Бри вытерлась, осторожно обходя многочисленные заработанные ею укусы пчел. Самые старые из укусов болели нещадно. Однако сегодня ее не покусали ни разу. Хорошо хоть есть чем гордиться.
В гостиной она обнаружила Тоби. Подопечный играл в игровую приставку «Нинтендо», которую Бри купила в качестве подарка, когда приехала. За эти годы комната мало изменилась. Персиковые стены, сине–голубой цветастый ковер, мягкая мебель и парочка керамических сиамских котов по сторонам каминной полки. Они со Стар прозвали их Бивисом и Баттхедом (два мультяшных придурка с канала МТV – Прим.пер.)
Было почти одиннадцать. Парнишке пора в постель, но стоило опекунше заикнуться об этом, как он притворился, что не слышит. Бри собрала грязные миски от хлопьев.
– Завтра я собираюсь открыть лоток.
Звучало, скорее, как вопрос, а не утверждение.
– Никто не остановится, – сказал Тоби, не отрываясь от игры.
– Он на главном шоссе к южному пляжу, там полно машин. Если мы немного приведем все в порядок, то люди заметят. – Она понятия не имела, так это или нет – Мне понадобится помощь, так что лучше тебе лечь пораньше.
Он не двинулся с места.
Ей следовало настоять, но она не знала – как, поэтому удрала на кухню. Она с утра ничего не ела и, хотя была не голодна, заставила себя открыть холодильник. На полках затерялись только молоко и колбаса. Бри захлопнула дверцу, заглянула в буфет, забитый консервами, хлопьями, макаронами и зеленым горошком. Ее ничего не вдохновило. Ничего, кроме…
Одинокий горшочек меда, принесенный ею, стоял на кухонной стойке. Золотистый в солнечном свете янтарь при кухонном же искусственном освещении становился темным, как кленовый сироп. Она взяла сосуд и стала рассматривать причудливую карусельную этикетку. Наконец, повернула крышку. С легким хлопком та открылась.
Бри прикоснулась к меду кончиком указательного пальца. Закрыла глаза. Поднесла палец к губам.
Вернувшиеся воспоминания обо всех летних днях детства нахлынули на нее. Она попробовала этот легкий намек на вишневый цвет, привкус одуванчика, клевера и земляники, шепот жимолости и нотку оксидендрума: все запахи чистые и свежие как июньское утро. Она снова макнула палец и вкусила аромат летних дней, становившихся дольше, когда пчелы тянулись к лавандовым полянам и зарослям ежевики, и они внесли дополнительные нотки в сложный букет вкуса. Август явился с летом, катившемся к своему закату. И мед стал насыщенней и маслянистей от чертополоха, шалфея и люцерны.
Усталость исчезла, как не бывало, и за одно мгновение Бри почувствовала, словно все тайны жизни сосредоточились на кончике ее пальца.
На следующее утро она не смогла вытащить Тоби из постели и потому одна приступила к работе. Руки заныли, пока она навалила в тачку кисти, валики, тряпки и банки с краской, обнаруженные в кладовой, и, неуклюже маневрируя тачкой, отправилась по дорожке. Серый и облезлый от непогод лоток стоял под сенью столетнего дуба. Остатки пола и покосившаяся крыша поддерживались тремя стенами, под длинным прилавком тянулись разбитые полки. За исключением небольшой кладовой, пристроенной к задней стенке, все сооружение уместилось бы внутри старого кухонного чулана Бри.
Мимо пронесся со свистом голубой минивэн «хонда», следом такой же. В машинах сидели семьи, направлявшиеся к спокойным прохладным водам южного пляжа, лучшего места для купания на острове. Бри дважды совершила путешествие в дом за инструментами, нарисованной ею временной вывеской и дюжиной горшочков с медом прошлогоднего сбора. Нынешний сбор до августа не будет готов для откачки. Бри надеялась, что к тому времени уже будет далеко, хотя не могла представить – где. Она отправилась разбудить Тоби, но обнаружила спальню опустевшей.
Как раз когда будущая продавщица прилаживала на земле щит с вывеской, остановилась первая машина, и Бри воспрянула духом.
– Пора бы уже вам открыться, – заметила женщина. – Мы пару недель назад прикончили последний горшок с медом Миры, и у меня снова обострился артрит.
Проезжие купили два горшочка. У Бри голова закружилась от успеха, но ее радостное возбуждение мало–помалу сошло на нет, когда больше никто не остановился.
Она убивала время, сметая паутину, убирая старые птичьи гнезда и прибивая расшатавшиеся доски на место. Наконец, она была готова открыть первую банку фасадной краски, из обнаруженных в кладовой, масляно–желтого оттенка, которую Мира, подозревала Бри, выбрала именно для этой цели. Она сама никогда ничего в жизни не красила, но повидала, как работали маляры, и чего ж тут трудного?
Как обнаружилось через несколько часов, труднее, чем казалось с виду. Шея у нее затекла, в руку впилась заноза, а на ноге имелся отвратительный порез. Только Бри вытерла пот со лба, размазав по нему краску, как услышала, что медленно подъехал какой-то автомобиль. Обернувшись, она увидела, что подъехал и остановился красный кадиллак последней модели. Оживление при виде наконец-то появившегося клиента испарилось, стоило Бри увидеть, кто приехал.
– Доскам-то краски досталось, или она вся на тебе?
Несносный громогласный гогот Майка воспринимался так, словно ногтями провели по классной доске, и Бри огрызнулась, когда он подошел к ней:
– Я прекрасно справляюсь.
Вместо того чтобы убраться, он внимательно осмотрел, что она сделала.
– Похоже, краски тебе не хватит. Древесина ее просто впитывает.
Бри уже и сама заметила, но у нее не было денег, чтобы потратиться еще на краску, и она не могла придумать, что с этим делать. Он слегка пнул одну из почти пустых банок носком сделанного из цветной кордовской дублёной кожи мокасина и отступил назад, изучая провисшую полку.
– Почему Тоби тебе не помогает?
– Это ты его спроси.
Она опустила валик в поддон, накапав солидную порцию краски на единственную пару приличных сандалий.
– Точно спрошу. Где он?
Если бы чувство обиды не завладело ей, она бы ни за что не ответила.
– По соседству, со своей новой подругой.
– Ему следовало помогать тебе.
Он выбрал банку с медом из стоявшей на земле картонной коробки, бросил банкноту и вернулся в машину.
Пока Майк отъезжал, Бри осознала, что ее трясет. Один его вид будил в ней красочные воспоминания. В ее жизни все пошло наперекосяк с той поры, как он подстерег их с Дэвидом.
Хотя она не стала красить заднюю часть лотка, краски Бри все равно не хватило. Пока она выскребала кистью дно банки, снова появился кадиллак с сидевшим на переднем сиденье рядом с Майком насупившимся Тоби. Майк опустил стекло, пока его друг вылезал из машины.
– Он забыл, что собирался помочь тебе сегодня.
Тоби сердито хлопнул дверцей, показывая, что ничего он такого не забывал.
Майк вылез из машины и подошел к багажнику:
– Давай, бой. Хватай это и помоги мне.
Хотя Тоби было только двенадцать, Бри не нравилось, когда его так называли. Дэвид тут же уволился с одной из зафрахтованных лодок, когда повздорил с клиентом, назвавшим его «бой». Однако Тоби беспрекословно подчинился Майку. Не боялся ли его мальчик? Бри узрела две новые банки с краской, которые вытащил из багажника юный помощник.
– Что это?
– У тебя кончилась. – Майк вынул из багажника поддон для краски, несколько кистей и еще один валик. – Я привез добавку. Так, пустяки.
Мускулы свело.
– Я не хочу, чтобы ты покупал мне краску. Не хочу, чтобы ты вообще что-то мне покупал.
Майк пожал плечами и повернулся к Тоби:
– Давай открывай.
– Нет, – запротестовала Бри. – Забирай обратно свою краску вместе со всем остальным.
Тоби посмотрел на нее с отвращением, подобрал брошенную ею в грязь отвертку и сунул под крышку одной из банок.
– Тоби, что я сказала. Не вздумай открывать…
Крышка отскочила.
Никогда Бри не удавалось заставить кого-то сделать то, что хотелось ей. Она не могла заставить Тоби слушаться ее или вынудить Майка оставить ее в покое, она даже не смогла превратить Скотта в верного мужа.
Майк обмакнул валик в краску.
– Тоби, хватай кисть и начинай красить по второму разу эту панель.
Ни единого знака протеста Тоби не выказал. Для нее он не сделал бы и простейшей вещи, но когда указания исходили от какой-то расистской задницы, мальчик превращался в образец послушания.
– Я бы сам тебе помог, – сказал Майк, но… – Он сделал красноречивый жест, показав на безукоризненные серые летние брюки. – А, черт. – И, схватив валик, набрал масляной краски и начал работу.
Бри страшно не нравилось, что происходит, но она понятия не имела, как все это прекратить. Майк Муди, назойливо встревающий туда, где его не ждали, в общем, какой и всегда.
– Красивый цвет, – заметил он.
Ей тоже был цвет по душе, но она не собиралась вступать с Майком в светскую беседу.
– Не работай рядом со мной, – потребовала она. – От тебя несет этим твоим одеколоном.
Наконец-то она умудрилась нарушить его фальшивое добродушие.
– О чем это ты? Да ты знаешь, сколько стоит эта штуковина?
– Хороший вкус нельзя купить, Майк. Точно так же, как и манеры.
Тоби бросил кисть. Лицо его перекосилось от гнева.
– Почему ты не можешь с ним хорошо обращаться?
Майк ни секунды не замешкался:
– Хотелось бы чего-нибудь выпить. Как насчет этого, Бри? У тебя есть лимонад или еще что в доме? Холодненькое остудит любые горячие головы.
Горячились только Бри и Тоби. Наигранная приветливость Майка оставалась непоколебимой. А потом он прекратил красить. Не потому что пошел навстречу ее желаниям, он усек приближавшийся пикап. Очевидно, узнал машину, поскольку поспешил к дороге и проголосовал.
Пикап остановился, и на лице Майка расплылась широкая улыбка завзятого продавца.
– Джейсон, дружище, – обратился он к длинноволосому юнцу за рулем. – Ты знаком с Бри Ремингтон?
Она была Бри Уэст. Ее уже лет десять не звали Бри Ремингтон.
Парень ей кивнул. Майк как бы ненароком положил руку на крышу машины.