Она была опустошена и душу отводила только в телефонных разговорах со Стар. Дочка Миры была ее лучшей подругой и единственным человеком, знавшим, как сильно Бри любила Дэвида, понимавшим, что их чувства выходили далеко за рамки курортного романа.
Шесть недель спустя, как она уехала, Стар забеременела от Дэвида, и тому пришлось бросить учебу и жениться на ней. Больше Бри никогда ни с одним из них не разговаривала.
Тоби поднял миску и захлюпал остатками молока. Потом поставил ее на стол.
– Бабуля говорила, что ты была богатая. Спорим, ты ей врала.
– Я была богатой. – Бри уставилась в окно. – А сейчас нет.
– Почему?
– Потому что полагалась на мужчин вместо того, чтобы сообразить, что нужно полагаться только на себя.
– А я знаю, что у тебя вообще нет денег. – Это обвинение – еще одно напоминание, как сильно он ненавидел ее. Не то чтобы и она была от него без ума.
– Когда ты уедешь? – спросил Тоби.
Не в первый раз он задает ей этот вопрос, хотелось бы ей самой знать ответ.
– Я не знаю.
Он отодвинул стул от стола.
– Ты не можешь сидеть тут вечно, ничего не делая.
Мальчишка был прав, и ей требовалось показать ему, что у нее имеется план. Хоть какой-то. Что угодно.
– И не собираюсь. – Она отвернулась от окна. – Буду продавать мед Миры.
Люси не имела намерений присоединиться к Панде в посиделках за пиццей. Вместо того она надела кроссовки и отправилась на свежий воздух. Бегать она ненавидела, но бездельничать ненавидела еще больше, и ей нужно было освободиться от эмоций, скопившихся за этот жалкий отвратительный день.
С Гуз-коув–лейн она повернула на шоссе. По дороге миновала заброшенный сельский ларек. За ним увидела мельком маленький голубой коттедж. Она услышала, как ее догоняет другой бегун, и даже не обернулась, чтобы посмотреть, кто это.
– Ты больше не числишься в платежной ведомости моей семьи, – сказала Люси, когда он поравнялся с ней.
– Сила привычки.
– Я не люблю бегать, а особенно с тобой.
– Потерпишь. Дорога чертовски узкая. Держись обочины.
– Любую машину тут за версту можно услышать, а я вышла на пробежку, потому что хочу побыть одна.
– Притворись, что меня здесь нет. – Он замедлил ход, чтобы не обгонять ее. – Ты ведь на самом деле не собираешься обратно в Уайнетт?
– А до тебя только сейчас дошло?
– Раньше я бы поспорил на что угодно, что изменишь решение.
– Так вот, ты ошибался.
– Всегда есть первый раз.
– Ну ты и лузер. – Она перебежала дорогу, развернулась и направилась обратно к дому.
Он за ней не последовал.
Вернувшись, Люси взяла велосипед и поехала на пляж на южную оконечность острова, уселась там на вершине какой-то дюны и стала наблюдать, как садится над озером солнце. Наконец, она отправилась обратно домой, где обнаружила Панду, сидевшего на одном из шести разномастных стульев, окружавших стол–подделку под викторианский стиль. Стол, который она все больше ненавидела не только за дешевую зеленую краску и уродливые чересчур массивные ножки, одну из которых подперли сложенным куском картона, а потому что он символизировал все, что требовало ухода в этом когда-то обжитом доме.
Перед Пандой лежала открытая коробка с пиццей, однако отсутствовала лишь пара кусков. Он поднял на Люси взгляд, когда она вошла, и желтый свет от абажура висевшей над столом лампы под Тиффани обозначил резче тени на его уже загорелой коже. Люси отчужденно обратилось к нему, словно они были лишь едва знакомы:
– Я устроилась в твоей спальне, и раз ты завтра уезжаешь, на одну ночь я не буду переселяться.
Он поставил локоть на спинку стула:
– Это моя комната.
Это была также единственная спальня на первом этаже, представлявшая собой убежище, в котором можно было чувствовать себя в безопасности от хозяина.
– С удовольствием устрою тебе одну из других постелей, – предложила Люси.
– А если я возражаю?
– Тогда я перееду, и спи на моих грязных простынях.
Он одарил ее хамоватой усмешкой:
– Позволь уж мне подумать.
Она холодно парировала:
– Я бы предпочла, чтобы ты думал быстрее. У меня был длинный день, и я хочу спать.
Панда пожал плечами, перестав ухмыляться.
– Спи, где хочешь. Мне все равно. Как-нибудь сам устрою себе постель. – Он повернул к двери, но замешкался: – Еще кое-что. Оставь дом в покое. Пусть все останется, как есть.
Это мы еще посмотрим.
Но он еще не закончил досаждать ей. Только она выключила свет в спальне, как услышала стук.
– Я забыл зубную пасту, – заявил Панда через дверь.
Люси вылезла из кровати, нашла в аптечном шкафчике зубную пасту, отомкнула дверь и сунула тюбик в щель.
По гневно сжатым челюстям Панды можно было подумать, что у нее в руке нож с выкидным лезвием.
– Ты закрыла дверь на замок? – сказал он похожим на дымящийся сухой лед голосом.
– Привычка, – с тревогой ответила она.
– Ты закрыладверь?
Люси не хотелось показаться ребенком, упомяни она, как жутко в доме по ночам, поэтому просто пожала плечами.
Он свел вместе брови и поднял презрительно уголок рта:
– Милочка, если бы я захотел зайти в эту комнату, замок бы меня не удержал. Впрочем, какое мне до тебя дело? В любом случае, не так уж ты и хороша.
Она втянула воздух и захлопнула перед ним дверь.
Панде хотелось врезать кому-нибудь. Вообще-то, себе. Доколе это будет продолжаться? Он опять облажался с ней. Но она его так разозлила!
«Сука это заслужила. Если бы она так меня не бесила, я бы ее не ударил».
В точности то же самое он сотни раз слышал, когда их вызывали по какому-нибудь случаю бытового насилия, где очередной козел пытался оправдаться за то, что выбил дерьмо из какой-нибудь женщины, извиняясь теми же самыми словами. То, что Панда использовал слова вместо кулаков, вряд ли придавало ему благородства.
Он запустил пятерню в волосы. «Будь лучшим в том, в чем ты хорош». Но все, связанное с Люси Джорик, прямо с самого начала оказалось большим провалом. Все эти игры, которые он устраивал, чтобы запугать ее, ничего не принесли, кроме того, что заставили чувствовать себя колоссальным придурком. Одна ошибка за другой, и каждая вела к самой огромной ошибке из всех. К той последней ночи.
И так трудно было держать от нее руки подальше, когда они были на Каддо, но в последнюю ночь в мотеле его самообладание полетело к чертям собачьим. Слишком много часов он провел с ней на мотоцикле, когда она прижималась к его спине, чересчур много дней смотрел в эти карие глаза со вспыхивающими в них зелеными искорками, служившими ему сигналами смерча всякий раз, когда Люси чувствовала себя уязвимой.
Панда поднял кулак, чтобы постучать в дверь, но потом передумал. За что ему извиняться? Последнее, что она хочет сейчас, это видеть его.
Он пошел по запущенному коридору и поднялся по лестнице этого населенного привидениями дома. Дома, который он купил, не сумев удержаться. Прожитая жизнь оставила Панде достаточно эмоционального дерьма, с которым приходится иметь дело. И еще больше дерьма ему не нужно, особенно связанного с дочкой бывшего президента Соединенных Штатов.
Не мог он достаточно быстро убраться с этого острова.
На следующее утро Люси избежала встречи с Пандой, выскользнув через раздвижные двери в спальне на настил, который вел на задний двор. Прокатилась на велосипеде до городка и выпила кофе с маффином за столиком летнего кафе «Пейнтид Фрог». Кроме оценивающих взглядов, брошенных парочкой девчонок–подростков на ее татуировку и прическу, никто не обращал на приезжую готку внимания. У нее возникло головокружительное чувство, что Люси Джорик осталась позади.
Позавтракав, она отправилась на велосипеде на северную оконечность острова. Люси нравились его запущенные уголки. Не было здесь игровой площадки для богатых и знаменитых. Сюда приезжали сантехники и продавцы обуви. Подростки, посещавшие государственные колледжи, семьи, возившие в магазинных тележках малышей в супермаркете. Если бы Мэт и Нили не вошли в ее жизнь, то она бы просто мечтала провести отпуск в месте подобном этому.
До Дня Независимости было почти две недели, но лодочники уже выбрались на воду. Люси миновала какую-то ферму, потом деревянную лачугу с написанной от руки вывеской «ЛУЧШАЯ КОПЧЕНАЯ РЯПУШКА НА ОСТРОВЕ». Небольшое озерцо с торчавшим рогозом лежало слева от нее, справа простиралось какое-то болото, за которым виднелись просторы озера Мичиган. Мало–помалу лиственный лес уступил место соснам, а потом деревья и вовсе исчезли, когда дорога сузилась и побежала по открытой части острова.
На скале, которую в давние времена обнажил ледник, возвышался маяк. Люси оставила велосипед и пошла по тропинке. Кивнула смотрителю маяка, ухаживавшему за какими-то оранжевыми растениями в деревянных кадках у дверей. За зданием в воду вдавался пирс. Сегодня на озере было спокойно, но Люси вообразила это место в шторм, когда о скалы бьются волны.
Среди валунов она нашла уже согретое утренним солнышком местечко, где посидеть. Движущейся точкой на воде виднелся паром, приближавшийся к материковому берегу. Люси страстно надеялась, что Панда уплыл на этом пароме, потому что если он еще в доме, то ей придется уехать самой, а покидать остров она не хотела более чем когда–либо. Ее все еще жгли мерзкие слова, которые он бросил ей прошлым вечером. Никто никогда не был с ней безжалостен, но Панда намеренно причинил ей зло.
Ей было все равно, почему он набросился на нее или верит ли он в то, что сказал. Его слова разрушили все остатки ностальгии по их великому приключению. В конечном итоге, оно и к лучшему.
К тому времени как Люси вернулась к велосипеду, она твердо решила составить себе четкое расписание. По утрам, когда было прохладнее, она будет выходить на озеро или исследовать остров. А днем начнет писать главы, обещанные отцу.
Уже почти на повороте на Гуз-коув-лейн промелькнул все тот же ярко–голубой домик, замеченный ею вчера. Волнистая береговая линия делала расстояние на острове обманчивым, но, должно быть, здесь жили Тоби и его бабушка – по прямой не очень далеко от дома Ремингтонов.