Вместе с тем марксизм противоречил сам себе, заявляя о возможности победы мировой социалистической революции одновременно во всех странах. Это было невозможно, ибо экономическое равенство различных стран даже немыслимо, да и различны моменты социально-национальной ситуации.
Полемизируя с Плехановым и Лениным – страстными почитателями Маркса, их коллега и оппонент А.А. Богданов еще в 1913 г. заявит: «Если марксизм истина, то за эти годы он должен был дать поколение новых истин. Если, как вы думаете, он не способен к этому, то он уже – ложь»[768].
Зарождение рабочего класса, социал-демократического движения в России явилось естественным процессом формирования капиталистических отношений. Российские социал-демократы пытались приспособить марксизм в своей аграрно-общинной стране, что было невозможно без диктатуры пролетариата, которая должна была ускорить, по их мнению, общественно-экономическое развитие страны. Вместе с тем Плеханов и его соратники считали, что для социалистической революции Россия еще не готова и необходимо время, а главное, момент общенационального кризиса. По мнению Ленина, важна была не только и не столько революционная ситуация, сколько организация революционеров, т. е. политическая партия, нацеленная на революцию. «Дайте нам организацию революционеров, и мы перевернем Россию», – утверждал он в книге «Что делать?». Исходя из претензий на власть и государственное социалистическое переустройство, создание партии проходило в конспиративных условиях и в жесткой политической борьбе за формы и методы революционной деятельности.
Ленинская партия «нового типа» – с первых дней своего существования не скрывала истинных целей по захвату власти, что привело к вооруженному государственному перевороту. Главное же заключалось в том, что большевики выдвинули привлекательные идеи, имели волевого лидера и организованный его соратниками народ, низведенный до уровня толпы. Разработка идей проводилась в соответствии с жизненными потребностями, толкование их велось общедоступно, внедрение энергично и жестко. Увлеченность народа популярными идеями и лозунгами большевиков свидетельствовала не о готовности перехода к социалистическому строительству, а, наоборот, о политической незрелости российского народа, поддавшегося на революционный бунт, еще более дестабилизировавший страну.
Марксистская доктрина, провозглашавшая значение рабочего движения в революционной борьбе и общественной жизни, фактически выдвигала роль личности вождя, культивируя ее до обожествления. Культ вождя партии формировался вместе с его творчеством. Ленин не терпел ни соперников, ни оппонентов. Он их безжалостно критиковал, высмеивал, оскорблял, отстранял от дел, высылал… Даже Г.В. Плеханова, которого он рассматривал как интеллектуального вождя и руководителя российских социал-демократов, называя «первым марксистом России», низверг с партийного Олимпа. «Плеханов – борзая, – говорили искровцы. – Он потреплет, потреплет и бросит, а Ульянов бульдог: у него мертвая хватка». В характере Ленина проявилась способность сочетать абстрактные теоретические принципы политики с тщательно детализированной практической деятельностью с учетом реальных условий жизни. Заслуга Ленина в том, что вождь, всегда находившийся при партийно-государственном штабе, сумел подобрать беспрекословных и энергичных соратников.
Явным противоречием марксизма являлся призыв к насильственной ликвидации буржуазии и «крепкого» крестьянства. Более того – к установлению диктатуры пролетариата, которая «сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов»[769].
Дополняя марксизм, Ленин, в подтверждение правильности введения чрезвычайных мер в борьбе за социалистические преобразования, писал в декабре 1917 г.: «…социализм нельзя «ввести», он вырастает в ходе самой напряженной, самой острой, до бешенства, до отчаяния острой классовой борьбы и гражданской войны…»[770]Ленин был уверен, что гражданская война при большевистских преобразованиях неизбежна и лишь при окончательном подавлении эксплуататорских классов возможно строительство нового общества. «…Между капитализмом и социализмом, – утверждал он, – лежит долгий период «родовых мук», – что насилие всегда бывает повивальной бабкой старого общества… (т. е. особая система организованного насилия над известным классом), именно: диктатура пролетариата»[771].
Большевики не развили демократию, добытую революционными усилиями в 1905–1917 гг., а ликвидировали ее. По мнению Каутского, это мотивируется двумя причинами.
Во-первых, говорят нам, экономическое могущество капитала так велико, что социалисты никогда не смогут получить большинства в государстве. Поэтому невозможно добиться власти демократическим путем – постановлением большинства. Социалисты могут прийти к власти только как меньшинство, другими словами, путем насилия над большинством, путем уничтожения демократии.
Вторая причина такова: как только буржуазия заметит, что демократия направляется против нее и что создается возможность социалистического большинства, она отменит демократию. Это опять-таки приведет нас к необходимости обратиться к недемократическим методам и прибегнуть к насилию над буржуазией.
Из этих двух аргументов один исключает другой, – заключает К. Каутский, – но это не мешает коммунистам пользоваться ими одновременно для вещего посрамления демократии.
Большевистское насилие было предопределено ленинской теорией социалистических преобразований. Теория и практика диктатуры пролетариата не явилась адекватной формой государственного управления Советами рабочих, крестьянских и солдатских депутатов и даже РКП(б), а свелась к авторитарному командованию Ленина и его соратников. Продекларированные политические привилегии рабочего класса перешли к чиновникам, над которыми стояли номенклатурные партийные руководители. Таким образом формировалась партийно-административная элита во главе со своими вождями, опирающимися на военно-репрессивный аппарат. Все это разделяло общество на противостоящие друг другу части – трудящихся и номенклатуру.
Таким образом, диктатура пролетариата стала диктатурой большевистской номенклатуры, которая культивировала культ своего вождя. По мнению Е.Г. Гимпельсона, «отождествление «диктатуры пролетариата» с диктатурой РКП(б), а затем с личностью Ленина входило в массовое сознание, стало одним из постулатов партийных теоретиков и руководителей. Фактическая диктатура Коммунистической партии составила важнейшую особенность советской политической системы и во многом определила характер функционирования государственного механизма и общественных организаций»[772].
На наш взгляд, Ефим Гилевич не совсем объективен, ибо большевики открыто не заявляли о своей диктатуре, а Ленин постоянно на словах подчеркивал демократичность партийно-государственного управления. А главное, фактическая диктатура Коммунистической партии была закономерностью захвата власти большевиками, так как иная форма их правления неизбежно привела бы к изменению общественно-экономической формы государственного управления и политическому краху идейно непримиримых большевиков. Ленин не просто критиковал политических оппонентов, он их уничтожал, что повлекло «красный террор», ставший основным методом государственного управления. Ни о какой демократии не могло быть и речи. Во-первых, власть захватила партия большевиков, не представлявшая даже большинства промышленных рабочих. Во-вторых, большинство населения страны – крестьян большевики считали мелкобуржуазным элементом, склонным к частнособственническому образу жизни, который необходимо было пролетаризировать. В-третьих, была утверждена власть Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов в форме диктатуры пролетариата. Учредительное собрание как форма всеобщего государственного управления была незаконно отторгнута. Революционная теория марксизма-ленинизма была возведена в ранг государственного закона. Устав партии был выше Конституции.
С первых шагов большевистское правительство начинает политику подавления элементарных прав человека, натравливания друг на друга различных социальных слоев населения.
Провозглашая односторонний мир, большевики не только бросали союзников, но и соотечественников. К тому же они и не собирались соблюдать заключенные с классовыми врагами какие-либо соглашения. В связи с революцией в Германии Брест-Литовский договор был аннулирован 11 ноября 1918 г., до этого было уплачено по контрибуции 94 тонны золота.
Большевики объявили «врагами народа» и «золотопогонной сволочью» русских офицеров, не щадящих своих жизней на фронтах Отечественной войны.
«Врагами народа» были объявлены казаки, верой и правдой служившие Отечеству.
Отделив Церковь от государства, большевики не оставили ее в покое, поставив вне закона и всех ее прихожан.
Ну, а чем помешали большевикам российские интеллигенты? Все тем же, своими думами, не схожими с идеями ленинизма. Часть из них бежала от красного террора, часть погибла в ЧК, часть была насильно изгнана, а часть приспособилась. Главное было сделано – старая интеллигенция России была развеяна по миру в полном и переносном смысле. На авансцену выходила новая элита на фоне всеобщей охлократии, основу которой составили не родовитые и богатые, не знатные и одаренные, а псевдоидейные революционеры, партийные выдвиженцы, чекисты и др., стоящие у власти и вершившие без суда и следствия судьбы людей.
На чем же держалась новая власть? Догматические, красивые идеи подкреплялись обещаниями желанного, демагогическим обманом и кровавым насилием. Разжигание гражданской войны являлось для большевиков выражением непримиримости, ибо «всего сильнее возмущают, – по словам Ленина, – подобные любители золотой середины»