцев, что раскаялись в грехах и уверовали в Бога, — хочу назвать одного — нашего бывшего противника Хуругу. Ныне он известен как архиепископ Уильям.
Что касается сэра Роже, он всегда оставался честен по отношению к союзникам, и, как только англичане до конца утвердились в этом мире, даже наша маленькая тайна была им открыта. А там уж не вина барона, что Бог всегда на стороне Англии!
Не имея собственного представления об устройстве нового объединенного королевства, и джары, и ашенки, и протане, как правило, безоговорочно принимали любые предложения сэра Роже. Он великодушно жертвовал им необитаемые планеты, и они с радостью оставляли нам беспокойство по обустраиванию миров с отсталым туземным населением, лицемерно закрывая глаза на связанные с этим неурядицы, а порой и кровопролития. Я лично полагаю, политики их втайне даже радовались, что каждая такая планета сокращает монолитную силу загадочного английского союзника, ибо освоение новых земель всегда сопряжено с необходимостью оставить на них малый гарнизон во главе с герцогом.
Наши и без того немногочисленные ряды таяли на глазах и от непрекращающихся междоусобиц, и от локальных стычек с версгорцами. Но союзники, не имея военного опыта, не сознавали, что тяготы прожитых вместе лет, только укрепят верность и любовь отсталых туземцев к англичанам. К тому же они не могли даже предполагать, какое сильное и здоровое потомство родится от наших солдат.
Одним словом, когда эти обстоятельства стали ясны, изменять что-либо было уже поздно. Джары, ашенки, протане так и остались в стороне со своими застывшими языковыми и культурными традициями, в то время как вокруг нас ширилась и крепла дружная семья, насчитывающая сотни и сотни рас, объединенная единой верой, языком и английской короной. Даже мы, люди, если бы захотели, ничего не смогли изменить. Мы были удивлены не меньше наших союзников.
В доказательство того, что сэр Роже никогда не стремился к непомерной власти и могуществу, подчеркну, что он с легкостью мог бы теперь поработить любой народ, захватить любое государство, ведь барон являлся единственным правителем могучей межзвездной Империи! Однако он свято соблюдал свои обещания.
Юное поколение, восхищенное нашими достижениями…»
Капитан отложил рукопись и заторопился к выходу. По трапу ему навстречу уже поднимался огромного роста рыжеволосый детина в странной одежде, с бластером и богато украшенным мечом. За ним почетным караулом шли солдаты — зеленые мундиры, — над их головами реяли хоругви славного рода Хеймвордов.
Ладонь капитана утонула в волосатой лапище гиганта.
— Ну наконец-то! Слава те, Господи! На старушке Земле научились-таки строить звездолеты! Милости просим!
Социотехник перевел. Капитан только пожал плечами.
— О, как мы искали! — громыхал великан. — Почти каждый рыцарь на протяжении веков почитал за честь принять посох пилигрима! Кто отправлялся на поиски Земли, кто — на поиски чаши Грааля. О, да, это великая честь! Но вы-то знаете, сколько этих звезд! Мы до сих пор сталкиваемся все с новыми и новыми народами… А торговля, войны… — все это уводило нас совсем в другую сторону, Земля, увы, — отдаленная бедная провинция. Римский папа для нас — где-то на седьмом небе… Ха! Мы уже считали, что еще несколько столетий — и Земля станет просто легендой! — Его скуластое лицо просияло. — Но отныне все изменится. Молодцы! Вы все-таки нашли нас. Удивительно! А скажите, освободили наконец от неверных Святую землю?
Социотехник перевел.
— Ну… — замялся Иешуа Бар Дэви, верноподданный Великой Израильской Империи, — в общем-то, да.
— Жаль! Я так соскучился по Крестовым походам — жизнь без них однообразна и невыразительна. Последний был лет десять назад, когда мы сокрушили неверных на планете Дракона. Правда, я слышал, будто королевская экспедиция обнаружила что-то обнадеживающее в этом плане, какие-то прелюбопытные планеты в созвездии Стрельца… Но, послушайте, вы должны посетить мой замок! Обязательно должны. Устроим прием по всем правилам, как самым дорогим гостям! А потом — к королю. Дорога туда не близкая, но я дам вам лучших астрологов. О, они не только видят человека насквозь, они — отличные навигаторы!
— Что он сказал? — Бар Деви весь напрягся.
Социотехник перевел.
Капитан изменился в лице.
— Ни один астролог не ступит на борт моего корабля!
Социотехник глубоко вздохнул — впереди ожидали безрадостные тяжелые годы…
Танцовщица из Атлантиды
И семь Ангелов, имеющие семь труб, приготовились трубить.
Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела.
Второй Ангел вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море; и третья часть моря сделалась кровью.
И умерла третья часть одушевленных тварей, живущих в море, и третья часть судов погибла.
Третий Ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод.
Имя сей звезде полынь; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки.
Четвертый Ангел вострубил, и поражена была третья часть солнца и третья часть луны и третья часть звезд, так что затмилась третья часть их, и третья часть дня не светла была — так, как и ночи.
Где вы, созвездия славных героев,
Рудры сыны на конях, ослепляющих взоры?
Тайну рождения их никто из смертных не знает.
Ведомо это только героям самим.
Словно орлы, распростершие шумные крылья,
Рвутся в битву они, озаряя друг друга сияньем.
Мудрый знает причину присущего им совершенства:
Вымя свое дала им Пришти когда-то.
Кто остановит могучих воинов, воинов Рудры,
Выбравших путь, ведущий их к славе бессмертной?
Память в веках сохранится о храбрых героях,
Пусть по мощи не равных, но равных в своей красоте.
Глава 1
— Сегодня полнолуние, — сказал он. — Поднимемся на палубу. Там такая красота!
— Нет, я устала, — ответила она. — А ты иди. Я лучше посижу тут.
Данкен Рид принудил себя посмотреть прямо в лицо жене и сказал:
— Я думал, это будет наше путешествие.
Памела вздохнула:
— Конечно, дорогой. Но попозже. Не сердись. Мне страшно жаль, что я плохо переношу море, но что же делать? И до нынешнего вечера погода держалась такая скверная! Да, таблетки гасили тошноту, но нормально я себя все еще не чувствую.
Он продолжал смотреть на нее. Полтора десятка лет назад, когда они поженились, фигура у нее была пышноватая. Затем полнота стала проклятием ее жизни, всяческие диеты — нескончаемой мукой. Он много раз пытался убеждать: «Чем так расстраиваться, больше упражняйся физически. А главное, помни: ты по-прежнему чертовски привлекательная женщина!» И он не кривил душой — чудесный цвет лица, волнистые каштановые волосы, правильные черты, нежные губы. Но все реже и реже ему удавалось сохранять убедительность.
— Видимо, я напрасно решил взять каюту на теплоходе… — Он уловил горечь в своем тоне и понял, что она тоже ее уловила.
— Но ты же знал, что пойти с тобой на яхте я не могла бы, — возразила она. — Или с рюкзаком за спиной, или… — Голова ее поникла, голос стал тише. — Пожалуйста, не будем ссориться…
Он отвел глаза. Его взгляд скользнул по безликому комфорту каюты и остановился на фотографии их детей на шкафчике.
— А может быть, имеет смысл? — сказал он медленно. — Тут ведь не надо опасаться, что они услышат. Так почему бы нам наконец не обсудить все откровенно?
— Что — «все»? — В ее голосе мелькнул испуг, и на миг ее безупречный костюм и макияж показались ему рыцарской броней. — О чем ты?
— Я… — попытался ответить он. — Я не могу подобрать слов. Ничего конкретного. Стычки из-за дурацких пустяков, раздражение, с которым мы давно свыклись — то есть думали, что свыклись. Я… э… надеялся, что эта поездка… я же говорил тебе… станет вторым медовым месяцем… — Он безнадежно запутался.
Ему хотелось крикнуть:
«Мы просто утрачиваем интерес друг к другу! Но почему? Ведь не физически — во всяком случае, до такой степени. Мне же всего сорок, а тебе тридцать девять, и нам бывает вместе удивительно хорошо. И тогда кажется, что так будет еще очень долго. Но подобные минуты неуклонно становятся все более редкими. Я был очень занят, а ты, возможно, скучала, хотя и вносила столько энергии в домашние дела. После ужина я читаю у себя в кабинете, а ты сидишь перед телевизором в гостиной. Потом первый, кого сморит сон, вежливо желает доброй ночи второму и уходит спать.
Почему, Пам, ты не хочешь подняться со мной на палубу? Какой ночью любви могла бы стать эта ночь! Нет, страсть меня не так уж томит, но я хотел бы томиться — томиться по тебе, если бы ты мне позволила!»
— Ну извини! — повторила она и погладила его по голове. (Знать бы, насколько искренней была эта ласка!) — Я правда устала.
— От меня? — против воли спросил он.
— Нет, нет, нет! Этого никогда не будет! — Она встала и обняла его. Он погладил ее по спине. До чего механичными были оба эти движения!
— А ведь какими романтичными мы были! — сказал он. — Помнишь? Только что поженились, без гроша и справлялись со всем!
— Мне еле-еле сводить концы с концами в этой ужасной квартире романтичным не казалось! — Она оборвала фразу и опустила руки. — Погоди, я надену пальто, милый.
— Только не из… из чувства долга! — возразил он, понимая, что выбрал не тот ответ, но не зная, что следовало бы ответить.
— Я передумала, и пройтись мне будет полезно! — Ее улыбка была очень веселой. — Здесь душно, и вентилятор гудит так громко!