Он взглянул на дисплей. Код восточного побережья. Номер Панда не узнал, но код этого района был ему известен. Он тут же замедлил бег и ответил:
– Патрик Шейд.
Раздавшийся голос, который он страстно желал услышать, был очень четким, громким и сердитым.
– Я беременна, сукин ты сын.
И потом наступила тишина, связь оборвалась.
Он нетвердой походкой сошел на обочину дороги, уронил телефон, подхватил его на лету и быстро нажал повторный набор. Руки так тряслись, что с первой попытки не удалось.
– Чего тебе надо? – прокричала она.
О, Господи. Он должен вести себя по–взрослому. Он открыл было рот, чтобы сказать – кто бы знал, черт возьми, что? – но она все еще орала и не давала ему слова вставить.
– Я в таком бешенстве, что не в состоянии сейчас с тобой разговаривать! Ты и твоя вазэктомия, – выплюнула она последнее слово.
– Где ты?
– А тебе-то что? – огрызнулась она. – Я с тобой порвала, если помнишь.
И снова повесила трубку.
Святой Иисусе… Люси беременна. Его ребенком. Панда чувствовал себя так, словно нырнул в пруд с теплой, но неспокойной водой.
Когда Патрик попытался снова дозвониться, то попал на голосовую почту. Он уже раньше разведал, куда уехала Люси, и не заняло много времени, как он очутился на палубе парома. А через шесть часов в Бостоне.
Наступил вечер, и уже темнело, когда Панда подъехал на арендованной машине к дому, в котором предположительно жила Люси. Нажал на звонок в вестибюле, но в квартире никто не ответил.
Тогда стал нажимать на все кнопки подряд и наткнулся на золотую жилу: старика, которому целыми днями делать было нечего, разве что шпионить за своими соседями.
– Она уходила сегодня утром с чемоданом. Вы ведь знаете, кто она? Дочка президента Джорик. Такая приветливая со всеми.
Выйдя на тротуар, Панда снова позвонил ей, и на сей раз Люси подняла трубку.
Он сразу взял быка за рога, не дав ей и слова сказать.
– Я в Бостоне, – заявил он. – И у тебя не безопасность в доме, а дерьмо.
– А ты и подавно.
– Куда ты умчалась?
– Уехала домой к мамочке и папочке. А ты что подумал? И я не готова с тобой разговаривать.
– Не повезло тебе.
На сей раз повесил трубку он.
Когда на службе или по работе нужно было проявить смелость, проблем для Панды не было. С Люси же было совершенно другое. Он прояснил отношения с Бри, прежде чем сделать следующий шаг, чтобы вернуть Люси. Но планировал дать себе еще неделю на беседы с Джерри Эверсом и убедиться, что Джерри так же , как Панда, уверен: тьма не вернется . Потом он намеревался расписать все свои слова и действия словно по сценарию и выучить тот наизусть, чтобы не облажаться снова.
И вот Панда, совершенно не подготовленный, сейчас здесь в самолете, летит поздним рейсом в Вашингтон, поставив на карту все свое будущее.
В аэропорту Даллеса Панда появился, когда давно стемнело. И хотя сходил с ума от тревоги, чтобы уснуть, не мог он в таком виде заявиться домой к Джорикам. Поэтому снял номер в отеле и остаток ночи провалялся без сна. На рассвете принял душ и побрился. Выпив лишь чашку кофе, отправился в Миддлбург, в богатый район в самом центре охотничьих угодий штата Вирджиния.
Пока Панда рулил по петляющим дорогам, мимо виноделен и процветающих конеферм, он все больше и больше впадал в уныние. Что если слишком поздно? Что если Люси пришла в чувство и поняла, что ей лучше с ним не связываться? Пока он доехал до поместья Джориков, то весь взмок.
С дороги дом был невиден. Только высокий железный забор и управляемые сложной электроникой ворота подсказали, что Панда прибыл по месту назначения. Он припарковался перед воротами и отметил видеокамеры наблюдения. Пока тянулся до сенсора, то четко понял одну вещь. Если он сейчас отступит, то все провалит. Неважно, на что ему придется пойти, нельзя позволить Люси увидеть, до какой степени нервного истощения он дошел.
Возмущенная Люси ответила после пятого звонка:
– Помилуй бог, шесть тридцать утра. Я еще в постели.
– Подумаешь, проблема...
– Я же сказала, что не готова к разговору с тобой.
– А вот это уже проблема. Даю тебе минуту на то, чтобы открыть ворота, или я их разнесу.
– Пришлешь мне открытку с Гуантанамо!
Снова повесила трубку.
К счастью, ему не пришлось приводить угрозу в исполнение, потому что полминуты спустя ворота открылись. После короткой беседы с агентом секретной службы Панда проехал вдоль извилистой аллеи, ведущей через густой лес к дому, огромному георгианскому особняку. Остановился перед ним и вышел. В прохладном воздухе стоял запах опавших листьев, ясное небо обещало зарю. Панда попытался убедить себя, что это хорошее предзнаменование. Нелегкая задача, когда чувствуешь тошноту.
Открылась парадная дверь, и вот явилась Люси. К горлу подкатил ком. Все, что скрывалось от Панды за густой завесой, стало сейчас кристально ясным, но явно не для нее… Вместо того чтобы пригласить его войти, она сама вышла, накинув ветровку поверх ярко-красной пижамы с зелеными лягушками.
Ее родители – последние люди, с которыми ему хотелось бы встретиться, поэтому этот поединок снаружи оказался неожиданным подарком. Люси надела кроссовки на босу ногу, Прекрасные блестящие светло–русые волосы спутаны, косметики на ней не было, а на щеке отпечатался след от подушки. Она выглядела чудесно, такой земной и обыкновенной. И в то же время необыкновенной.
Она остановилась между парой опор на верху трех широких ступеней. Панда подошел к ней по выложенной кирпичами дорожке.
– Кто-то умер? – спросила Люси, глядя на его костюм.
Она должна бы знать, что Панда ни за что не показался бы в доме президента Соединенных Штатов в джинсах и футболке.
– Не было времени переодеться.
Люси спустилась со ступеней на алые и желтые листья, усыпавшие дорожку. Несмотря на хрупкие черты и пижаму с лягушками, она больше не выглядела тинейджером. Совершенно взрослая женщина – соблазнительная, сложная и рассерженная, и все вместе до чертиков пугало Панду.
Она воинственно, как боксер–профессионал, выставила подбородок.
– Есть огромная разница между сделатьвазэктомию и планироватьсделать вазэктомию.
– Что ты имеешь в виду? Я никогда не говорил, что сделал операцию.
Она фыркнула.
– Не собираюсь с тобой спорить. – И устремилась по влажной усыпанной листьями траве в сторону дерева, под сенью которого, судя по виду, мог когда-то укрываться Томас Джефферсон, вычитывая корректуру Декларации независимости. – Факт есть факт, – сказала Люси, – как-то по ходу дела один из твоих маленьких негодников забил в ворота гол, и теперь тебе предстоит стать отцом. Что ты об этом думаешь?
– Я… у меня не было времени подумать.
– Ну, а у меня время было, и я скажу тебе, чего не будет точно. Я не притворюсь, что наведалась в банк спермы, и не собираюсь избавляться от ребенка.
Он ужаснулся:
– Конечно, черт возьми, ты не будешь избавляться.
Все еще злая как черт, Люси шагала дальше.
– Так что ты собираешься делать? Снова психовать?
То, как она принизила его психологические проблемы, будто это мелочь какая, заставило Панду полюбить ее еще больше, хотя больше уже и так некуда.
– Ну? – Люси чеканила шаг по мокрой траве, словно какая-то училка третьеклассников. – Что ты должен себе сказать?
Панда сглотнул:
– Отличная работа?
Он ждал, что она врежет ему за такие слова, но вместо того Люси надула губы:
– Моим родителям это вряд ли понравится.
Мягко сказано. Полностью осознавая, что ступает сейчас на опасную территорию, он осторожно сказал:
– Что ты хочешь, что бы я сделал?
Она помчалась со сверхзвуковой скоростью.
– Да ничего! Я с тобой порвала!
Люси топала обратно к дому, и поскольку Панда не умел обращаться с беременными женщинами, как и не умел обращаться именно с этой, когда она не была беременной, то просто обогнал ее.
– Я люблю тебя.
Дрянная девчонка приостановилась и презрительно усмехнулась:
– Ты заботишься обо мне. А это большая разница.
– Ладно, согласен. Но гораздо больше люблю тебя. – Горло перехватило. – Полюбил с того самого момента, как нашел тебя в Техасе в том переулке.
Глаза с зелеными искорками широко распахнулись от изумления:
– Вранье.
– Нет. Я же не утверждаю, будто знал, что люблю тебя, но почувствовал с самого начала – вот оно, важное, то, что надо . – Он хотел коснуться ее. Боже, а когда он не хотел ее касаться? – но побоялся, что только все испортит. – Всякий раз, когда мы были вместе, я боролся с собой, только бы поступать по правилам. Слов нет, как я от этого устал. Наверно, ты тоже любишь меня. Или я ошибаюсь?
Тот самый вопрос, который неотступно преследовал Панду. Что, если он ошибается? Что, если она сказала правду, и он был лишь мимолетной прихотью? Инстинкты подсказывали ему обратное, но он чересчур сведущ о власти самообмана. Панда весь подобрался.
– Ну и что? – Люси подняла насмешки до уровня искусства. – Я думала, что любила Теда Бодина, и посмотри, как все обернулось.
У Панды так отлегло от сердца, что он с трудом лишь смог ответить:
– Угу, но он был слишком хорош для тебя. А вот я – нет.
– Ладно, допустим.
Ему захотелось схватить ее, сунуть в машину и увезти подальше, но он сомневался, понравится ли это ей или команде секретной службы ее матери. Панда набрался смелости и заставил себя сказать то, что ему необходимо было выложить:
– Кристи нашла мне консультанта–ветерана. Из тех, что понюхал пороху. Мы с ним столковались. Не утверждаю, что все идеально, но сказал бы, он убедил меня, что я в гораздо более здравом уме, чем считал.
– Он ошибается, – заявила Мадам Чуткость.
И все же Панде почудилось... он почти уловил, как смягчилось выражение этих больших карих глаз, хотя, возможно, просто ему хотелось так думать.
– Скажи, как ты хочешь справиться с этой запутанной ситуацией, – выговорил он чуть ли не с мольбой. – Ты же знаешь, я женюсь на тебе, если ты этого хочешь. Я сделаю все для тебя. Просто скажи, что ты хочешь.