И он спросил генерала Макклеллана – а что будет, если южане используют свое преимущество во «внутренних линиях коммуникаций». Поскольку средний читатель вряд ли знаком с военным профессиональным лексиконом тех лет, то «преимущество внутренних линий коммуникаций» означает вот что – окруженный может ударить первым по одному из окружающих, разбить его, а потом повернуть против другого, и он успеет сделать это именно потому, что он внутри кольца и поэтому его путь короче. Но генерал стоял на своем, и в конце концов Линкольн сдался.
План начал осуществляться так, как и было задумано.
Что можно сделать с 4200 солдат, если у противника их 25 000? Ну, вообще-то, вроде бы единственный разумный образ действий – это убраться от врага подальше и постараться там, в отдалении, и держаться, в надежде на прибытие подкреплений. Но у Макклеллана имелся соученик по Вест-Пойнту, который в ходе великого раскола США на Юг и Север встал на сторону Юга. Его звали Томас Джексон, он был родом из штата Виргиния и почитал своим святым долгом защищать его от любого врага.
А надо сказать, что в выпуске Вест-Пойнта 1846 года было два человека, которым прочили большое будущее. Первым из них был Макклеллан, истинная звезда по успехам в учебе. Bторым же был как раз Томас Джексон, и не потому, что он так уж хорошо учился. Совершенно напротив – при приеме он показал предпоследний результат по академическим дисциплинам и дважды был на грани отчисления из-за плохих отметок. Он был на редкость невежествен, все знания ему приходилось добывать только за счет упорства и характера. И хaрактер он проявил такой, что занимался ночами, при свече, и в итоге закончил Вест-Пойнт уже не предпоследним, а в верхней половине списка.
Он был хмур, неразговорчив – но после одного случая приобрел глубокое уважение своих одноклассников. Во время учебного марша кадеты попали под проливной дождь с ураганным ветром и кинулись искать укрытие под деревьями. На дороге остался один-единственный человек – Томас Джексон. Он продолжал идти по размокшей глине, и то, что колонна рассыпалась, его не смутило – у него была своя цель, он к ней шел, и ему не было дела до остальных. Согласно одной из версий его прозвище, «Stonewall», «Каменная стена», тогда и возникло. Трудно сказать, на этот счет есть и другие объяснения. Они нам сейчас неважны, а важно то, что сейчас Томас Джексон стоял во главе бригады южан и имел приказ: «Следить за противником, не спуская глаз».
23 марта 1862 года он узнал, что корпус федеральной армии, стоящий против него в долине Шенандоа и закрывающий направление на Вашингтон, отправляет к Макклеллану целых две дивизии. И Томас Джексон, наплевав и на риск, и на то, что численность даже ослабленного противника превышает его собственные силы больше чем вдвое, тем не менее, атаковал его позиции у Кернстауна – и чуть было не победил. Ему не повезло – он нарвался на опытные части, часть из которых была переведена с Запада. Они уж повоевали, понюхали пороху. Они сумели отбиться, так что Джексону пришлось отступить. Но эта его тактическая неудача обернулась весьма неожиданным образом – он напугал весь Вашингтон.
Картина оттуда выглядела так: генерал Макклеллан уводит войска от столицы, сажает их на суда и перебрасывает в тыл к противнику, в Виргинию. А что, если противник не станет ждать, пока он туда доберeтся, а возьмет и немедленно ударит по Вашингтону? Собственно, Джексон «Каменная стена» так и сделал, только цели его были ограниченны и силы малы – но в Вашингтоне об этом не знали. Разведка у обеих сторон конфликта была поставлена плохо – Макклеллана, например, сведениями снабжало частное сыскное агентство Пинкертона.
Доклады были на редкость скрупулезны, очень точны в деталях – но они не проверялись никакой независимой от Пинкертона инстанцией. И получалось, что у южан армия вдвое или втрое больше, чем она была в действительности. Если добавить к этому поражение северян под Булл-Раном и крайнюю нерешительность Макклеллана, то понятно, почему Армия Потомака двигалась так медленно – разбитый нос оставляет память не только в мальчишeских драках.
И Линкольн своей властью изъял из подчинения генерала Макклеллана корпус Ирвина Макдоуэлла, численностью в 35 тысяч человек, и велел оставить его на позициях у Вашингтона. Это была крупная победа Юга – Маклеллан терял добрую четверть своих сил, и отважный рейд Джексона обернулся не неудачей, а успехом. Томас Джексон, конечно, на такое не рассчитывал и рассчитывать не мог.
Но преуспел он выше всех ожиданий.
Генерал Макклеллан сильно негодовал на переподчинение корпуса как на «непозволительное вмешательство администрации в военные дела», но, надо сказать, он сам сильно способствовал тому, что доверие к его решениям было изрядно подорвано. Его план наступления по реке Йорк застрял, потому что в силу каких-то глубоких стратегических соображений он подумал, что форты запирающего вход в реку Йорктауна будет брать флот.
А флот думал, что это будет делать армия, – и пока они пререкались, южане подвели все, что успели наскрести, и перекрыли у речки Уорвик федeральной армии дорогу.
У них было всего 13 тысяч солдат, а у стоящих против них северян – целых 55 тысяч. Но командовал ими не Томас Джексон, а Джордж Макклеллан – и он застрял перед окопами противника, и атаковать их не решался. Линкольн буквально погонял его телеграммами из Вашингтона – это не помогало. Макклеллан – если использовать цитату из писавшего по-русски поэта Иосифа Бродского – был «распаленным гренадером, только робкого десятку…»
Поэт написал это в 1997-м и, хотя жил в это время в Америке, никакого американского генерала в виду не имел, и вообще писал не об этом, но с Макклелланом попал просто в точку. Генерал демонстрировал все качества замечательного военного, вот только драться он не решался.
И он писал жене письма, полные глубокой обиды, и говорил, что коли президент Линкольн требует от него прорыва неприятельских линий, то «пусть сам он их и прорывает…» Идея, надо сказать, странная. Если заказчик требует от плотника ускорить ремонт дома, а плотник ему отвечает, что пусть заказчик тогда сам это и делает, то, как правило, заказчик не начинает делать это сам, а меняет плотника. Надо полагать, весной 1862 года такие мысли посещали и Авраама Линкольна – но замены своему «плотнику» он не видел.
И осада Йорктауна продолжалась. Неделю за неделей на позиции южан обрушивался огонь тяжелой осадной артиллерии[2], которая стреляла бомбами весом по 200 фунтов, то есть примерно по 90 килограммов, но они держались и отступили только в ночь с 3 на 4 мая, в полном порядке, с артиллерией и обозами.
Йорктаун наконец-то был взят, но то, что по плану должно было занять несколько часов, затянулось на срок больше месяца.
Линкольн решил, что ему следует лично присмотреть, как идут дела – и по Потомаку его доставили в форт Монро. Макклеллан повидаться с президентом не приехал, сославшись на то, что слишком занят, двигая армию к Ричмонду по размокшим дорогам, – и Линкольн решил, что может и сам внести свой личный вклад в ход военной кампании. Странное решение, но, вообще-то, получилось совсем неплохо. Президент велел взять Норфолк.
Это был оставшийся изолированным оплот южан у реки Джеймс, было понятно, что после прорыва северян в реку Йорк его уже не удержать. Линкольн, что называется, «поторопил события» – и конфедераты отступили. Славную «Виргинию», первый броненосец флота КША, им пришлось взорвать.
Линкольн вернулся в Вашингтон. По-видимому, он был очень доволен своим первым опытом в качестве генерала, непосредственно командующего на поле боя. К этому времени уже было известно, что отчаянная контратака армии южан на Западе, у местечка под названием Шайло, успехом все-таки не увенчалась.
Армия Гранта была прижата к реке Теннесси, понесла большие потери, но уничтожить ее не удалось, к ней подошли подкрепления – и сражение под Шайло оказалось сведено вничью. Для южан это было поражением. К Гранту на помощь шел непрерывный поток людей и оружия – им пришлось отступить.
В реку Джеймс вошли военные корабли американского флота, и первым в их строю шел «Монитор». Офицеры мечтали повторить успех Фаррагута – он сумел прорваться сквозь огонь фортов, закрывавших вход с моря в Миссисипи, и под угрозой пушек заставил сдаться Новый Орлеан, крупнейший из городов Юга.
Река Джеймс судоходна чуть ли не до самого Ричмонда – почему бы не взять таким же образом и столицу Конфедерации? Корабли военно-морского флота США дошли до форта Дрюри Блафф, уже недалеко от Ричмонда, но там они встали. «Монитор» не справился с береговыми батареями.
А прочим судам досталось так, что они предпочли отойти вниз по течению. Взятие Ричмонда было решено оставить на попечение федеральной армии – и она действительно подошла к городу с востока очень близко, на расстояние в каких-нибудь 10–11 километров. А c севера к Ричмонду приближался корпус генерала Макдоуэлла. Он был еще довольно далеко, но предполагалось, что через несколько дней он сомкнется с правым флангом войск Макклеллана.
Победа была рядом – нужно было только протянуть за ней руку.
Но оказалось, что в долине Шенандоа, в тылу у федеральных войск, снова появился генерал Джексон. На этот раз у него было уже не четыре тысячи солдат, а пoбольше – его отряд вырос до 17 000 человек. Такое большое подкрепление он получил по рекомендации Роберта Ли, военного советника при президенте КША. И Джексон двинулся вперед с совершенно невероятной скоростью – его армия в конечном счете за полтора месяца прошла больше 1000 километров, непрерывно сражаясь и действуя против противника, превосходящего еe втрое. Но за счет скорости передвижения Джексон раз за разом бил федеральную армию по частям.
Его солдаты, поначалу босые и оборванные, теперь называли себя «пешей кавалерией», а в качестве «комиссаров по снабжению» рассчитывали на своих врагов, северян. Линкольн снова вмешался – он увидел возможност