– Ушел! Ушел… Он ушел от них! – вырвалось у нее, она бросилась к Виле и, обняв, крепко поцеловала.
– А ну-ка, покажи, что там такое! – сказала Гуна.
– Нет, нет! – испугалась Мария, но, поколебавшись, отдала ей записку.
На кусочке ватмана, испачканного краской, Ален писал, что им надо немедленно увидеться и что, если она не возражает, Вила приведет Марию к нему.
Гуна прочла записку один раз, потом другой и внимательно поглядела на Марию.
– А теперь рассказывай, – сказала она и закурила.
Мария долго молчала, но Гуна смотрела на нее с таким сочувствием и пониманием, что она решила довериться ей.
Гуна слушала рассказ Марии с какой-то затаенной улыбкой, будто не слушала вовсе, а вспоминала что-то свое, давнее и хорошее. Когда Мария закончила говорить, Гуна тихо засмеялась.
– Ну вот что, – заявила она решительно. – Никуда ты не пойдешь!
– Нет! – воскликнула Мария испуганно. – Нет! Я должна…
– Не пойдешь, – прервала ее Гуна. – Ты что, хочешь привести к нему шпионов? Гельбиш не так глуп, чтобы не проследить, куда ты отправишься.
– Да… Ты права… – согласилась Мария. – Но что же делать?
– Я сама пойду к нему, – сказала Гуна. – Погляжу. Если понравится – помогу вам. Матери у тебя нет, отец – дурак. Кому же о тебе позаботиться, если не мне.
Когда Гуна в сопровождении Вилы явилась к Йоргу, Ален, голый до пояса, умывался во дворе у фонтанчика, вделанного в каменную кладку ограды.
– Этот, что ли? – спросила Гуна у Вилы.
– Да…
– Я Гуна. Меня прислала Мария, – представилась она Алену и, закурив сигарету, принялась его разглядывать.
Разглядывала она его долго и внимательно, как опытная крестьянка, покупающая на базаре корову. Потом последовал допрос, сделавший бы честь самому Гельбишу. Ален покорно отвечал на все ее вопросы. Только под конец не удержался и, засмеявшись, спросил:
– А отпечатки пальцев снимать не будете?
Гуна посмотрела на него с неудовольствием, но ничего не ответила. Она взглянула на Вилу, на Йорга, стоявших в стороне, и сказала:
– А ну-ка, оставьте нас одних!
Йорг и Вила ушли в дом.
– Оденься! – приказала она Алену.
Ален натянул рубашку.
– А теперь поговорим, – сказала она, усаживаясь на скамеечку.
Ален сел рядом. Говорили они долго, затем Гуна кликнула Вилу, и они отправились домой.
В тот же день Мария явилась к отцу и заявила о своем согласии на брак с Мэтом.
Глава двенадцатая
Раскрашенная фигурка Вэлла стояла на столе Фана Гельбиша. Красное безобразное лицо, непропорционально большая голова, глядящие в упор гипнотизирующие глаза и торчащие изо рта клыки внушали неприятное чувство даже несуеверному Гельбишу. Когда-то, в дни его детства, такие фигурки продавались на ярмарках. Считалось, если купить Вэлла, заплатить деньги, он будет охранять семейный очаг: деньги, уплаченные за изображение дьявола, были как бы жертвой ему. Заплатить надо было обязательно. Если Вэлл попадал в дом неоплаченным, то предвещал несчастье, и следовало во что бы то ни стало сбыть его с рук.
Вэлла принес Гельбишу Грон Барбук. Он обнаружил его в мусорном ящике. Вернее, даже не он, а один из его помощников. Барбук счел необходимым передать его Гельбишу – содержимое мусорных ящиков подвергалось строгому контролю. Сам Барбук смутно подозревал, что появление такой фигурки не соответствует каким-то государственным установлениям, но каким именно, ему было неясно. Он не мог бы объяснить, какой вред могла нанести раскрашенная восковая фигурка великим идеям Кандара.
Фан Гельбиш смотрел на Вэлла и с удивлением ощущал, как подымается в нем отвратительный мутный страх, не посещавший его с самого детства. Он с неприязнью поглядел на Великого Мусорщика – ведь это он принес Вэлла в его дом. На мгновение мелькнула мысль заплатить ему хотя бы символическую плату, каких-нибудь пять-шесть кандаров… Но это значило обнаружить перед ним свой нелепый страх, оказаться в его глазах по меньшей мере смешным.
– Ты хорошо сделал, что принес его ко мне, Барбук. Это очень серьезно, – сказал Фан, хотя еще не вполне понимал, почему серьезно и в какой степени. – Никто не должен ничего знать!
Барбук понимающе кивнул и, поклонившись, вышел из кабинета. Гельбиш, преодолевая отвращение, взял со стола фигурку Вэлла. Она оказалась совсем легкой. Он отколупнул краску, обнаружился желтоватый воск.
– Кукла… Восковая кукла, и ничего больше, – пробормотал он, успокаивая себя.
Но неприятное чувство не проходило. Неужели и он, после стольких лет, проведенных с Кандаром, подвержен какому-то дурацкому суеверию?! И вдруг ему показалась слишком явной связь между появлением таинственного чужеземца и этой фигуркой. Через мгновение он уже не сомневался: готовится заговор. И в заговоре какую-то роль играет дочь Лиллианы. Гельбиш не любил Лиллиану. Он ревновал к ней Кандара. Она вносила в душу Диктатора ненужную мягкость, мешала осуществлять мероприятия, которые он, Гельбиш, считал настоятельно необходимыми для блага государства. Лиллианы нет. Но ее место в сердце Кандара теперь занимает Мария. Гельбиш перенес свою неприязнь к Лиллиане на ее дочь.
Он не сомневался и раньше: чужеземец прятался в комнате Марии. Теперь он в этом уверился окончательно. И Кандар, чтобы не скомпрометировать дочь, солгал! Быть может, в первый раз за долгие годы их дружбы солгал – ему, Гельбишу!
Чужеземец и сейчас должен быть там, у Марии, ему не дали бы уйти саквалары Маркута, второй день ведущие наблюдение за домом. Но проникнуть в ее комнату после недавней истории он не решался.
Гельбиш снова взглянул на воскового Вэлла. И опять вернулся тошнотворный страх. Что, если и Барбук участвует в заговоре? А фигурка Вэлла – предупреждение? Он уже видел широкие разветвления предполагаемого заговора, хорошо замаскированную подпольную организацию, связанную с заграницей. Нет, это невероятно: люди Маркута работают слаженно, малейшее подозрение проверяется неукоснительно, если бы заговор носил столь широкий характер, о нем было бы уже известно. Просто кучка негодяев хочет запугать его, Фана Гельбиша.
Но и эту мысль он отбросил. Запугать его какой-то игрушкой? Такое никому не могло прийти в голову. Но что тогда означает фигурка Вэлла, что конкретно за ней стоит? На этот вопрос Гельбиш не мог ответить, и ему стало не по себе.
В этот день Кандар пригласил Мэта к себе.
Мэт явился точно в назначенный час. Кандар с удовольствием оглядел его ладную фигуру с идеально развитым торсом и разве чуть великоватой головой. Он даже подумал, что, вероятно, именно его голова с огромным лбом ученого внушает Марии непонятную, чисто женскую антипатию.
Кандар усадил Мэта и прошелся по кабинету.
– Поздравляю вас, дорогой Мэт! Моя дочь дала согласие.
Мэт поднялся и склонил голову в легком поклоне.
– Я счастлив, Диктатор, – сказал он низким приятным голосом. – Безмерно счастлив. Признаться, я не надеялся, что Мария согласится…
– Не скрою, решение было принято ею не сразу, а по зрелом размышлении, что, пожалуй, не свидетельствует о горячей любви к будущему супругу, но, как мне кажется, говорит о хорошо продуманном выборе. Думаю, что последнее предпочтительней.
– Я бы предпочел, чтобы это сочеталось, – заметил Мэт. – Но тем не менее я рад.
Кандар усадил Мэта.
– Единственное ее условие… Свадьба должна состояться немедленно и… – Кандар запнулся, несколько смущенный, – по старым лакунским обычаям… то есть в церкви… со всеми, так сказать, причудами…
Мэт с недоумением поглядел на Кандара.
– Мария воспитывалась моей женой, – продолжал Кандар. – Лиллиана, вы знаете, была склонна к романтическому образу мышления. Я не одобряю эти обычаи, хотя и не отрицаю их своеобразной красоты. В том обряде бракосочетания, который введен мною, больше чистоты, но, возможно, в нем не хватает известной доли романтики. Я не дал Марии окончательного ответа, решать должны вы.
– Как последователю идей Лея Кандара, мне претят эти обычаи с их напыщенной торжественностью и дешевой таинственностью, – сказал Мэт, – но я готов исполнить просьбу Марии. В сущности, это всего лишь игра.
– Да, да… – обрадованно произнес Диктатор. – Вы правы: игра! Венчание будет происходить в часовне Святого Лея сегодня ночью. Вы не возражаете?
– Но священник? Где вы возьмете священника? – улыбнулся Мэт.
– Насколько я знаю, один из помощников Гельбиша в прошлом был священнослужителем. Все необходимое доставят из Атеистического музея. Венчание состоится при минимальном количестве свидетелей – ровно столько, сколько необходимо для совершения обряда. Поверьте, я бы не пошел на это…
– Если бы решение Марии было вполне добровольным, – закончил Мэт, улыбнувшись.
– Да, отчасти это так, – смутился Кандар. – Но уверен, что вы сумеете заслужить ее любовь.
– Надеюсь, – согласился Мэт.
– Гм… вы, конечно, знаете, что в соответствии с этими дурацкими обычаями вы не можете видеть невесту до момента венчания.
Мэт улыбнулся и кивнул понимающе.
– Мария, в сущности, совсем еще ребенок, – извиняющимся тоном проговорил Кандар.
В кабинет вошел Фан Гельбиш. Он молча поставил на зеркальную поверхность диктаторского стола раскрашенную фигурку Вэлла.
– Что это? – удивился Кандар.
– Изображение дьявола. Грон Барбук нашел его в мусорном ящике.
Мэт без особого интереса взглянул на фигурку:
– Я не застал того времени, когда люди верили в Вэлла. Но, насколько мне известно, не оплаченное деньгами его изображение приносит несчастье.
Гельбиш исподлобья взглянул на него. Ему показалось, что в словах Мэта скрыта ирония. Выходило, что Гельбиш, принеся Вэлла в кабинет Диктатора, накликал на него какую-то беду.
– Чепуха! – возмутился Кандар. – Неужели в Лакуне есть еще люди, которые верят в дьявола?! Что все это значит?
– Очевидно, в Лакуне возрождается одно из бесчисленных суеверий, которыми народ был набит до Революции, – сказал Мэт, и Гельбишу снова почудилось, что Мэт внутренне подсмеивается не то над ним, не то над самим Диктатором.