Индра зажёг взгляд от натиска обращённых к нему глаз, преобразился, ожил.
— Вот то, что сделало наше оружие непобедимым, — крикнул он, подняв над головой длинный нож. — Пятый элемент. Металл. Для чего он нам? Чтобы дразнить себя на игрищах и ритуалах? Для чего, скажите мне, расчёт брахманов извлёк из камня это коварное творение Рудры? Ведь рано или поздно Рудра возьмёт своё за щедрость отданного нам металла. А для того только, чтобы сломили мы любое сопротивление своей воле, раздвинув границы Арваты.
Многие спросят: «А нужно ли нам бросать насиженные углы и стремиться за горизонт?» Но ведь ракшасы есть везде. Чёрная демоническая сила обошла все земли, не спрашивая, а нужно ли ей было всё пространство человеческого обиталища. И она не спросила, что об этом думали мы.
Толпа осторожно загудела. Скорее одобрительно, чем разочарованно. Индра продолжал:
— Но Демон имеет одно постоянное свойство. Он не знает собственного угла. Он теснит нас везде, где мы оставили его в покое. Засуха тому пример. Если не убить Шушну, он не пощадит никого. С Демоном невозможно договориться, примириться или ужиться общими интересами. Интересы «благородных» и интересы «чёрных» — несоединимы. И потому мы должны прижать ракшаса на всём пространстве света.
Мы должны взять себе это пространство. То, что не принадлежит нам, — отнято у нас Демоном. Если сегодня мы смиримся с его властью, завтра нас уже не будет в живых.
Вы спросите меня, как нам захватить пространство света? Чего бы я стоил, если бы затеял этот разговор, не зная, как это сделать.
Индра обвёл толпу победоносным взглядом. Но слушавшие его не торопились ликовать.
— Колесо — вот сотворённый мною пятый элемент, готовый убить Демона повсюду, где он нам повстречается. Не верите? Тогда взгляните на Сурью. Если не побоитесь обжечь глаза. Кто путешествует каждую ночь в царстве Мрака, уходя за горизонт с одной стороны и поднимаясь на крыльях Ушас с другой? Разве Сурья избрал себе другое воплощение для покорения пространства? Может быть, само пространство света приняло иной облик? Посмотрите по сторонам, поворачивая голову всё время в одну сторону. Круг, перед вами круг!
А время? Разве оно не бежит по кругу, превращая в пыль нашу жизнь? Время всё перемалывает, и нет такой силы, которая бы устояла перед ним. Даже Агни не в силах остановить Ночь Богов.
Теперь Колесо понесёт арийцев. Вот они ратхи, готовые устремиться за горизонт, чтобы сделать «благородным» то пространство, где ступит нога арийца, где пройдёт Колесо. Индра умолк, прислушиваясь к тишине.
— А как же Шушна? — спросил величественный старец, похожий на ожившего бога. — Отступит ли он только потому, что мы поверим тебе?
— Да, — поддержали в толпе старого марута, — пусть докажет, что он сильнее Демона.
— Победи Шушну, и мы пойдём за тобой! — понеслось со всех сторон. — А чтобы никто не сомневался в твоей победе, мы кого-нибудь отправим увидеть её и подтвердить.
Индра усмехнулся:
— Мою победу подтвердит вода, пролившаяся на землю. Впрочем, я согласен.
— Я поеду с ним! — заорал что было мочи Кутса. — Я поеду! Слышите?
— Пусть едет, — согласился старец, — его тщеславие не позволит допустить здесь никакого плутовства. Для Кутсы есть только один герой, достойный восхищения и подражания. Это он сам.
Насмешки арийцев ничуть не тронули старого товарища Индры. Кутса сиял. Не кто-нибудь, а именно он призван наблюдать за этим боем! Его слово может нести то решающее значение, без которого героизм демоноборца не только не создаст ему славы, но и вообще окажется лишённым смысла.
ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ
Коварством, о Индра, прожорливого Шушну ты поверг ниц.
Индра собирался тщательно и неторопливо. Он вплёл в косицу высохший стебель мандрагоры, натёр тело змеиным салом, зашептав при этом руки магическими словесами, подкрасил свежей охрой боевой узор на щеках и шее, потом долго перебирал бусы из полосатых речных раковин, прежде чем водрузил их на плечи и наконец, не находя больше дела, посмотрел в сторону Шачи.
— Думаю, что всё это тебе не пригодится, — осторожно сказала женщина.
Индра вздохнул.
— Что-то не так. Да? — Шачи заглянула воину в глаза.
— Давай поговорим о другом. Куда ты пойдёшь, если..?
Шачи вонзила в Индру взгляд.
— Я это к тому, — продолжил воин, — что один сиддх мог бы тебе помочь… Чушь какая-то, верно?
Женщина не ответила.
— Мне впервые приходится драться с таким врагом.
— В жизни всегда бывает что-то впервые.
Индра поменял интонацию взгляда. Добавил в него легкомыслия.
— Да, правильно, — кивнул он, — стоит ли этому придавать значение. Всегда что-то бывает впервые. Например, первый убитый тобой негодяй. Ты когда-нибудь убивала? Нет, я это не к похвальбе. К слову пришлось. Когда убиваешь других, в этом есть какая-никакая логика… Когда других.
Он замолчал, а у Шачи дрогнули глаза. Она тоже считала сообразительность добродетелью. Воин почувствовал, что Шачи проникла в его сомнения.
— Видишь ли, — продолжил он, — война предусматривает один из двух возможных концов: либо ты, либо тебя. Победа или поражение. В данной ситуации результат известен заранее. Независимо ни от чего.
— Ты хочешь сказать, что он… находится в тебе? Индра кивнул.
— Нет, ты не бойся, пока я в здравом уме, он ничего сделать не может. Мой опекун решил обождать. Чтобы я привёл его в горы, где арийцы спасаются от засухи. Он не подумал о походных лагерях. Так что всё это, — Индра показал на сборы, — красивая оболочка одного маленького недоразумения. Впрочем, ты не должна думать, что у меня есть повод для сомнений. Просто не люблю нелепостей. Когда осталась такая малость — поймать каждому по паре лошадей, когда люди поверили…
Шачи подошла к молодому вождю колесничих и обняла его плечи. Индра принял её ласку с напряжённой безответностью.
— Прости, — сказал он, осторожно отстраняя женщину от себя, — не будем давать ему повод вернуться раньше отпущенного мне времени.
На рассвете колесница распочала глушину и безмятежность раннего часа. Скребя истёртыми колёсами дымную корку земли. Кони, уткнувшись мордами в тёмное пятно гор, равнодушно тянули каждый своё ярмо, не докучавшее по свежести сил особой натугой.
Толпа провожатых долго тревожила сердце Кутсы, трудно превозмогающего возбуждение страстью боевого похода. Индра был благодарен ему за то, что он не приставал с расспросами. Пока. «Продержался хотя бы несколько часов, — думал Индра, — там бы уж прискучило.»
— Отъедем дальше, возьмёшь поводья, — сказал вождь колесничих. — Пока смотри, как это делается.
Индра не стал уточнять, что мог бы уступить товарищу бразды и сейчас, но перевёрнутая на виду у зачарованной толпы колесница не прибавила бы им доброй славы.
Кутса смотрел. Получасом спустя он считал себя уже специалистом погона, а ещё чуть позже — знатоком коневодства.
Утро между тем творило дивную сказку небесного пробуждения. В огневой засвети раскинулась чистая, как дух праведника, внеземная река. Вот сейчас поднимется из неё Амаравати. Пойдёт в рост, поднимет крылья, распустится великолепным цветком, восхищая человеческое воображение.
Так казалось Индре. Так ждалось его душе, несущейся за горизонт, в этот выплеск света. Но путь звал воинов в другую сторону. В синюю гущу гор.
Прошёл день, затянувший колесницу в каменное безмолвие, и воины, потерявшие счёт времени, вдруг обнаружили себя в померкшей теснине разбитых, искрошенных скал. Что-то гиблое таилось в этом опустении и светопровале.
— Далеко ещё? — спросил Кутса, таская хворост под костер.
— Нет. За перевалом. Колесница туда не пройдёт из-за вон той каменной засыпи, — Индра показал рукой в узкое жерло горной долины, зажатое стенами бурых скалистых нагромождений.
— А почему ты уверен, что именно там? То есть я хочу спросить, почему ты уверен, что Шушна ждёт нас именно там?
— Всё очень просто, — пояснил Индра. — Он придёт тогда, когда я его позову.
— Да? Как любопытно. А если его позову я, он, вероятно, не придёт?
— Не знаю.
Кутса сделал гримасу:
— Должно быть, не придёт. Скажи, пожалуйста, а этот ваш поединок можно будет наблюдать со стороны, или он перенесётся в глубину твоего воображения?
— Ну раз ты со мной, — невозмутимо ответил Индра, — я просто обязан тебе продемонстрировать демона.
— Да, хорошо было бы увидеть.
— Вообще, чтобы тебя не разочаровывать, могу сообщить, что наш противник уже здесь, — Индра отхлебнул душного настоя заваренных листьев паги, отдающего прелой землёй и горьким весенним лесом, выплеснул остатки пойла на землю и отправился спать, прихватив оружие и потрёпанный в походах плащ.
Кутса долго, не моргая, смотрел ему вслед, словно прикидывая в уме, чего стоили эти слова. Потом внезапно обернулся и обвёл встревоженным взглядом долину. Вечерний час втягивал застывшее бессветье в ползущую темнину горных сумерек. Бурые сосны ещё оживляли тяжёлые накаты холмов по ту сторону. Как-то. Грязноватыми, размазанными по кручам пятнами. Всё остальное уже перекрашивалось мраком в один цвет. В суровую черниль. В омут вороньего глаза. Непроницаемый для живых красок гор. Здесь наступало царствование только смолисто-пепельной мги.
Что-то шевельнулось в темноте. Глаз Кутсы обнаружил в безжизненных тонах призрак живого. Шевельнулось и замерло. Попутчик Индры оцепенел. Он снова растерянно посмотрел на своего удачливого товарища, почти ставшего героем. Посмотрел так, будто искал заступничества смятению души, но Индра смиренно засыпал, завернувшись в жух и тем давая повод Кутсе принять собственное решение по поводу этой тревоги.
Кутса осторожно подобрал лук и быстро выстрелил наугад. Он вовсе не думал переходить дорогу Индре в его демоноборчестве. Однако мысль, что и он, Кутса, может неожиданно стать героем всей этой истории с Шушной, вдохновила марута на уверенное противостояние ночным шорохунам.