Что же касается барона Майгеля, то он, как помнит любой читатель Булгакова, плохо кончил. Барон Штейгер – не лучше. В апреле 1937 года Штейгер сопровождал нового американского посла Джозефа Дэвиса (1876–1958) с женой и дочерью в Большой театр. После спектакля он пригласил их поужинать в «Метрополе». В первом часу ночи к столу подошли двое в штатском и увели бывшего барона. Оказалось, его имя было включено в сталинский расстрельный список, датированный 20 августа 1937 года и подписанный Сталиным, Молотовым, Косиором, Ворошиловым и Кагановичем. Спустя пять дней смертный приговор был формально вынесен на заседании Военной коллегии Верховного Суда СССР, казнь состоялась в тот же день.
…Как ни странно, такого рода полуофициальные посредники с западным миром появлялись и в более поздние годы. Во время холодной войны миру стало известно имя московского журналиста Виктора Луи (1928–1992). Он был желанным гостем в московских дипломатических кругах и сам приглашал дипломатов в свою семикомнатную квартиру, на дачу с бассейном, теннисным кортом и винным подвалом. В 60–80-е годы его называли «кометой КГБ», возникавшей в небе, как только Кремль хотел подать некий знак Западу или же дезинформировать западные СМИ.
«Виктор Луи – гражданин СССР и корреспондент английской газеты (беспрецедентное сочетание), активный и многолетний агент КГБ, выполняющий самые деликатные и провокационные поручения, – писал о нем академик Сахаров. – Говорят, сотрудничать с КГБ он стал в лагере, куда попал много лет назад. КГБ платит ему очень своеобразно – разрешая различные спекулятивные операции с картинами, иконами и валютой, за которые другой давно бы уже жестоко поплатился».
«В России за 10 лет меняется все, а за 200 лет – ничего», – эта фраза, приписываемая обычно Столыпину, на самом деле принадлежит писателю Максиму Осипову и сказана уже в XXI веке. В 1933 году посол Уильям Буллит направил государственному секретарю Корделлу Халлу депешу, составленную секретарем посольства Джорджем Ф. Кеннаном (1904–2005). В этом послании политический климат в стране был назван «резким», правительственные чиновники – «недоверчивыми и скрытными», точная информация – «труднодоступной», цензура – «суровой», система тотального шпионажа – «широко распространенной и угнетающей» и т. д. В тексте, однако, не было ни одного предложения, написанного Кеннаном, он был полностью составлен из выдержек из писем американского посланника в России в 1850–1853 годах Нила Брауна (Кеннан лишь поменял словосочетание «Российская империя» на «Советский Союз»). «Согласно Буллиту, несмотря на то что послание представляло собой собрание цитат восьмидесятилетней давности, оно давало “точную картину жизни в России в 1936 году”», – пишет американист Иван Курилла в своей книге «Заклятые друзья».
Преемник Буллита, посол Джозеф Дэвис, прибыл в Москву в январе 1937 года, захватив с собой 14 холодильников и 2 тонны замороженных продуктов. По мнению Джорджа Кеннана, он совершенно не понимал, что происходило в советской реальности. Доверял официальной советской информации. Поверил в виновность подсудимых на всех трех Московских процессах, сам на них присутствовал.
«Подсудимые выглядят физически здоровыми и вполне нормальными, – писал он в своей книге о процессе Пятакова и Радека. – Порядок процесса разительно отличается от того, что принят в Америке, однако, учитывая то, что природа людей одинакова повсюду, и опираясь на собственный адвокатский опыт, можно сделать вывод, что обвиняемые говорят правду, признавая свою вину в совершении тяжких преступлений. …Считать все происходящее политическим спектаклем означало бы предполагать, что зрелище это создано гением масштаба Шекспира».
Джозеф Эдвард Дэвис в Кремле у Сталина
В последнем Дэвис как раз был близок к истине. Писать сценарии и режиссировать политические процессы в СССР научились виртуозно. Сталин лично редактировал протоколы допросов обвиняемых на следствии.
Позже, в 1941 году, Дэвис объявил об отсутствии в СССР, в отличие от европейских стран, коллаборационистов. «Гитлеровские организации, – сказал он, – действовали повсюду, даже в Соединенных Штатах и Южной Америке, и мы наблюдали плоды работы немецких агентов с предателями в Норвегии, Чехословакии и Австрии». Но в России, по его словам, не было «пятой колонны», потому что там еще перед войной «расстреляли предателей».
Кто не успел уехать, тот опоздал
В период пребывания Дэвиса в СССР возникли проблемы у американцев, у которых изъяли американские паспорта и обманным путем записали в советское гражданство. В их числе были вернувшиеся в СССР реэмигранты, выходцы из царской России. Как только они пересекали границу Советского Союза, автоматически признавались советскими гражданами, даже если родились в США, но в семье бывших российских подданных. Их заставляли сменить гражданство.
На нем лежит часть вины за то, что с ними случилось дальше. Многие из них пытались искать помощи в возвращении у своего посла в Москве, но тот не ударил пальцем о палец. Зато Джозеф Дэвис стал единственным американским дипломатом, удостоенным ордена Ленина. В адресованном им в Госдепартамент отчете (1938) утверждалось, что среди репрессированных в СССР иностранцев нет американских граждан.
Айно Куусинен рассказывает о финнах, до революции переехавших в Америку за хорошей жизнью. В 1932 году, когда многие из них лишились работы, их стали агитировать переехать в Советскую Карелию – «строить социализм». Им «обещали работу, хорошие заработки, добротные квартиры. По меньшей мере пять тысяч человек поддались «карельской лихорадке». …Амторг арендовал несколько пароходов, один за другим они отплывали из нью-йоркской гавани, увозя переселенцев». Айно «знала, что все это переселение кончится страшной трагедией». Так оно и случилось – «простодушных переселенцев уговорили сдать американские паспорта, и позже, в глухих карельских лесах, они оказались беззащитны перед произволом. Жили они в тяжелейших условиях, получали гроши, нищенские заработки совершенно не соответствовали их мастерству. …Но уехать смогли лишь единицы – те, кто предусмотрительно не сдал американские паспорта. Наиболее упорные ушли пешком через леса в Финляндию, там обратились в посольство США за помощью, чтобы вернуться в Америку. Но вскоре и этот путь был закрыт: граница стала усиленно охраняться. Многие из тех, кто выжил в ужасных условиях Карелии, сгинули в лагерях или были расстреляны».
Многих американцев, переселившихся в Советскую Россию, ожидала печальная судьба. Большинство из тех, кто не захотел или не уехал в середине 30-х годов, погибли в советских лагерях. Достаточно часто они попадали в ГУЛАГ по следующему сценарию: заходили в посольство США, а по выходе оттуда – немедленно арестовывались. Те же, кто мог уехать, часто не имели на это денег. Многие, прибывая в СССР, покупали билет в один конец, а для покупки билета обратно (на пароход) требовалось до 150 долларов, которых у них просто не было. Им пытался помочь, не слишком успешно, собирая деньги, Уильям Буллит. Поначалу он симпатизировал большевистскому эксперименту, считая его схожим с «Новым курсом» Франклина Рузвельта, и только позже разобрался, что к чему. Он отправил запрос в Госдепартамент, откуда его письмо было передано в Общество Красного Креста, которое заявило, что не обязано этим заниматься.
Шанс на успешное вмешательство Вашингтона представился в июле 1941 года, когда в Москву прибыл Гарри Гопкинс, один из ближайших советников Рузвельта. Однако тогда спасение этих людей не входило в число приоритетов внешней политики США, а уж после окончания Второй мировой и начала холодной войны заключить сделку со Сталиным стало вовсе невозможно. Да и, похоже, не больно-то и хотелось, Госдепартамент был склонен считать их людьми, выбравшими свою судьбу. «Практически нет граждан, проживающих в России, которых нам необходимо защищать», – говорилось в знаменитой «Длинной телеграмме» 1946 года, направленной в Вашингтон из Москвы упоминавшимся уже здесь американским дипломатом Джорджем Кеннаном, утверждавшим в ней, что руководство СССР больше не стремится мирно сосуществовать с Западом.
Германское посольство в этом отношении было куда активнее – ему удалось вызволить из НКВД более двух третей из оказавшихся там сотен своих граждан, которые были высланы в Германию. Правда, часть из них – немецкие антифашисты – были фактически переданы в руки гестапо.
Коллекционер
За полтора года пребывания в СССР (1937–1938) Джозеф Дэвис собрал бесценную художественную коллекцию – русские иконы XVI–XVIII веков, в том числе из фондов Третьяковской галереи, из Киево-Печерской лавры и Чудова монастыря, полотна Айвазовского, Левицкого и других русских художников, яйца Фаберже, предметы, принадлежавшие царской семье.
Комиссионный магазин, Москва, 1930-е годы
Посол был завсегдатаем московских комиссионок и находил там настоящие сокровища. В Советском Союзе комиссионные магазины были забиты антиквариатом, куда представители «эксплуататорских классов» относили фамильное достояние за бесценок. В феврале 1937 года семье посла устроили поездку по югу страны и в программу включили такого рода шопинг. Но посещением комиссионок дело не ограничилось. Дочь посла Эмлин Дэвис зашла в Днепропетровске в старинную церковь, превращенную в музей атеизма, и ей понравилось там несколько икон, которые ей тут же были подарены.
Музей Хиллвуд в Вашингтоне
В деньгах Дэвис не был стеснен, в том числе по причине удачной женитьбы. Марджори Пост Дэвис была одной из богатейших женщин Америки, ее отец был основателем первой фирмы по производству растворимого кофе, ее предыдущим мужем (до Дэвиса) был крупный банкир, ей принадлежало множество дворцов и поместий.
Они вдвоем за короткий срок умудрились накупить столько раритетов, что их потом хватило на то, чтобы открыть целый музей Хиллвуд на окраине Вашингтона, который американцы называют «маленьким Эрмитажем». При этом за все про все потрачено было всего 100 тыс. долларов, и это не считая того, что раздарили американским церквям и университетам.