— Что требуют?
— Пока неясно. Но у них было обнаружено вот это.
На стол ложится телефон. Ловкие пальцы Келли нажимают кнопки, отыскивая нужный файл. Так и есть, то самое обращение Авроры.
— Чей телефон?
— Командира «волков», сэр.
Так, не будем пороть горячку, сначала выясним, в чём причина. Хотя, скорее всего, из-за Алекса. Бедная Карина… Не начались ли у неё роды после нашего разговора по телефону? Только Бог свидетель, что я хотел сказать девочке совсем другие слова, но нельзя было иначе… Не исключено, что и за мной следят. Я даже подозреваю, кто.
Я дал Авроре десять минут, чтобы вытащить Алекса из-под топора гильотины. Возможно, и меня вычислят, но это произойдёт не так скоро.
8.16. Неповиновение
Я прибываю на базу. Да, тут и впрямь забастовка — сидячая. Но не грозит ли она перерасти в вооружённый мятеж?
— В чём дело, бойцы?
Тяжёлое молчание, угрюмые лица. Враждебность зашкаливает, бочка пороха вот-вот рванёт.
— В чём дело? Что за неповиновение? — повторяю вопрос.
Блондин с дерзкими зелёными глазами, сделав шаг вперёд, спрашивает с вызовом:
— Где наш командир?
— Я ваш командир, — отвечаю я. — Вы разве не в курсе?
— Нашим командиром всегда был Алекс, а не вы, — дерзит он. — Куда вы его дели?
— Ваше имя, боец? — требую я.
— Дьюк Новак, — бесстрашно отвечает он.
— Так вот, боец Новак, Александр Дилайла оказался предателем, — говорю я. — В срыве диверсионной операции в пунктах питания Ордена виновен он. Он предупредил Орден, и они смогли предотвратить диверсию.
— Значит, у него были причины так поступить, — говорит Новак.
— Вы его оправдываете?! — Приходится повысить голос. Играть, но не переигрывать.
— Мы его понимаем, — подаёт голос другой «волк», скуластый, с тёмным ёжиком волос и угрюмыми чёрными бровями, похожий на мексиканца. — Вся эта затея с войной — дерьмо собачье. Та история в клубе — подстава.
— Вы что, верите Великому Магистру Ордена больше, чем президенту «Авроры»?
— Мы верим Авроре, — отвечает угрюмобровый. — А у президента крыша поехала.
— Вы знаете, что вам светит за оскорбление президента? — цежу я сквозь зубы.
— А не пошёл бы ты? — И с усмешкой угрюмобровый добавляет: — Если что — меня зовут Хименес.
— Как ты разговариваешь со мной, «волчонок»? — Храбрые парни, жаль, не удастся их подчинить.
— А что ты нам сделаешь? Прикажешь нас всех перестрелять? Давай, только тебе это дорого будет стоить. Половину своих серых уложишь. А тебе мы никогда не будем подчиняться. Или верни Алекса, или мы пополним собой ряды Ордена, потому что «Аврора» превратилась в хрен знает что! Не в такую «Аврору» мы вступали!
Надо тянуть время. Атмосфера слишком взрывоопасная, любое резкое движение — и бабах. Может, что-нибудь и удастся придумать, а пока…
— Хорошо, мы подумаем, как быть. Пока я бы попросил вас не делать резких движений.
— Алекс будет возвращён? — спросил угрюмый Хименес.
— Я сказал, подумаем!! — рявкнул я.
Поганая ситуация. Так, в кабинет, подумать. Говорил же я Юлии, что не следует с ним так жёстко, потому что тогда мы потеряем «волков». Нет же, завизжала с пеной у рта: казнить, нельзя помиловать. И правда, совсем крышу снесло у бабы. Климакс, недотрах, или просто шиза? «Авроре» конец с таким президентом.
Телефон… Ну, кто там ещё? О, президент, легка на помине.
— Каспар, что там за буза у «волков»?
— Уже разбираюсь, госпожа президент, — отвечаю я.
— Есть что доложить?
— Немного.
— Ко мне, быстро!
— Слушаюсь.
На полпути — снова телефон. Гм, странно… Регина. Почему мне кажется, что она не по поводу развода?
— Каспар… — Всхлипы.
— Что случилось? Ты там плачешь? Что? Ну?
— Каспар, наша дочь… пропала.
Всё моё нутро будто кипятком обдало.
— КАК ЭТО ПРОПАЛА?!
— Утром Анхель как обычно сопроводил её в школу, а когда прилетел забирать… Её там не было! Кас, её похитили!
Сплошные всхлипы и рыдания.
— Регина, возьми себя в руки. Что говорит Анхель? Он искал её?
— Искал…
— И что?!
— Не нашёл…
— Чёрт! За что я ему плачу такие деньги? Ладно, держись там… Я скоро буду.
8.17. Из ряда вон выходящее
Через полчаса я дома. Регина с порога падает мне на грудь. Отлично… Ещё неделю назад видеть меня не желала, а как проблемы — сразу Каспар стал нужен.
И вдруг из своей комнаты выбегает Лола.
— Папочка!
Я стою, как идиот… Ничего не понимаю!
— Кас, прости, — бормочет Регина. — Я это придумала… Чтобы ты пришёл домой.
— Регина! Ты что, совсем обалдела?! — взрываюсь я. — Если ты хотела, чтобы я пришёл, так бы и сказала! Зачем было придумывать какое-то похищение?
— Ты слишком занят! — восклицает она знакомым тоном, который я в последнее время только и слышу от неё. — Нужно что-то из ряда вон выходящее, чтобы ты появился дома! Что-то вроде похищения ребёнка!
— Па-ап, — встревает Лола. — Ты надолго пришёл или только на минутку?
— Иди в свою комнату, — говорю я ей.
Кажется, резковато… чёрт. Она, надувшись, разворачивается и убегает. Я медленно бреду в гостиную и опускаюсь на диван, а Регина стоит в дверях.
— Ну и что такого ты мне хотела сказать, что нужно было придумывать такую замануху? — спрашиваю я. — У меня чуть инфаркт не случился!
Она присаживается на подлокотник, и её ладонь скользит по моей голове. Я уклоняюсь.
— Так, давай без этих прелюдий!.. Сразу к делу, хорошо?
Она горько морщится.
— Всегда у тебя — «дело», «дело»…
Я вздыхаю.
— Милая, у меня очень мало времени и очень много проблем, которые нужно решать. Поэтому давай, говори побыстрее. Что у тебя? Ты нашла адвоката для ведения бракоразводного процесса? Или что там ещё?
— Кас, я не знаю… Может быть, мы поторопились с этим.
— С чем?
— С разговором о разводе…
— Вот как! То есть, ты уже не хочешь этого?
— Кас, я…
Регина соскальзывает с подлокотника и забирается на диван, поджав под себя ноги. Обалденные ноги, кстати. Грациозно-кошачьи изгибы тела. Огромные, прозрачно-серые глаза, а лицо сейчас какое-то растерянно-доверчивое, детское.
— Кас, я беременна.
— Это тоже… из ряда вон выходящее? — усмехаюсь я. — Вроде похищения?
Но внутри что-то сжимается… А если правда? Регина утыкается лицом в округлую выпуклость спинки дивана и всхлипывает. Устало, тихо и, кажется, по-настоящему. Вот теперь во мне что-то ОЧЕНЬ СИЛЬНО сжимается.
— Регина, погоди плакать… Скажи, это точно? — Я пытаюсь повернуть её лицо к себе, заглянуть в глаза.
Она всхлипывает, шмыгает носом и кивает. Закрывает глаза, из-под век выдавливаются две крупных слезы и стекают по щекам. Я вытираю их.
— А реветь-то зачем?
Она морщится, как котёнок, собравшийся чихнуть.
— Я думала, ты… будешь не рад, — бормочет она. — Скажешь, что сейчас не время, война и всё такое… Зачем нам ещё один ребёнок…
— Ну и дурочка.
Регина порывисто стискивает меня, обняв за шею, её губы сплющиваются о мои. Я обнимаю её, и поцелуй получает страстное продолжение.
— Давай не будем разводиться, — шепчет она.
— Не будем. — Я пропускаю меж пальцев прядки её шелковистых чёрных волос, подстриженных под каре с густой чёлкой. Чёрные волосы и светло-серые глаза.
— Прости меня… Я люблю тебя… — Опять всхлипывает.
— Ну, ну, всё… Не реветь! — Чмокаю её в правильный прямой носик с тонкими изящными ноздрями, зарываюсь губами в чёлку. — А Кир где?
Она смахивает остатки слёз.
— В Академии… Каникулы уже кончились.
— Жаль… Я бы хотел с ним увидеться.
Потом я заглядываю в комнату Лолы. Она всё ещё дуется, делая вид, что читает. Не отвечает на мои объятия, недовольно морщится:
— Отстань…
Если бы её на самом деле похитили… Представить страшно.
— Лол… Ну, поцелуй меня. Сейчас война, кто знает, что может случиться…
Зря я это сказал… Тут же — слезинки в уголках глаз и судорожно крепкие объятия. Горячий шёпот:
— Папочка, будь очень-очень осторожен… пожалуйста!
Я смеюсь:
— Папа почти всё время протирает штаны в кабинете, зайчишка. Волноваться не о чем.
Входит Регина и обнимает нас обоих. Идиллия… У меня там «волки» вот-вот с цепи сорвутся, Юлия ждёт меня с докладом, а я — дома.
8.18. Новость
Как говорится, помяни чёрта…
Звонит телефон, и это, конечно, президент.
— Где ты там?!
— Буду очень скоро, — отвечаю я.
У Регины вытягивается лицо. Я целую её в нос.
— Прости, долг зовёт.
— Чёрт бы побрал этот долг, — морщится она.
— Не будем снова на эту тему, — хмурюсь я.
Она, устало махнув рукой, выходит. Я, чмокнув Лолу, догоняю её и обнимаю сзади, прижимаюсь к ней. Она оборачивается, мы сливаемся в поцелуе и долго не можем оторваться друг от друга. Думаю, не стоит ей знать про сон об Авроре.
Через сорок минут я вхожу в кабинет президента.
— Сколько можно тебя ждать? Где тебя носит? Что там с «волками»? — не дав мне отрапортовать о приходе, обрушивается она на меня.
— Госпожа президент, «волки» не желают признавать меня своим командиром, — отвечаю я. — Они требуют возвращения Алекса. Но, учитывая недавние события, их требование вряд ли выполнимо.
— Ты должен заставить их повиноваться! Не знаю, как ты это сделаешь, но ты должен их удержать! — требует она нервно.
— Как, по-вашему, я должен ухитриться это сделать? — спрашиваю я холодно. — Я просил вас не горячиться с Алексом, но вы меня не послушали. Теперь «волков» ничем не удержать.
— Отправь туда своих бойцов! Пятьсот… тысячу… да хоть всех! — психует она.