Таким образом, Конституция узаконила политическую дискриминацию целых классов и социальных слоев. Все это было отказом большевиков от их изначального требования всеобщего, равного и прямого избирательного права при тайном голосовании. По мнению Розы Люксембург, избирательное право, выработанное Советским правительством, – это «поразительный продукт большевистской теории диктатуры»[487], оно противоречило праву, народному представительству.
Конституция не содержала важнейшего признака федерации – договора, соглашения. Не определялись компетенция национальных республик и их государственное устройство. По существу Конституция исходила из унитарного характера России. В ней были обойдены вопросы правосудия. Суд не выделялся как особый государственный орган, независимый и подчиняющийся только закону. Некоторые положения Конституции, вытекавшие из теоретических представлений большевиков, были утопичными: при социализме не будет деления на классы, не будет государственной власти. Властными полномочиями наделялись исполнительные органы Советов: в период между съездами исполкомы – «высшая в пределах данной территории власть». Это соответствовало принципу соединения законодательства и исполнения законов, что было логическим следствием системы съездов Советов. Не было четкости в разграничении функций ВЦИК и Совнаркома. Конституция не отвечала на вопросы о роли, месте в политической системе организаций трудящихся – профсоюзов, партий, кооперации.
Так советская Конституция законодательно завершала первый этап складывания организационно-политических основ власти, централизованного тоталитарного государства «диктатуры пролетариата», что ясно отражало ленинскую систему государственного управления.
По замыслу Ленина, социально-экономическое развитие общественной жизни должно быть изменено в результате захвата власти, «через диктатуру пролетариата». «Мы идем в бой – это есть содержание диктатуры пролетариата. Прошли те времена, – уверял Ленин, – наивного, утопического, фантастического, механического, интеллигентского социализма, когда представляли так, что убедят большинство людей, нарисуют красивую картинку социалистического общества, и станет большинство на точку зрения социализма. Миновали те времена, – утверждал Ленин 19 мая 1919 г. на первом Всероссийском съезде по внешкольному образованию, – когда этими детскими побасенками забавляли себя и других. Марксизм, который признает необходимость классовой борьбы, говорит: «К социализму человечество придет не иначе, как через диктатуру пролетариата. Диктатура – слово жесткое, тяжелое, кровавое, мучительное, и этих слов на ветер не бросают». И здесь же Ленин подчеркивает: «Свобода собраний – что может быть выше, что может быть лучше этого слова!» Но по его же мнению: «…чтобы идти к свободе для трудящихся, надо сначала победить сопротивление эксплуататоров…»[488]
Таким образом свобода ограничивалась классовыми рамками, и вследствие этого свобода по-ленински не являлась истиной. Лицо вождя соответствовало власти, или власть отражала лицо вождя. Эйфория от ленинских посулов перерастала в страх перед диктатурой большевиков, что было вполне закономерно, ибо власть немногих может держаться на обмане и насилии.
Основы жизненной практики
Определяя «Очередные задачи Советской власти» в апреле 1918 г., Ленин утверждал: «Мы, партия большевиков, Россию убедили. Мы Россию отвоевали – у богатых для бедных, у эксплуататоров для трудящихся. Мы должны теперь Россией управлять»[489]. Действительно, большевики сумели «убедить», точнее, обмануть, трудящихся желанными обещаниями, отобрали у богатых все, но не отдали средства производства рабочим, землю крестьянам, а главным методом государственного управления установили диктатуру власти. Однако, как показывала практика диктаторского командования, большевики все более и более противопоставляли себе различные слои населения. К тому же диктатура вела к более жестким методам социалистического строительства, дошедшим до официального введения «красного террора» как государственной политики. В связи с этим встают основные вопросы, определяющие силу ленинизма: какими методами большевики укреплялись во власти, на какие деньги существовали, как использовали огосударствленные партией финансы, что получили в итоге своего господства?
Утопия большевистского равноправия и неспособность экономического строительства социализма неминуемо вели к оформлению тоталитаризма, основой которого была ликвидация инакомыслящих.
Главный метод социалистического переустройства
5 сентября 1918 г. Совнарком принимает постановление о «красном терроре», решительным, хотя и формальным поводом для которого послужили события 30 августа, когда в Петрограде студентом Канегиссером был убит председатель петроградской ЧК М.С. Урицкий, а в Москве эсерка Фанни Каплан «стреляла в Ленина». В постановлении подчеркивалось: «Заслушав доклад председателя ЧК по борьбе с контрреволюцией о деятельности этой комиссии, ЧК находит, что при данной ситуации обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью; что для усиления деятельности ВЧК и внесения в нее большой планомерности необходимо направить туда возможно большее число ответственных партийных товарищей; что необходимо обезопасить Советскую республику от классовых врагов путем изолирования их в концентрационных лагерях; подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежникам; что необходимо опубликовать имена всех расстрелянных, а также основания применения к ним этой меры»[490].
Таким образом, большевистское правительство официально объявляло террор как основной метод управления обществом и страной, хотя массовое насилие в различных сферах общественной жизни пришло в Россию вместе с большевистским вооруженным государственным переворотом.
В июне, за три месяца до принятия декрета «О красном терроре», на партийной конференции чекистов были приняты решения:
«…2. Изъять из обращения видных и активных руководителей монархистов-кадетов, правых социал-революционеров и меньшевиков.
3. Взять на учет и установить слежку за генералами и офицерами, взять под наблюдение Красную армию, командный состав…
4. Применить меру расстрела по отношению видных и явно уличенных контрреволюционеров, спекулянтов, грабителей и взяточников…»[491]
Это решение не суда и не исполнительных органов, а партийного собрания, хотя позицию высшего законодательного органа выразил на пятом Всероссийском съезде Советов Я.М. Свердлов: «Смертные приговоры мы выносили десятками по всем городам: и в Петрограде, и в Москве, и в провинции»[492]. И это несмотря на то, что смертная казнь была отменена вторым Всероссийским съездом Советов, а восстановлена официально 6 июня 1918 г.
В ответ на убийство террористом Сергеевым члена президиума ВЦИК, редактора «Красной газеты», комиссара по делам печати, пропаганды и агитации В. Володарского (Гольдштейна М.М.) «рабочие хотели ответить на убийство Володарского массовым террором, – пишет Ленин большевистскому руководству Петрограда 26 июня, упрекая в том, что они их удержали. – Протестую решительно!
Мы компрометируем себя: грозим даже в резолюциях Совдепа массовым террором, а когда до дела, тормозим революционную инициативу масс, вполне правильную.
Это не-воз-мож-но!
Террористы будут считать нас тряпками. Время архивоенное. Надо поощрять энергию и массовость террора контрреволюционеров, и особенно в Питере, пример коего решает»[493].
Введение массового террора как орудия политики правящей партии было обусловлено обострением вооруженной борьбы в ходе Гражданской войны, которую активно поддерживали бывшие союзники России. «Нашей политикой, – признавался в 30-е годы глава британской миссии при СНК Р. Локкарт, – мы содействовали усилению террора и увеличению кровопролития»[494].
Исследуя причины, ход, последствия Гражданской войны в России, советские историки, исходя с классовых позиций, а точнее, официальной, партийной установки, считали, что основной ее причиной стало «сопротивление эксплуататорских классов», в ходе ее «рабочие и крестьяне были на стороне Советской власти», последствие – торжество Советской власти. О терроре говорили как о мере вынужденной, хотя даже поверхностный анализ действий новой власти свидетельствует, что это была мера необходимая. Вместе с тем Ленин и его соратники, подчеркивая гуманность своих идей, на деле использовали самые жестокие и подлые формы незаконного и бессмысленного террора. Идеи Ленина о «светлом будущем» были выше человеческой жизни.
Кровожадным актом революционного терроризма явилось уничтожение царской семьи. И хотя уже вышли довольно подробные исследования этой позорной трагедии, в ней остались и тайны. Не вдаваясь в подробности, сообщим лишь основные факты.
13 июля 1918 г. в Перми был расстрелян брат царя Михаил.
18 июля в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге были расстреляны и «по-зверски» погребены останки императора Николая II, его жены, дочерей и сына Алексея.
19 июля в Алапаевской тюрьме, в 120 верстах от Екатеринбурга, были расстреляны 18 членов царской фамилии, их дети и слуги, среди них великие князья 34-летний Иван и 27-летний Игорь, сыновья Константина.
22 июля в Ташкенте расстреляли Николая Константиновича.
Трупы алапаевских жертв эксгумировали белогвардейцы, перевезли в Пекин и захоронили в православном соборе. «Мощи» великой княгини Елизаветы Федоровны, родной сестры царицы, возведенной Зарубежной православной церковью в сан «святой Елизаветы Великомученицы», были перевезены в Палестину, в православный храм Иерусалима и захоронены.