– Вы с Тоби хорошие друзья.
– Вот, принес.
Рядом с Майком вырос Тоби с мороженым. Исподтишка сунув первое мороженое под салфетку, Майк взял пластиковую ложечку, чтобы попробовать второе. Тоби начал расспрашивать его о рыболовных удочках, и вскоре они увлеченно беседовали.
Гораздо позже, когда давно пора было спать, Бри сидела на заднем крыльце, уставившись в темноту, и думала о Майке и предстоящей зиме. Мед продавался лучше, чем надеялась Бри, а пчелиные рождественские украшения пользовались спросом. Пастор Сандерс бесплатно выставил ее продукцию в своем магазине подарков. Он сказал, что заберет комиссионные медом и рекламировал его каждому прихожанину, которому не хватало бодрости.
Бри экономила каждый пенни, но и тратить приходилось. Не просто на горшочки для меда. После нескольких дней мучений она заказала очень дорогие ручной работы украшения из стеклянных шаров, которые собиралась расписать сценками из жизни острова и, скрестив пальцы, продать по цене в три раза большей, чем уплатила за них. Но поскольку до Дня Труда, когда клиенты исчезнут, остался всего месяц, то это была слишком рискованная покупка.
У Бри все еще имелся ручеек наличных из комиссионного магазина с прежнего места жительства, где она оставила большую часть своей одежды. Если повезет, то эти деньги вместе с постоянными продажами с лотка в оставшийся месяц и большой прибылью от сделанных вручную украшений, которую она получит, смогут помочь ей пережить зиму. Если Тоби не вырастет из своей одежды, и старая печь будет работать, и протекающая крыша не протечет еще больше, и не сломается машина, и…
«Зимы здесь долгие, и люди зависят друг от друга».
От слов Майка легко было отмахнуться в июне, а не сейчас, когда с каждым днем приближалась осень. Если случится самое худшее, деваться Бри будет некуда. Майк ей нужен.
Чем больше она думала об этом, тем больше понимала, что не может позволить себе такую роскошь – игнорировать его. Придется сменить линию поведения. Придется убедить Майка, что больше не ненавидит его всеми фибрами души. Даже если это убьет ее.
Из–за экранной двери раздался сонный голос Тоби:
– Что ты делаешь?
– Я… не могу уснуть.
– Кошмар приснился?
– Нет. А тебе? Ты чего поднялся?
– Не знаю. Просто проснулся.
Тоби зевнул, вышел и сел рядом с ней. Его плечо задело ее руку. Запах сонного вспотевшего мальчишки напомнил летние ночи, проведенные с братьями, когда они все укрывались в чьей-нибудь спальне и рассказывали всякие страшилки о привидениях.
Зевая, он произнес:
– Спасибо за мороженое.
Она прочистила застрявший в горле ком.
– Не стоит благодарности.
– Все дети боятся темноты, а я нет, – похвастался Тоби.
Она тоже. У нее было слишком много реальных вещей, которых стоило бояться.
Он наклонился, чтобы рассмотреть болячку на лодыжке.
– Мы можем в следующий раз пригласить Майка на обед?
Она было ощетинилась, но тут вдруг поняла, что Тоби дает ей идеальный повод начать налаживать отношения с Майком. Так или иначе ей придется заставить его поверить, что она закопала топор войны.
– Конечно, можем. – Она на мгновение подумала, когда же стала такой бесчувственной, но отстаивание принципов сейчас казалось роскошью, которую могли позволить себе только богатые. – Наверно, пора нам идти спать. – И встала со ступенек.
– Наверно. – Тоби встал. – Как думаешь, ему понравится ковбойская запеканка?
– Наверняка.
Они вошли в дом, и когда парнишка отправился в свою спальню, Бри окликнула его, как делала всякий вечер:
– Спокойной ночи, Тоби.
На сей раз он откликнулся:
– Спокойной ночи, Бри.
Вступил в свои права август, принеся с собой более солнечные влажные дни вместе с время от времени разражавшимися сильными грозами. Большую часть ночей Панда и Люси проводили на лодке или в спальне на первом этаже, но тревожащая напряженность сменила игривую извращенность. Больше не устраивались обыски до нитки или наказания лакрицей. А днем то и дело разгорались препирательства.
– Ты что, использовала вчерашнюю намолотую порцию, когда готовила кофе? – ворчал Панда, выплескивая только что налитый кофе в раковину.
– Ты брюзжишь, если я готовлю кофе. И брюзжишь, если не готовлю, – огрызнулась Люси.
– Потому что ты отказываешься следовать инструкциям.
Темпл издала страдальческий вздох со своего насеста на верхушке ступенчатого кухонного стула, где ела тонко порезанную половинку яблока. Волосы Королева фитнеса собрала в привычный конский хвост, который подчеркивал ее миндалевидные глаза и делал еще выше острые скулы. Она уже была без малого шесть недель на острове. Второй подбородок исчез, длинные мускулистые ноги свидетельствовали о тяжелой работе. Но вместо того чтобы светиться от счастья, Дьяволица становилась все более напряженной, грустной и быстро вспыхивала.
– Твоиминструкциям, – указала Люси Панде.
– От которых, черт побери, результат уж куда лучше, чем то, что ты делаешь, – вспылил он.
– По твоему мнению.
– Детишки! – воскликнула Темпл. – Я вас отшлепаю.
– Предоставь это мне, – растягивая слова, сказал Панда.
В ответ Люси выпятила губу и выскочила из кухни, чтобы прогуляться на каяке. Напряженность между ними возмущала ее. Хотелось, чтобы вернулось прежнее веселье. А без веселья... какой смысл в этом романе?
Она радовалась, что озеро покрылось рябью, и Люси пришлось сосредоточиться на гребле.
Этим вечером Темпл появилась за ужином в чистой версии своей тренировочной одежки, которую носила каждый день. Мускулистое тело приобрело совершенный вид. Черная майка–борцовка открывала руки с каждым рельефным сухожилием, а обтягивающие шорты из спандекса опускались достаточно низко, чтобы продемонстрировать плоский мускулистый пресс. Они с Пандой были друг другу под стать – оба сверхтренированные, неутомимые и сердитые.
Люси пробормотала что-то насчет двух психов, помешанных на гормонах роста. Дьяволица воззрилась на талию Люси и сделала замечание по поводу бесцельно слоняющихся лузеров с распущенностью среднего возраста. Панда ворчливо посоветовал им обеим заткнуться, чтобы он мог в тишине и спокойствии съесть вечернее дерьмо.
В отличие от Панды Люси не жаловалась на недоприправленное замороженное мясное рагу – спасибо жареному батату и гигантскому сахарному печенью, которыми подзаправилась в городке. Темпл начала занудную лекцию о связи между детскими болезнями и иммунитетом у взрослых, а когда спросила, не было ли у Панды ветрянки, Люси не смогла удержаться, чтобы не поддеть:
– Вторжение в личную жизнь. Панда не рассказывает о своем прошлом.
– А тебя это просто изводит, – огрызнулся Панда. – Ты же не успокоишься, пока не узнаешь всю подноготную у кого ни попадя.
Но он же не был кем ни попадя. А ее любовником.
– Он прав, Люси, – поддакнула Темпл. – Любишь ты копаться в чужих мозгах.
Панда переметнулся на другую сторону, ткнув вилкой в свою работодательницу:
– Кому-то нужно покопаться в твоих мозгах. Чем дольше ты здесь, тем стервозней становишься.
– Ложь чистейшей воды, – возразила та. – Я всегда была стервозиной.
– Но не такой стервой, – заметила Люси. – Вы потеряли двадцать фунтов и…
– Двадцать четыре, – вызывающе перебила ее Дьяволица. – Только не благодаря вам обоим. Вы хоть представляете, как это дело угнетает – слушать вашу вечную грызню?
– Наша грызня не имеет отношения к вашим проблемам, – сказала Люси. – У вас классический случай диморфизма.
– У–у–у… – издевательски протянула Темпл. – Какие замысловатые слова.
Люси оттолкнула тарелку.
– Во всем, кроме того, что в голове, вы выглядите фантастически.
– По вашему мнению. – Темпл жестом указала на свое тело. – Можете себя обманывать, если хотите, но я все еще жирная!
– А когда вы не будете жирной? – вскричала Люси. – Какое нелепое число на весах вдолбится в вашу голову, чтобы наконец-то вы почувствовали себя в порядке?
Темпл облизала пальцы:
– Поверить не могу. Мисс Хрюшка читает мне лекцию о том, что такое вес.
Панде это не понравилось:
– Она не хрюшка.
Люси не обратила на него внимания:
– Ваше тело восхитительно, Темпл. Ни один дюйм не трясется.
– В отличие от ваших бедер, – парировала Темпл, но без истинного энтузиазма.
Люси с отвращением уставилась на свою нетронутую тарелку:
– Мои бедра придут в норму, как только я смогу снова прилично питаться.
Королева–Дьяволица повернулась к Панде:
– Она инопланетянка. Как она может набрать двадцать фунтов и не сойти от этого с ума?
– Не набрала я двадцать фунтов, – возразила Люси. – От силы десять.
Впрочем, ее настоящими врагами были не сладкая картошка и не сахарные печеньки. А угрызения совести, которые она чувствовала за ненаписанные страницы, за фактическое игнорирование семьи, и паника при мысли, что когда-то придется покинуть Чарити–Айленд.
Панда отодвинул тарелку.
– Простите меня обе, я пойду наружу и застрелюсь.
– Стреляйся поближе к воде, – не преминула сказать Люси, – чтобы поменьше за тобой убирать.
Люси с Темпл закончили свой грустный предлог для обеда в хмуром молчании. Темпл таращилась в окно, а Люси дулась на тошнотворную зеленую столешницу.
На следующий день, когда Люси выдергивала какой-то бурьян у крыльца и обдумывала, как бы предпринять поход в бар, где она смогла бы поработать над своим списком «шиворот-навыворот», на подъездной дороге послышался шум подъезжающей машины. На обычный звук мотора грузовика с поставкой похоже не было. Люси отложила в сторону копалку и пошла на разведку.
Из серебристого «субару» вылезла какая-то приземистая женщина с короткими ярко–рыжими волосами. На ней был свободный белый топ, прочные желто-коричневые брюки-капри, которые смотрелись бы лучше на ком-нибудь с более длинными ногами, и коричневые сандалии. На шее висел кусок бирюзы на кожаном ремешке, пальцы унизаны серебряными колечками. Люси кивнула в знак приветствия и подождала, пока женщина назовет себя. Но не успела та представиться, как дверь открылась и вышел Мистер Телохранитель собственной персоной.