оектов через Президиум ВЦИК и Совнарком[727]. Народные комиссариаты давали ЦК отчеты о своей деятельности[728].
В апреле 1921 г. Ленин признал особую опасность бюрократизма, о которой было публично заявлено еще на VIII съезде партии в марте 1919 г. при принятии новой программы партии. «…Не боясь признать зло, а желая раскрыть его, разоблачить, выставить на позор, вызвать мысль и волю, энергию, действие для борьбы со злом, – подчеркивал Ленин, – мы говорим о «частичном возрождении бюрократизма внутри советского строя». Но тогда Ленин приписывал это методам кустарного производства и торговли, вызванным Гражданской войной. Однако Ленин заблуждался, ибо бюрократизм исходил от диктатуры большевистской партии.
В то же время, как отмечал на XI съезде партии секретарь Сибирского бюро ЦК РКП(б) В.В. Косиор, «система управления нашей партией осталась той же бюрократической, той же приказной и до известной степени военной, какой она была во время периода войны»[729]. Во взаимоотношениях партии и государства ничего не менялось, хотя XI съезд РКП(б) в своей резолюции записал: «Становится возможным и необходимым разгрузить партию от ряда вопросов чисто советского характера, которые ей приходилось брать на себя в предшествующий период. Сохраняя за собой общее руководство и направление всей политики Советского государства, партия должна провести гораздо более отчетливо разграничение между своей текущей работой и работой советских органов, между своим аппаратом и аппаратом Советов…»[730] И все же диктат партийных структур в советских органах нарастал. Бесконтрольность партаппарата, его монополизм вызывали параллелизм и трения в работе, лишали советские учреждения инициативы и самостоятельности.
Вопреки ранее принятым решениям РКП(б) использовала государственный аппарат для наделения «верхов» новыми преимуществами и привилегиями. В августе 1922 г. XII партийная конференция предусмотрела принятие мер по улучшению материального положения «активных партработников», к числу которых были отнесены руководители различных звеньев центральных, областных, губернских, уездных партийных учреждений и секретари местных ячеек – всего 15 325 человек. Предлагалось обеспечить их «в жилищном отношении (через местные исполкомы), в отношении медицинской помощи (через Наркомздрав), в отношении воспитания и образования (через Наркомпрос)»[731]. Ответственные партийные работники получали пайки, обмундирование, их направляли в санатории Крыма и даже за границу на лечение. Все это было важным стимулом устремления карьеристских элементов на руководящие посты, а в дальнейшем одной из причин коррумпирования и разложения номенклатуры. Партийные привилегии, особенно номенклатуры, становились отличительной чертой политической системы и фактором поддержания ее устойчивости.
Такое положение устраивало большинство партийных руководителей и даже «идейных оппонентов». Так, лидер группы «демократического централизма» Т.В. Сапронов, понимая, к чему может привести нэп, не мог смириться даже с частичной потерей власти РКП(б). Свои соображения он изложил в письме Ленину, написанному 2 декабря 1921 г. «Если нэп всерьез и надолго, – писал Сапронов, – то необходимо приспособить советскую систему «к новому курсу», привлекая больше крестьян в органы власти. Ведь ни для кого не секрет, что с новой экономической политикой мужичок крепнет. И в случае два-три года хорошего урожая (даже один год поднимет мужичка) мужик как следует встанет на ноги и неизбежно будет требовать свои права в вопросах государственного строительства, постепенно будет пытаться захватить Советы в свои руки или же будет выдвигать лозунг Учредилки… Каковы бы ни были наши экономические уступки, до тех пор пока наша партия будет у власти, советская система должна быть незыблемой. А раз так, то необходимо советский аппарат сделать таким гибким, чтобы он при всяких уступках был бы незыблемо в наших руках». Далее автор разъясняет, как он понимает «уступки»: «В экономическом вопросе мы сделали реальные уступки, в политике мы этой роскоши позволить не можем, но видимость уступок создать необходимо. Эти уступки могут выразиться в игре (если хотите) (ремарка Ленина: «не хочу». – В.П.) в парламентаризм, куда должна быть допущена мелкая буржуазия, не в лице, конечно, меньшевиков и эсеров (это хорошая была бы для них трибуна), но десяток-другой, а может быть, и три десятка… бородатых мужиков мы бы могли посадить во ВЦИК». По паре-тройке «бородачей» посадить и в губисполкомы. «Это и было бы представительство мелкой буржуазии, деревни». Но даже игра в уступки, считает автор, небезопасна. Мужик, «вкусивши сладкого, будет дальше лезть. Но это не страшно, если ЦК создаст руководящую коллегию во ВЦИК… с целью овладения всем советским аппаратом»[732].
Ленинское подчеркивание и пометки по тексту свидетельствуют о его серьезном внимании к политической стороне экономических преобразований, даже несмотря на циничную форму изложения аферистических предложений.
«Если не закрывать себе глаза на действительность, – писал Ленин 26 марта 1922 г., – то надо признать, что в настоящее время пролетарская политика партии определяется не ее составом, а громадным, безраздельным авторитетом того тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией»[733].
Не менее откровенно выскажется и соратник Ленина Г.Е. Зиновьев на XII съезде РКП(б) в апреле 1923 г.: «ЦК на то и ЦК, что он и для Советов, и для профсоюзов, и для кооперативов, и для губисполкомов, и для всего рабочего класса есть ЦК. В этом заключается его руководящая роль, в этом и выражается диктатура партии»[734].
По мере увеличения сфер влияния, объема руководства государственным аппаратом и общественными организациями становится необходимой роль партийного диспетчера, который бы координировал работу центральных учреждений партии. 3 апреля 1922 г. на первом пленуме ЦК, избранном XI съездом РКП(б), наряду с избранием двух секретарей ЦК, кандидата в члены Политбюро ЦК В.М. Молотова (Скрябина) и члена Оргбюро ЦК В.В. Куйбышева, по предложению Ленина, был избран генеральным секретарем член Политбюро и Оргбюро И.В. Сталин, несмотря на возмущение Е.А. Преображенского на съезде партии в отношении Сталина: «Мыслимо ли, чтобы человек был в состоянии отвечать за работу двух комиссариатов (Наркомата по делам национальностей и Наркомата Рабоче-крестьянской инспекции. – В.П.) и десятка цекистских комиссий?»[735]Учитывая замечание Преображенского, пленум ЦК постановил: «Тов. Сталину поручается немедленно приискать себе заместителей и помощников, избавляющих его от работы (за исключением принципиального руководства) в советских учреждениях…»[736]
Несмотря на введение должности генерального секретаря ЦК РКП(б) и общепризнанный авторитет Ленина, был подтвержден «единогласно установившийся обычай, заключающийся в том, что ЦК не имеет председателя. Единственными должностными лицами ЦК являются секретари, председатель же избирается на каждом данном заседании»[737]. В отсутствие Ленина, как правило, председательствовал Л.Б. Каменев, занимавший с марта 1918 г. пост председателя Московского Совета, а с 1922 г. заместителя председателя СНК и СТО.
26 мая 1922 г. у Ленина произошел первый приступ болезни. «Общая характеристика ее, – писал профессор-невропатолог В. Крамер, лечивший Ленина, – таила в себе такие признаки, что все невропатологи, как русские, так и заграничные, останавливались на ней как на чем-то, что не соответствовало трафаретным заболеваниям нервной системы»[738]. После этого работал он лишь эпизодически.
13 декабря 1922 г. Ленин в письме своим заместителям предлагал при распределении дел учесть, что для председательствования, контроля за правильностью формулировок документов и т. д. «больше подходит т. Каменев, тогда как функции чисто административные свойственны Цюрупе и Рыкову»[739]. Таким образом, и в руководстве правительства наметилась коллегиальность, хотя все советские руководители были членами Коммунистической партии, которая определяла жизненный курс всего советского общества.
Большинство советских исследователей интерпретировали разделение сфер в руководстве Совнаркома как проявление Лениным демократичности. Истина проста, Ленин физически не мог выполнять обязанности председателя правительства. В ночь с 15 на 16 декабря его самочувствие резко ухудшилось, а в ночь на 23 декабря наступает паралич правой руки и правой ноги. Критически оценивая свое состояния, он в ультимативной форме с угрозой отказа лечиться просит врачей разрешить ему диктовку стенографистке 5–10 минут ежедневно[740]. Немецкий профессор О. Ферстер, руководивший лечением Ленина, считал: «Работа для него была жизнью, бездеятельность означала смерть»[741].
Свое угасающее внимание Ленин сконцентрировал на основных проблемах строительства социализма. Рассчитывая с помощью передовой надстройки подтянуть отсталые материальное производство и культуру России, Ленин предлагает предпринять «ряд перемен в нашем политическом строе». Диктатура пролетариата, усилив государственную власть, создала огромную бюрократию, охватывающую, как паутина, всю страну и все себе подчиняющую. «Бюрократы, – писал Ленин, – имеются у нас не только в советских, но и в партийных учреждениях»